Павел Щёголев - Падение царского режима. Том 1

• Название: Падение царского режима. Том 1
• Автор: Павел Щёголев
• Издательство: Государственное издательство
• Жанр: Прочая документальная литература
• Год: 1924

Первый том стенографических отчётов Чрезвычайной следственной комиссии Временного Правительства «для расследования противозаконных по должности действий бывших министров, главноуправляющих и других высших должностных лиц», изданный в 1924 году, содержит допросы и показания А.Н. Хвостова, генерала Е.К. Климовича, А.Д. Протопопова, генерала С.С. Хабалова, А.Т. Васильева, Б.В. Штюрмера, В.Л. Бурцева, А.Н. Наумова, князя М.М. Андроникова.

---

Хабалов. – Не только с ними, но приставал еще и с тем, чтобы я взял его начальника штаба ген. Никольского… Генерала Никольского я знаю с капитанских чинов: для чего мне Никольский? Что он сделает?

Председатель. – Пожалуйста, еще относительно Протопопова…

Хабалов. – Затем он же сказал, что город составил такое постановление, которое принять нельзя…

Председатель. – Вы уже упоминали об этом, что революционным он считал это постановление…

Хабалов. – Что организация эта революционная. Какая эта организация – я не видел…

Председатель. – Он приставал к вам с автомобилями – какого числа приблизительно?

Хабалов. – Этого я не могу сказать.

Председатель. – Давайте вспомним: 25-го была суббота, 26-го воскресенье, 27-го понедельник. Когда приблизительно? Может быть, по событиям припомните: в какой момент разыгравшихся событий он мог приставать к вам с автомобилями?

Хабалов. – Честное даю вам слово, что, при всем моем искреннем желании, я затрудняюсь вам ответить!…

Председатель. – Войска уже действовали оружием, когда он приставал с автомобилями? После приказа государя?

Хабалов. – Я думаю – раньше…

Председатель. – Так что еще до приказа пустить в ход оружие он приставал к вам пустить в ход броневые автомобили?

Хабалов. – Т.-е. рекомендовал как средство, чтобы ими воспользоваться…

Председатель. – Я понимаю. Какие еще мероприятия были предположены Протопоповым?

Хабалов. – В самый первый день он обратился ко мне, чтобы я выпустил воззвание к населению о том, что им нечего беспокоиться, что хлеб будет… Вот вследствие чего и было мое напечатанное объявление, что хлеб имеется – это было самое первое. Он обращался ко мне по телефону.

Председатель. – Больше вы ничего не припомните относительно Протопопова? Постарайтесь припомнить все, что вы знаете в этом отношении?

Хабалов. – Душой рад припомнить… Но дело в том, что тот, кто говорил с Протопоповым, тот знает, что это человек, у которого мысли скачут, и когда он приезжает, то сидит иногда довольно долго… А если захотите подвести резюме – да о чем же мы говорили? – это довольно трудно…

Смиттен. – Вы говорили, что во время вооруженного восстания, в квартире председателя Совета Министров, на Моховой, были заседания, на которых вы присутствовали. Одно из них было 27-го?

Хабалов. – Я был только на одном.

Смиттен. – Тут вы и видели Протопопова?

Хабалов. – Да.

Смиттен. – Протопопов был в качестве частного человека, или в качестве министра внутренних дел?

Хабалов. – Этого я не могу сказать. Поставлено было два вопроса: один о пресловутом объявлении об осадном положении, – позволю так назвать; другой вопрос о том, что Протопопов болен, и что по болезни его заменяет товарищ…

Смиттен. – Было такое объявление от правительства?

Хабалов. – Да, это объявление было за моей подписью.

Смиттен. – По чьему же распоряжению?

Хабалов. – По распоряжению Совета Министров и передано через военного министра.

Смиттен. – Какого числа – вы не помните?

Хабалов. – Когда мы были в Зимнем дворце, – значит, это было 27-го.

Председатель. – Разрешите вернуться к вопросу о пулеметах… Вы помните ход вашего показания: мы перешли к Протопопову, но вы исчерпывающим образом не высказали, что вам известно относительно пулеметов?

Хабалов. – Относительно пулеметов докладываю, что я впервые услыхал этот вопрос от министра юстиции Керенского – о ген. Гордоне и о пулеметах, когда я находился в здании Государственной Думы. Он меня спросил о каких-то пулеметах, которые будто бы стояли на крышах и стреляли с крыш. Я говорю, что решительно не понимаю, какие могли быть пулеметы. Он говорит: «Генерал Гордон ими заведывал». Я решительно понятия не имею о генерале Гордоне, которого, кажется, в жизни моей не видел… Впрочем, может быть и видел. Но чтобы я с ним имел какой-нибудь разговор по делу, если бы в самом деле ему надо было дать пулеметы для обороны города, – этого я бы не мог не помнить. Я бы это помнил. Я говорю, что я такого разговора не помню.

Председатель. – Значит, в план подавления беспорядков, который был выработан на случай этих беспорядков, не входила стрельба по народу с крыш из пулеметов?

Хабалов. – Никоим образом, – ни боже мой!…

Председатель. – Так что, если бы гражданские власти говорили, что мы не знали про пулеметы, а про это знает военная власть, т.-е. в лице вас, начальника округа, то это было бы неверно?

Хабалов. – Это совершенно неверно. Позвольте мне дополнить. Дело в том, что, напрягая всю свою память: да не было ли чего-нибудь такого? – Откуда взялся этот Гордон? Я припомнил следующее. Действително,[*] в штабе округа была какая-то бумага от министра Протопопова, где он просил разрешения этому Гордону заниматься в окружном управлении или в складе…

Председатель. – Генералу Гордону, или просто Гордону в том или ином чине? Разрешения заниматься чем?

Хабалов. – Я понял таким образом, что от главного артиллерийского управления несколько раз поступали уведомления о том, что немецкие агенты всячески стараются устроить взрывы на заводах. Я понял, что этому господину нужно производить какие-нибудь осмотры, т.-е. свои следственные и розыскные действия.

Председатель. – Бумага от Протопопова в штаб округа или в главный штаб?

Хабалов. – Штаб округа, сколько помнится… Я сказал, что с моей стороны препятствий нет. Но затем я отсюда, будучи уже в заключении, послал довольно длинное прошение – рапорт или заявление – министру юстиции, в котором изложил, что если бы в самом деле по моему распоряжению были даны пулеметы, я не мог сделать это словесно. Откуда их дать?… В моем распоряжении могли быть пулеметы только в частях войск, да и то в гвардейских. Гвардейские пулеметы подчинены мне не были, как начальнику гарнизона; а в остальных частях они были подчинены инспектору войск. И если бы я желал дать какому-то Гордону, то я не мог бы это сделать: мои предписания не были бы исполнены, если бы даже я их делал… Затем, даже артиллерийский склад (он назывался окружный артиллерийский склад), он не только пулеметы, но даже патроны для пулеметов мне не отпустит!… Он отпускал только по распоряжению главного артиллерийского управления. Следовательно, если бы Гордону были даны пулеметы, то по распоряжению главного артиллерийского управления, но никак не мною. Если бы я желал дать, то не мог бы этого сделать. Написавши все это (в заявлении к министру юстиции), я спохватился вот о чем: что видно существует воздушная оборона Петрограда… Эта воздушная оборона Петрограда находится в ведении начальника ген. Бурмана. Оборона эта состоит из ряда учреждений разведочных и затем полевых, т.-е. из радиостанций, расположенных частью далеко от Петрограда, частью ближе, затем из ряда прожекторов, устроенных в Петрограде и его окрестностях, и, наконец, из целого ряда батарей противоаэропланных, – в том числе и пулеметных батарей, – при чем пулеметные состоят из разного числа пулеметов: один, – два, – три пулемета. И эти пулеметы размещены, действительно, в Петрограде, на некоторых зданиях. Есть, например, такие пулеметные противоаэропланные батареи на здании Зимнего дворца…

Председатель. – А на частных зданиях есть?

Хабалов. – Весьма возможно, что есть и на частных… Но дело в том, что на эти воздушные батареи есть план у того же генерала Бурмана, где все нанесено и где сказано, где сколько стоит… Единственно, что я допускаю, что, может быть, в этот день 27-го эти противоаэропланные пулеметные батареи стреляли против жителей… А может быть, они стреляли и против правительственных войск. Может быть, они начали стрелять потому, что в них стали стрелять – господь их ведает!… Словом, я настолько мало о них знал и думал, что ни тогда министру юстиции, когда он меня спрашивал в Думе, не сказал, ни потом, писавши об этом бумагу… Я забыл об этой воздушной обороне, и потом, в конце только, вспомнил…

Апушкин. – Кому был подчинен генерал Бурман?

Хабалов. – Он был подчинен мне.

Председатель. – Я хочу спросить вас по нескольким пунктам вашего показания; вы выразились, по поводу начавшихся волнений, что вам казалось или вы полагали, что они имеют провокационный характер… Как вы понимаете это выражение?