Песах Амнуэль - И умрем в один день…

• Название: И умрем в один день…
• Автор: Песах Амнуэль
• Жанр: Научная Фантастика

---

— И потому, — перебил меня Лугетти, — на самом деле вы расследовали не мотив преступления, а пытались понять, каким образом оно было осуществлено!

Балцано, до сих пор молча куривший свою ужасную трубку, неожиданно произнес:

— П-фф… О чем вы, Лугетти? Мы все сейчас прекрасно знаем — кто, как, почему. Но ходим вокруг да около… Зачем?

— Затем, — вздохнул я, — что мне здесь хорошо. В этом мире, я имею в виду. Я здесь прожил замечательные годы…

— Лучшие, чем… — пыхнул трубкой Балцано.

Я подумал — недолго, всего лишь мгновение, но больше мне и не понадобилось, чтобы вспомнить бесконечные перевоплощения, бесчисленные возрождения и изменения, даже малейшую часть которых я не успел бы пережить здесь, в этом мире.

— Замечательные годы, — упрямо повторил я. — Уверен, Лючия со мной согласится.

Она подала мне руку, и мы сцепили пальцы. Лугетти отвернулся.

— Ну… — протянул Балцано и положил, наконец, на стол свою трубку. Я смотрел на нее — мне было интересно, что произойдет, когда Джеронимо о ней забудет, но то ли он о трубке не забывал никогда, то ли мои предположения оказались вздорными (все-таки я пока не так уж много вспомнил и понял о самом себе и о мироздании) — трубка лежала на краю стола, из нее вился слабый дымок, она не исчезла, и я вновь обратил внимание на продолжавшийся разговор.

Разговор?

Слова можно назвать разговором лишь в тех случаях, когда, произнесенные, они остаются лишь текстом, продуктом мысли, пригодным для интерпретаций, но если слова способны создавать и уничтожать миры, то разговор перестает быть средством общения, он становится военной кампанией, где могут убить, но могут и создать ровно с такой же вероятностью, о чем не следовало забывать, произнося то или иное слово или обдумывая ту или иную мысль.

— …И потому, — говорил Балцано, — поступок вашей супруги невозможно квалифицировать, как преступное деяние.

— А какое же еще? — дернулся Лугетти и бросил на нас с Лючией испепеляющий взгляд, наверняка создавший или разрушивший десяток-другой миров, о возникновении или гибели которых мы, понятно, никогда ничего не узнаем.

— Хорошо, — примирительно сказал Балцано, — давайте разберем произошедшее с самого начала. Вы прекрасно понимаете, Вериано, что на самом деле нужно понять мотив именно вашего поведения.

— Да, — сказал Лугетти, и плечи его поникли. — Вы правы. Именно моего. В отличие от вас всех, я здесь родился. И останусь здесь, когда вы… Я не хочу умирать. Мне плевать на это глупое и никчемное мироздание! Мне интересно, как все устроено, да, как все это возникло, интересно, я этому полжизни посвятил, я занимался теориями взаимовлияния сознания и пространства-времени… Но сейчас мне плевать — я хочу жить, вот и все. А если я правильно понимаю… если я действительно правильно… Если…

— Теория разрыва, вы хотите сказать, — вежливо продолжил Балцано прерванную мысль синьора Лугетти. — Если синьор Кампора и… гм… ваша супруга покинут этот созданный не вами мир, Вселенная может перестать существовать из-за разрыва… я не стану говорить об этих теориях, честно говоря, я в них ничего не понимаю, хотя и могу слово за словом… формулу за формулой… но не мое это дело, тут присутствует синьор Кампора, пусть он объяснит… хотя что объяснять? Да, вы правы в своих опасениях. Когда мы закончим разбирательство, нам придется… нет, почему нам? Я-то, собственно, почти посторонний…

Балцано пожал плечами и сунул в рот погасшую уже трубку. В ней сразу затеплился огонек, и плотное кольцо дыма поплыло вверх. Я проследил взглядом — мне почему-то показалось, что кольцо скроется в потолке и уже там, над крышей, рассеется в горячем римском воздухе. Конечно, этого не произошло — кольцо быстро потеряло очертания и повисло едва видимым облачком над головой Балцано.

— Послушайте, синьор Лугетти, — сказал я, — вы действительно верите, что именно желание синьоры Лючии создало…

— При чем здесь вера? — нахмурился Лугетти. — Я прекрасно понимаю, что все это… — он махнул рукой в сторону окна, — все это одна из множества эмуляций… я рассказывал вам о Точке «Зет»… Ситуация такова, что никто и никаким образом не может в эксперименте и с помощью наблюдений показать, доказать, убедить… живем ли мы в расширяющейся Вселенной, которая действительно возникла из сингулярности двадцать три миллиарда лет назад, или это эмуляция, повторение…

— А какая разница? — подал голос Балцано. — Вам-то не все равно?

— Какая разница? — нервно воскликнул Лугетти. — Ну, во-первых… Эмуляция… это как обрывок фильма… начинается в любой момент и в любой момент может закончиться. Вот сейчас… пф… — он щелкнул пальцами, и, естественно, ничего не произошло, — и все исчезнет, возникнет другая эмуляция, в которой буду я в возрасте… скажем, шестидесяти лет, и моя Лючия, постаревшая и…

— Память, — подсказал синьор Балцано.

— Конечно, — немедленно согласился Лугетти. — Прошлое хранится в памяти, да. Я буду помнить все, что якобы случилось со мной за эти шестьдесят лет, которые я не прожил… и со мной, и с миром, и вся его история… и экспонаты в музеях, и записи на дисках, и звезды в небе, которым миллиарды лет… это все память, да… всего лишь след на материальных носителях… Каждое мгновение мы выбираем себе эмуляцию, в которой проживем следующую секунду, до очередного выбора реальности. Но почему всякий раз мы выбираем реальность худшую, чем была прежде? Вы всякую секунду выбираете себе реальность, и когда вы в нее попадаете, то меняется и ваша память, и вы уже не помните той вселенной, в которой были секунду назад, но помните все, что якобы произошло с вами в новой эмуляции, возникшей с вашим в ней появлением.

— Остроумная теория, — кивнул Балцано. — Вы выбираете… ага… но ведь это вы выбираете, верно? А синьора Лючия в этот момент выбирает другую…

— Да! И оказывается в ней. А я — в той, что выбрал сам, и где…

— И где ваша жена спуталась, как вы считаете, с неким Гатти, которого в глаза не видела, а когда он исчез, она якобы выбрала эмуляцию, в которой произошел двадцать миллиардов лет назад Большой взрыв… а что, в вашей такого взрыва не было? И если выбираете вы, то почему вы обвиняете синьору Лючию? Она-то…

— Послушайте…

Лугетти торопился, ему нужно было выговориться, он хотел довести расследование до конца — не наше с Балцано, а собственное расследование, сугубо научное и, конечно, неверное, разве когда-нибудь научная теория оказывалась правильной? Такого не бывало, в любой теории есть слабые места, чего-то не объясняющие или что-то объясняющие не так, как происходит на самом деле…

Хотя… что это такое: на самом деле? На самом деле — здесь. На самом деле — сейчас. На самом деле — со мной. А на самом деле — вообще? Нет такого понятия ни в одной науке. И быть не может.

— Послушайте, — говорил тем временем Лугетти, — попробуйте понять, это важно… это все равно как… приезжает на городскую площадь машина, а в ней террорист-смертник, который взрывает себя и вместе с собой еще тридцать ни в чем не повинных… А теперь представьте… что этот… эта… взрывает себя не на площади в каком-нибудь Церне, а в тот момент, когда рождается новая вселенная. Думаете, для этого нужна бесконечная энергия, потому что вселенная — огромная, миллиарды световых лет, сотни миллиардов галактик, и какой же должен был быть взрыв, чтобы?… Чепуха! В тот момент, когда вселенная рождалась, она занимала объем… если я вам назову число, вы все равно не поймете, для вас это…

— Вы все время меня оскорбляете, — возмущенно произнес Балцано, — будто я не знаю, что в момент рождения размер вселенной не превышал величины квантовой флуктуации, а это во столько же раз меньше размеров атома, во сколько сам атом меньше современной вселенной. Да?

— Да, — буркнул Лугетти.

— Вот, — удовлетворенно сказал Балцано. — А масса и энергия вселенной были в тот момент так малы, что… Почти нуль. О чем говорить? Даже нежные пальчики вашей супруги могли сделать так… пф… и все взорвалось, и стало расширяться…

— Вы читали мою статью в "Revew of Physics"? — осведомился Лугетти.

Балцано широким жестом отмел такую возможность.

— И уж конечно, — закончил он, — причина, по которой она так поступила…

Балцано пожал плечами и внимательно посмотрел на стену перед собой — подумал, наверно, о том, не пора ли уйти…

— Вот я и спрашиваю, — печальным голосом сказал он, раздумав пока покидать наше общество, — если это ваш выбор, ваша модель мира, если вы сами выбрали ту реальность, в которой сейчас существуете… то почему, скажите на милость, вы выбрали именно ту вселенную, которую взорвала ваша… синьора Лючия… Почему — ведь это ваш выбор — вы (я не вас лично имею в виду, синьор Лугетти, а в принципе… любого человека, ведь выбор совершает каждый, конструируя себе жизнь) всегда выбираете не самый лучший, самый желаемый для вас вариант, а самый оптимальный, для вас лично часто просто смертельный… вот что меня всегда интересовало в этих вселенных!