Сергей Зверев - Таежный спрут

• Название: Таежный спрут
• Автор: Сергей Зверев
• Жанр: Боевик
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-699-41388-1

«Бастион» – тайная полувоенная организация, противостоящая правящей в стране коррумпированной группировке «Орден». Дина Красилина, секретный агент «Бастиона», под видом журналистки отправляется на задание. Вертолет, в котором она летела, совершает вынужденную посадку в тайге. Спасаясь от вооруженных бандитов, Красилина теряется в тайге и набредает на какие-то жилые строения. Там ей удается подслушать разговор о некой базе, на которой готовят зомбированных «суперсолдат». В одном из говоривших Красилина узнает начальника дальневосточной группы «Бастиона» и понимает, что щупальца «Ордена» уже проникли в «Бастион»…

---

– Цыпа, дай ему кесаря! – взвизгнул старший, заводя руку Туманова высоко за спину.

Рябой ослабил хватку, но «выкидыш» выхватить не успел. Туманов ударил головой – в нос. Опять хруст – на сей раз слабых хрящей. Попутно движение ногой, опять правой – задний удар по коленке старшого. Бабский визг, слезы… Че, парни, не канает масть?

Двое загибались от боли, третий пришел в себя.

– Па-адла!!! – брызжа кровью из перебитого носа, рябой бросился к Туманову с ножом. Тот отбил правой – нож взмыл в небо, – схватил ублюдка за шиворот, доламывая руку, и со всей мощи швырнул тщедушное тельце на прутья арматурины, торчащие из бетона.

Нечеловеческий рев огласил окрестности. Прут пробил грудину. Рябой повис, как шмат свинины на шампуре. Он пытался освободиться, извивался ужом, но никак: рифленая арматурина сидела в нем прочнее гарпуна. Рябой захаркал кровью, закатил глаза…

– Кому еще ласты склеить? – Туманов развернулся и побрел к тем двоим, дуреющим от боли. Старшого успел достать. Вопль «Не надо!» только усилил его ярость. Чавкало закрой, скотина… Он понимал, что ведет себя как животное, но не мог остановиться. Вот они, козлы отпущения за все его беды и неурядицы. Спасибо боженьке, что послал их. Поклон ему нижайший… Атакующий удар сломал вторую коленку. Резаный рухнул лицом в снег, зарыдал, как ребенок. Третий – со сломанными ребрами – озираясь, закрывая лицо руками, заковылял прочь. Не выдержал, заскулил от страха и, превозмогая боль, побежал…

Туманов не погнался за ним, забил на подонка. Через час он сидел в салоне допотопного автобуса, направляющегося в Чур, а к вечеру уже лежал на верхней полке плацкартного вагона, ползущего в Пермь, ворочался, не мог уснуть. Видения из прошлого вставали перед глазами плотной стеной живых и мертвых. Одних он убил самолично, других убивал еще кто-то, третьи жили, и кабы с ними что случилось, он бы охотно наложил на себя руки… Еще вчера у него был дом, была женщина, которая любила его в любое время суток, были детки-дюймовочки, мирные «пейзане»-соседи. А теперь опять изгой, в душе пустыня… Жизнь не балует разнообразием. «Попечалься, – советовал внутренний голос, – до Перми время есть. А там начнешь сначала, будешь жить, что-то выдумывать…»

В Перми, злой, невыспавшийся, он пересел на владивостокский пассажирский. Кассирше его лицо в паспорте понравилось, не стала мучить вопросами. Поезд оказался помойкой на колесах. Смирившись, он опять забрался на верхнюю полку и сутки провалялся, таращась на бегущие за окном заснеженные пейзажи. Под ним менялись пассажиры, после бабок-поболтушек приходили угрюмые мужики с баулами; мужиков сменяли отпускники-армейцы, пьющие паленую водку и досаждающие почем зря. Ругались из-за билетов, из-за невыносимой духоты, превратившей вагон в ад. Подолгу стояли на полустанках, ожидая встречный. Умоляли проводника сбросить жар, а тот в ответ злобно кричал, что не может, потому что от перепада температур на морозе лопнет система, это знает даже младенец, и тогда вагон превратится в сугроб, а кому не нравится, пусть откроет окна, а если они не открываются, то он не виноват, сами виноваты, на такси надо ездить… В соседнем отсеке хором ругали власти, напротив охала бабка, спешащая к сыну на похороны. Бухтели вечно недовольные тетки-челночницы в грязных пуховиках… Основательно окунувшись в народ, он сошел в Энске и, слившись с толпой, побрел на переходный мост. Энск гудел, ничего ему не делалось. Термометр на площади показывал десять градусов ниже нуля – для января вполне комфортно. Бомжам – раздолье. Он не был здесь четыре месяца, но как ни вглядывался, не находил в облике города разительных перемен. Бродили милиционеры-срочники с собаками на поводке, темные личности в закоулках торговали «ширевом». Развалины кафе «Давай закусим», пережившего генсека, «доброго царя», но не пережившего патриотов, тоскливо взирали в небо.

Толпа на остановке, давя слабых, атаковала «Икарус»-гармошку. Скептически оглядев желающих уехать, Туманов пешком отправился на улицу Ленина.

На звонок никто не открывал. Он долго терзал его, затем развернулся и позвонил в квартиру напротив.

Из открывшейся двери высунулись две головы. На уровне жизненно важных органов – мохнатого среднеазиата с очаровательными клыками, повыше – потасканной тетки в бигудях и с прыщом на бороде.

– Девушка, вы мне не поможете? – вежливо осведомился Туманов.

«Азиат» зарычал.

– Помогу, – кивнула тетка. – Может, чаю? Фундук – фу!

– Спасибо, – Туманов сглотнул, – я на службе. – Вынул из кармана удостоверение Налимова и самоуверенно раскрыл. Все равно читать не будет.

– На службе, а не бреетесь, – укоризненно заметила «девушка».

– Вы правы, – согласился Туманов, – это упущение. Мне нужна Оксана Владимировна Волина из двадцать четвертой квартиры. Как бы узнать, где она?

– Она уехала, – поскучнела тетка.

– Куда?

– Я… не знаю.

– Когда?

– Я… не помню.

– Поточнее.

Не все ментовские повадки он похерил за годы нервотрепки. Иногда удавалось и создавать убедительный вид, и придавать весомость словам. В некоторых случаях это впечатляло.

– Она уехала, н-наверное, в сентябре, – вспомнила тетка.

– То есть вы лично видели, как она собирала чемоданы, грузила вещи в машину?

– Нет, что вы, – тетка стушевалась. – Я не видела, молодой человек… Просто пришел мужчина, такой, знаете, приятной наружности – вот как вы… Показал книжечку – вот как у вас… Задавал какие-то вопросы – я ответила… А потом он сказал, что Оксана Владимировна уехала, и если кто-то будет ею интересоваться…

У него не нашлось слов благодарности. Он махнул рукой и пошел прочь. Если тетка что-то и говорила вслед, он не слышал.

Через двадцать минут он стучал в другую дверь – звонок не работал. Открывшая женщина узнавалась с большим трудом. Когда двенадцать лет назад она выходила замуж за Лёву Губского, поглазеть на этот божий дар прибежала чуть не вся железнодорожная ментура – кроме тех, что дежурили и находились на задании (эти прибежали назавтра). Теперь время уничтожило даже то положительное, что сохранялось полгода назад. От красоты остались большие глаза цвета бирюзы и завитки кудряшек на лбу. В остальном Светка напоминала рыхлую, плохо слепленную и неряшливую плюшку.

– Здравия желаем, – сказал Туманов.

О большом здравии речь, видимо, не шла. В руке у Светки дымилась сигарета.

– Ты живой, Туманов? – У нее и голос стал тонким, как сигарета, и бесцветным, как ее дым.

– Я живой, Света.

– А Лёвушка – нет…

Помолчали.

– Я не знал, Света…

Она отступила, подтянув дурацкие трико с проплешинами на коленях.

– Проходи. Только, знаешь, у меня не стерильно…

Он вошел. Из вежливости.

Состояние было омерзительным. Лёву убили в ночь, предшествующую его бегству из Энска. Выходит, когда он поутряне отбивался от чекистов, тот уже был мертв. А ведь по глазам было видно: предчувствовал… Ну почему из-за тебя мрут и пропадают люди? Лёва, Оксаночка, Анюта Россохина… После ухода от Губской он еще долго шатался по городу, роя ногами рыхлый снег. Побывал у конторы «Муромца» – за свечкой бывшего обкома. Обстановка не претерпела изменений. На горке высились элитные дома для «людей», чуть поодаль – массив для народа. Над свечкой гордо реял триколор – в здании размещалась временная администрация области (так она себя уважительно и называла: «временная»). У конторы, перед шеренгой разномастных джипов прохаживался молодой милиционер с кобурой – увы, не гигант мысли Костя Рогов. И табличку поменяли: в здании располагался уже не «Концерн «Муромец». Энский филиал», а «Временная Директория РФ. Комитет по госрезервам». Оттого и джипов слетелось несметно. Знают, где поживиться…

Он постоял на пригорке, выкурил сигарету. Наблюдал, как дворник орудует помелом, сметая с крыльца свежий снежок. Куда все подевалось? Гигантский концерн – отлаженный, исправно работающий механизм; не могли его растерзать и растащить по закоулкам. Для этого нужно быть настоящими вредителями. Новые власти на такой беспримерный шаг не пойдут – кишка тонка. Тогда где он? Под какое ведомство перетек, чем занимается? Производит ли наркотик? Ведь в «Муромце» не сплошь и рядом сидели враги (читай, зомби – «заминированные»). И не нужно было их истреблять. Кравцов покойный – не зомби («мертвяки» не воруют так красиво и с размахом), его замы не зомби – даже самые сволочные. Все руководство, со своими плюсами и минусами – Котляр, Барчуков, Туманов… никакие они не зомби.

Что вообще стряслось в стране? Первый месяц в деревне он принципиально воротил нос от новостей. Любой политик (или тусовка) – понятие сволочное, их говорильня – развесистая клюква; сей постулат, принимаемый им когда-то абстрактно, он кожей, горячей от пламени взрыва, ощутил на себе в полной мере. Какая разница, чем кончится? Человек существует для себя, себя он должен кормить и радовать, а добрая сила, тобой руководящая – она тебя же и погубит. Так что тлей понемногу. И не планируй никогда на завтра то, что можно вообще не делать.