Эрик Гарсия - Ящер [Anonimus Rex]

• Название: Ящер [Anonimus Rex]
• Автор: Эрик Гарсия
• Издательство: Амфора. ТИД Амфора
• Жанр: Триллер
• Год: 2005

Похоже, динозавры инсценировали свое вымирание и живут, не отличимые от людей благодаря специальным костюмам из латекса. Однако отношения между ними порой выходят за рамки обособленного сосуществования.

…Плохие времена бывают у каждого. Вот и Винсент Рубно, частный детектив из Лос-Анджелеса, лишился работы, машины, лучшего друга и партнера, погибшего при загадочных обстоятельствах. А тут еще непослушный хвост не желает прятаться в костюм из латекса, который делает любого динозавра «самым неоспоримым человеком». Поэтому Винсент берется за первое подвернувшееся дело.

Расследование заурядного пожара в ночном клубе приносит ему неожиданные и пугающие открытия и заставляет лететь в Нью-Йорк, где, попирая общественные табу и законы природы, динозавры и люди вступают в опасные связи. Но кто-то одного за другим убирает свидетелей. Да и собственная жизнь детектива Рубио оказывается под угрозой.

---

«Бар. Кориандр. Женщина — Диплодок, что ли. Номер в мотеле, сырой и грязный».

«Полицейский офицер, один из многих расследовавших предполагаемый наезд, отягощенный бегством и отнявший у Эрни жизнь, отказывается отвечать на мои вопросы. Отказывается пустить меня к себе домой в три часа утра. Его плачущие дети. Драка. Кровь, кажется. Капот патрульной машины».

«Другой бар. Орегано. Другая женщина, несомненный Игуанодон. Номер в мотеле, такой же сырой, такой же грязный».

«В моем распоряжении банковская карта одного из многочисленных счетов Южнокалифорнийского Совета, потому что я тогда еще представитель Велосирапторов и уважаемый член самого бюрократического и лицемерного правления динозавров со времен Оливера Кромвеля и его дружков — Бронтозавров от первого до последнего, — обезумевших в сокровищницах Британской империи. Несанкционированное снятие со счета тысячи долларов. Еще одно, на этот раз десяти тысяч. Взятки в надежде на то, что кто-нибудь — кто угодно — даст мне сведения о Макбрайде, об Эрни, об их жизни и смерти. Новые взятки, чтобы скрыть первые. Бесполезные расспросы, ничего мне не принесшие. Ярость. Драка. Толпы полицейских».

«Судья, допрос и отстранение от дела. Авиабилет до Лос-Анджелеса и вооруженный эскорт, чтобы выпроводить меня с подчиненной трем штатам территории».

Совет каким-то образом прознал о моем творческом отношении к ведению их счета и ощутимых потерях — да и не было у меня настроения скрыть это как следует, — и проголосовал за то, чтобы дать мне пинка под зад. Дабы выправить положение дел, как они выражаются, и с единогласным «за» от всех членов Южнокалифорнийского Совета. За одну неделю я лишился всего: общественного положения, трезвости, безупречного полицейского досье, лучшего друга. На том и закончилось мое расследование, да и вообще вся моя жизнь частного детектива, работающего в пригородах Лос-Анджелеса.

Если меня чему-то и научила первая неделя этого января, то лишь одному: есть долгое, медленное, изматывающее восхождение к среднему классу, а вот вниз летишь так, что дух захватывает.

Автобус ползет себе дальше.

Три часа спустя перед «Эволюция-клубом» я останавливаю чихающую и фыркающую машину, которую взял напрокат в самом захудалом агентстве, и возношу тихую молитву автомобильным богам за то, что последние две мили дорога непрерывно шла под уклон. Эта проржавевшая «тойота-камри» 83 года окончательно заглохла, когда я ехал через Лорел-каньон, и потребовалось часа полтора, чтобы найти того, кто откроет дверь незнакомцу, требующему плоскогубцы, проволоку и кусачки. Оказывается, я не первый, кто решил слегка усовершенствовать несчастный автомобиль, — взглянув на мотор, я погрузился в другую реальность, где механиками позволено быть лишь детям и душевнобольным. Изношенная подарочная тесьма связывала пучки проводов, на одном из цилиндров сохранилась наклейка супа «Кембл», и я голову даю на отсечение, что из канцелярских скрепок не смастеришь хорошего кронштейна для свечи зажигания. Я просто представить себе не могу, что любое из этих ухищрений продержится хотя бы до вечера. Если повезет, я смогу выдавить из Тейтельбаума еще немного денег и возьму машину получше, ибо, насколько я способен предвидеть ближайшее будущее, этот маленький японский импорт сегодня же надорвется под тяжестью наспех залатанного мотора и самопальных бензиновых шлангов, совершит харакири и благополучно покинет сей мир в пользу менее кустарного агрегата.

И я решаю не повторять эксперимента с автобусом.

«Эволюция-клуб» — заведение явно для динозавров, тут двух мнений быть не может. Нам по душе такое дерьмо, шуточки для внутреннего пользования: от них мы чувствуем себя ой куда как круче двуногих млекопитающих, с которыми приходится делить господство над миром. Сам я чаще всего бываю в клубе «Полезные ископаемые» в Санта-Монике, но случалось мне засиживаться до утра и в «Динораме», и в «Метеоре», и в сердце города — «Тар-Пит-клубе», да всех не перечесть. По последним данным Совета, динозавры составляют около десяти процентов населения Америки, но я подозреваю, что нам принадлежит несоизмеримо большее количество ночных клубов этой страны. Оно и понятно: если приходится большую часть дня проводить в человечьем обличье, то как же обойтись без места, где вечером можно расслабиться в обществе тебе подобных.

Моя арендованная колымага идеально подходит к нынешнему состоянию «Эволюция-клуба»: разваливающийся кузов прекрасно гармонирует с обугленными стенами сгоревшего здания.

— Может, тебя здесь и оставить, дружище? — игриво шлепаю я по багажнику. Ржавчина хрустит под рукой, и на металле остается рваная рана. Я направляюсь в клуб.

Судя по тому, что еще в среду утром служило основной танцплощадкой, а теперь представляет собой нагромождение обгоревшего пластика, «Эволюция-клуб» был заведением вполне достойным. На три уровня, каждый со своим баром, ведут с обеих сторон широкие мраморные лестницы в стиле «Унесенных ветром». Зеркальные шары в тусклом дневном свете, пробивающемся сквозь потрескавшиеся окна, сверкают, будто далекие угасающие звезды, и я могу оценить затейливую систему иллюминации, которая, если заменить разбитые лампочки, поправить линзы и очистить от вездесущего пепла пульт компьютера, посоперничала бы с лучшими образцами Бродвея и Пикадилли. Стены покрывают беспорядочные граффити, фантастические росписи воспевают роскошь и торжество неподвластного векам истинного гедонизма.

Лежащая в руинах массивная охладительная установка соединяется с останками гербокамеры — я чуть ли не ощущаю запах свежесрезанного базилика и майорана, но могу только догадываться обо всех прелестях вхождения в эту прохладную душистую комнату и выбора подходящего вещества, а то и всех сразу. Выглядит, как притоны, так привлекавшие меня в юности, и все мои внутренности преисполнены благодарностью за то, что я и не подозревал о существовании этого клуба.

Поднимаясь на второй уровень, я чувствую покалывание в спрятанном хвосте. Я встряхиваю задом, но оно не прекращается, такое легкое и острое, как будто на моем хвосте устроила себе шведский стол мелкая зубастая рыбешка. Это зажим «Г-3», будь он неладен, как-то сбился налево, и металлическая пряжка впивается в бок, а исправить положение можно не иначе, как полностью перестегнув всю серию «Г». Это недолго и достаточно просто, но придется на несколько драгоценных минут целиком выпростать хвост. И если в этот момент войдет кто-нибудь из млекопитающих…

Но кому придет в голову забрести в сгоревший ночной клуб в полдень рабочего дня? На всякий случай я, согнувшись пополам, карабкаюсь вверх по лестнице — зажим всю дорогу тычет, щемит, колет меня — и ныряю в относительную безопасность ближайшей тени.

Там подогнуть, тут повернуть и хлоп! — зажимы «Г-1» и «Г-2» отстегнуты, пряжки отскакивают. Мой хвост избавляется от оков, и я вздыхаю с облегчением, когда наконец-то высвобождается и звякает об пол злополучный «Г-3». В ляжке пульсирует тупая боль, и там, где зажим терзал мою плоть, назревает синяк. Теперь снова застегнуться, прежде чем…

— Есть кто-нибудь здесь? — доносится от входа.

Я замираю. Из всех моих пор выступает пот и солеными ручьями стекает по телу. Я проклинаю эволюционный процесс, одаривший нас потовыми железами после стольких тысячелетий блаженной сухости.

— Частное владение, приятель. Да еще и место происшествия под полицейским надзором.

Я не в состоянии поверить, что все это творится на самом деле. Мои руки, толстые и грубые под человеческой оболочкой, неуклюже возятся с пряжками, пытаясь водворить их на место.

— Эй ты! Да-да, ты! — новый возглас прорывается сквозь захлестнувший мозги рев сигнализации.

Я подпрыгиваю с мастерством и проворством, достойными олимпийского атлета или подающего бейсболиста высшей лиги, и в мгновение ока прячу хвост между ног, обвивая им туловище. Зажим «Г-3» встает на место сразу вслед за «Г-2». Неистово вожусь со своим облачением: с такой скоростью я еще не одевался. Застежки застегиваются, защелки защелкиваются, пуговицы, кнопки, петли, молнии — еще быстрей…

— Здесь не положено, — доносится с середины лестницы. — Посторонним вход воспрещен. Катись отсюда, парень.

Мой зажим «Г-1» заело напрочь. Да, знаю, старая модель, но они считаются вполне надежными, черт бы их всех побрал! Из расстегнутой молнии вылезает конец моего хвоста. И даже если тот тип, что взбирается по лестнице, не поймет, что перед ним кусок динозавра, видок получается крайне непристойный. Я уже провел два дня за решеткой в Цинциннати по обвинению в нарушении норм общественной нравственности — лучше не спрашивайте! — и, благодарю покорно, не имею ни малейшего желания повторять пройденное. Я сую, пихаю, проталкиваю, подбираю…