Стив Перри - Конан и четыре стихии

• Название: Конан и четыре стихии
• Автор: Стив Перри
• Жанр: Героическая фантастика

---

Огистум мертв — отравлен рукой Совартуса, а план убитого чародея превратился в жалкое воспоминание. Дети выслежены и находятся в его власти. Эти трое стоили Совартусу целого состояния. Его сыщики нашли их в Туране, Офире и Пуантэне. Разве не ирония судьбы — отыскать последнего ребенка здесь, в Коринфии, практически возле самой двери?

Трое детей в его руках. Трупы тех смертных, которые помогали ему или что-то знали об этом деле, давно уже кормят рыб или каких-нибудь других водных тварей, а некоторые умирают там, куда не заглянет глаз простого смертного. Как только демон доставит четвертого ребенка, можно считать себя победившим. Жаль, что старик Огистум умер и не увидит этого! Совартусу это доставило бы истинное наслаждение. Может быть, воскресить Огистума? Он мог бы это сделать. Да, великолепное развлечение! Вернуть старику жизнь только для того, чтобы он сумел увидеть свое поражение и торжество Совартуса.

При этой мысли он расхохотался. Он сделает это! Во имя Сэта! В конце концов, далеко не каждый умеет возвращать из Серых Стран своего убитого отца.

Глава первая

Возле перевала через Карпашские горы, по пути из Заморы в Коринфию, в безымянной деревушке стояла полуразвалившаяся харчевня, казавшаяся необитаемой. К этой развалюхе подъехал высокий крепкий парень на великолепном жеребце. Благородное животное несло на себе роскошное седло и шелковую, экзотически разукрашенную попону. Серебряные украшения поводьев были сделаны в виде фигурок журавлей и лягушек. Было совершенно очевидно, что некогда конь принадлежал богатому человеку.

Всадник же был одет в потертую кожаную куртку. У него не было ни доспехов, ни шлема. Штаны казались мятыми от старости и пота. Плащ, хоть и сшитый из тонкой шерсти, был изрядно потрепан. Под мышкой в кожаных ножнах висел кинжал, который выглядел довольно внушительно. Большой широкий меч с простой рукоятью был вложен в ножны еще менее изящные, чем прочие вещи всадника. Вечерний ветер трепал спутанную гриву длинных черных волос молодого человека. Глубоко посаженные глаза отражали свет заходящего солнца, словно излучая голубой огонь. Это был Конан из Киммерии. И если кто-нибудь и удивлялся контрасту между конем и всадником, когда оба они приблизились к харчевне, то на замечание не отважился никто.

У входа в харчевню, которая, подобно деревне, не могла похвастаться каким-либо звучным именем, стоял мальчик лет двенадцати. Всадник наклонился> седле и поманил его.

— Эй, малыш, тут у вас есть стойло?

— Конечно. — Мальчик оценивающе посмотрел на одежду Конана. — Для тех, кто может заплатить.

Взгляд мальчика развеселил Конана. Он хмыкнул, и вынул из кошелька, висевшего у него на поясе, маленькую серебряную монетку, которую бросил мальчику. Тот ловко поймал ее на лету и ухмыльнулся от уха до уха.

— Митра! Да за эти деньги вы можете купить всю нашу конюшню!

— Будет вполне достаточно, если мой конь получит овес и воду, и если его почистят, — сказал Конан. — Кто знает, может быть, для тебя найдется еще одна монетка, если завтра он вдруг окажется чистым.

— Будет сиять ярче солнца, — заверил мальчик. Он подбежал, чтобы схватить поводья.

— Еще минутку подожди, — остановил его Конан. Он снял две тяжелые седельные сумки. При этом он позаботился о том, чтобы золотые монеты в них не звенели. Эти сумки проведут ночь рядом с ним, а не на конюшне — сохранней будут. Конан знал воров. Он и сам был вором.

Мальчик увел коня, а Конан направился в комнату для посетителей.

Внутренняя отделка помещения полностью соответствовала внешнему виду здания. Комната была грязной и полной дыма, который клубился из закопченного камина. Окон не было. Источниками света служили лишь немногочисленные масляные лампы на деревянных столах и щели в низком потолке.

Жирный мужчина в грязном фартуке поспешил Конану навстречу. Широкая улыбка открывала его почерневшие гнилые зубы.

— А, добрый вечер, господин. Чем могу служить? Конан огляделся. Примерно десять человек находились тут, и все они выглядели такими же опустившимися и замызганными, как и сама харчевня. Здесь были, разумеется, смуглые заморанцы, а двое посетителей с глазами, как щели, вероятно, были гирканцы. Две женщины с печальными глазами и усталыми лицами, облаченные в драные шаровары, могли быть только представительницами древнейшего в мире ремесла. И, наконец, на лавке сгорбился еще один человек, маленький, толстый, седоволосый, который посматривал на Конана, как ястреб на змею. Конан спросил хозяина:

— Есть ли в этом притоне что-нибудь еще, кроме заплесневелого хлеба,

— что-нибудь съедобное? И еще вино — вино, которое не успело еще стать уксусом?

— Само собой, господин…

— И спальня? — прервал его Конан. — Комната с дверью и замком?

— Митра позаботился о том, чтобы в моей харчевне было все, что вам необходимо, — ответил хозяин и снова продемонстрировал свои гнилые зубы.

Конан проворчал:

— Ну так принеси мне поесть. Я погляжу, распространяются ли милости Митры на твою стряпню. И вино — лучшее, какое у тебя есть!

Человек, казалось, колебался — к какой ступени общества отнести Конана. Прежде чем он успел что-либо сказать, тот швырнул ему монету. Глаза толстяка расширились, когда в тусклом свете лампы он различил блеск желтого металла. Он спрятал маленький кружок быстрее, чем коршун хватает свою добычу. Потом осторожно приоткрыл кулак — так, чтобы другие не могли увидеть монету. Блеск золота не лгал.

— Золото! — алчно прошептал он, одновременно восхищенный и исполненный благоговейного ужаса. Он тут же сделал попытку куснуть монету, чтобы проверить чистоту благородного металла, однако осуществить это намерение ему помешало состояние зубов. Он взвесил ее на ладони. Когда он судорожно сжал пальцы над мерцающим кружком и недоверчиво обвел глазами своих посетителей, он напоминал жирную крысу.

Конан потянулся. Было слышно, как хрустнули суставы, когда он расправил свои сильные плечи и развел мускулистые руки. Шорох и движение вырвали владельца харчевни из мира алчных грез. Он низко склонился, пробормотал что-то и исчез, но почти тут же вернулся назад с кувшином вина и стаканом. И то и другое он вкрадчиво поставил на стол перед Конаном. И то и другое он поставил на стол перед Конаном.

— Ваш ужин скоро будет готов, господин, Конан ухмыльнулся. Темные личности, собравшиеся в этом притоне, уставились на него. Он пренебрежительно отодвинул стакан, взял кувшин и опорожнил его. Жиденькое красное вино было немного горьковатым на вкус, но хорошо охлажденным. Конан сделал Три больших глотка, прежде чем отставить кувшин и перевести дыхание. После этого он еще раз потянулся. Мускулы заиграли под загорелой кожей. Затем он уселся на лавку.

Прочие посетители снова вернулись к своим делам — в том числе и тот маленький толстяк, который постоянно наблюдал за молодым парнем уголками своих бесцветных глаз.

Вскоре хозяин вернулся с деревянным подносом руках, на котором лежал здоровенный кусок дымящейся говядины. Кусок был толщиной в руку Конана.» С него капала кровь. Киммерийца это не смутила. Своим острым как бритва карпашийским кинжалом он отрезал большие куски и жевал с наслаждением, запивая полусырое мясо потоками жидкого красного вина. Это было не лучшее жаркое, съеденное им в жизни, но Конану было довольно и такого.

Пожевав мясо и уничтожив большую часть вина, он опять поискал глазами хозяина. С быстротой молнии этот сообразительный молодец с гнилыми зубами скользнул к киммерийцу.

— Да, господин?

— Никакой я не господин, — заметил ему Конан, чувствуя себя сытым и добрым. — Но я устал. И хочу видеть комнату, которую Митра приготовил для меня в этом… в этой харчевне.

— Сию секунду.

Хозяин вывел Конана из дымной комнаты и провел по узкому коридору к крутой лестнице. При каждом шаге ступеньки скрипели и трещали, выдавая трели не хуже какой-нибудь птахи, исполняющей песнь любви. Он усмехнулся. Вот и хорошо. Ни одному вору не забраться по этой лестнице незамеченным, чтобы, скажем, обокрасть кого-нибудь.

Комната была лишь немногим лучше той, что Конан видел внизу. Она была совершенно пустой, если не считать кучи чистой соломы и шерстяного одеяла. На внешней стороне была прорублена круглая дыра — величина позволяла ей считаться окном, пропускающим свежий воздух или свет луны, однако человек сквозь него бы не протиснулся. Дверь производила довольно солидное впечатление. Хорошо смазанная медная задвижка легко скользнула на место. Это было самое важное. Замок был наиболее добротной вещью во всем доме. Конан отослал хозяина движением руки и бросил седельные сумки с добычей в угол.

Что-то зашуршало и пискнуло в соломе при глухом стуке падения золота и серебра. В темноте ничего не было видно. Конан вынул из ножен кинжал. Синие глаза киммерийца блеснули. Он поворошил солому в углу.