Лютер Блиссет - Кью

• Название: Кью
• Автор: Лютер Блиссет
• Издательство: Махаон, Иностранка
• Жанр: Историческая проза
• Год: 2007
• ISBN: 978-5-94145-448-8

В конце XX века большая компания радикально настроенных литераторов, художников, университетских профессоров объединилась в литературную группу, взяв себе в качестве коллективного псевдонима имя чернокожего футболиста Лютера Блиссета. Их шумные, протестные художественные акции быстро привлекли внимание европейской общественности, но серьезный успех к проекту «Лютер Блиссет» пришел, когда несколько его участников, о которых достоверно известно лишь, что они жители Болоньи, создали роман «Кью», практически сразу же переведенный на множество языков.

Религиозные войны, потрясавшие Европу в XVI веке, вовлекают в свой водоворот героя-рассказчика. В течение десятилетий он, один из вождей восставших протестантов, меняет имена, обличья, страны, встречая победы и поражения, находя любовь и теряя друзей. И все это время за ним следит всевидящее око, неуловимый шпион кардинала Караффы, будущего Папы Павла IV. Лишь перед тем, как навсегда покинуть Европу, герой узнает, кто он, этот загадочный Q…

---

Лютеране реагируют, но одного кивка фон Мерфельда достаточно — его рыцари уже на ногах: двадцать дворян, вооруженных до зубов и готовых сражаться против двенадцати насмерть перепуганных бюргеров. В случае вооруженного столкновения не стоило бы особенно гадать о его исходе.

Фон Мерфельд удостаивает меня торжествующей улыбки.

Страшный крик со стены в глубине кладбища, похожий на карканье ворона, заставляет ее потускнеть. Вопль, от которого стынет кровь, а волосы становятся дыбом. Страх поднимается по спине, как паук:

— Остановись, свинья!

Длинные тени призраков движутся между надгробий — армия восставших мертвецов. Кто-то падает на колени и молится.

— Я тебе говорю, свинья!

Жуткие привидения пересекают поле, появляясь из ночи в свете факелов, армия теней, тридцать призраков с поднятыми арбалетами и аркебузами, их капитан идет во главе. Он приближается, два пистолета, больше него самого, — крылья ангела смерти.

— Фон Бурен, гнусный ты сукин сын. — Он останавливается, сплевывает на землю и шипит: — Я пришел съесть твое сердце.

Дворянин бледнеет, меч его дрожит.

Ангел тьмы, Редекер, останавливается в нескольких шагах от нас:

— Все в порядке, Герт?

— Как раз вовремя. Положение, мягко говоря, изменилось коренным образом, теперь ваше слово, господа. Или мы решаем все наши проблемы в бою, или вы садитесь на лошадей и убираетесь туда, откуда пришли.

Ус по-прежнему стоит по стойке «смирно», но фон Бурен уже проголосовал — он опустил свой меч, Юдефельдт наконец дышит.

На нашей стороне численный перевес, и настроены мы более решительно. Нам нечего терять, и фон Мерфельд это прекрасно знает.

Щелчок языком и ругательство себе под нос, последний презрительный взгляд на бургомистра — он разворачивается на каблуках и с громким звоном шпор присоединяется к своему отряду.

Редекер прислоняет ствол пистолета к груди фон Бурена, который закрывает глаза и, окаменев, ждет выстрела. Опытная рука отвязывает кошель от его пояса.

— Катись-ка ты отсюда, ублюдок. Возвращайся лизать задницу твоему епископу.

***

Солнце едва пробивает дымку за церковью Святого Ламберта, когда мы возвращаемся на рыночную площадь. Рыцари ушли из города, эскортируемые людьми Редекера вместе с лютеранами: кто-то божится, что видел, как фон Бурен плакал от ярости, когда выезжал из городских ворот.

Фрау Юдефельдт и фрау Вердеманн вернулись к своим мужьям, а Книппердоллинг, как и советник Палькен с сыном, идет вместе с нами, осипший голос едва слышен, один глаз заплыл, но настроение бодрое, мы гуляем в поисках трактира.

В лагере нас встречают ликующие крики, аркебузы палят в небо, над головами вздымается лес рук, женщины нас целуют, я вижу, как люди раздеваются, Яна Лейденского торжественно несет на руках толпа восторженных почитательниц, свято верящих, что одна сила способна отвести любую беду. Люди разбирают баррикады и возвращаются на улицы… Те самые улицы, которым этой ночью угрожала страшная опасность. Открываются окна, женщины, старики и дети выходят на улицы, хотя мороз сильный и едва рассвело.

Книппердоллинг ставит всем пиво.

Ротманн подходит ко мне с улыбкой, вид у него усталый, но довольный.

— Мы сделали это. Говорил я тебе, что Господь защитит нас.

— Да, Господь и аркебузы, — улыбаюсь я. — А теперь?

— Что?

— А что мы будем делать теперь?

Вопрос принадлежит Гресбеку, почерневшему от дыма факелов, грязному и помятому. Белый шрам на лбу кажется вдвое больше на столь мрачном лице.

— А теперь у нас передышка, капитан Герт из Колодца.

Он улыбается мне, я пожимаю ему руку в знак благодарности.

Книппердоллинг, выслушав донесение одного из патрулей с озабоченным видом, пошатывается, но бредет к нам:

— Герт, тебе это не понравится…

— Что еще случилось, сукины дети?!

— Фон Вальдек натравил на нас крестьян со своих земель. Они идут сюда. Говорят, их три тысячи. Они хотят разрешить все свои проблемы с городом раз и навсегда.

Глава 30

Мюнстер, карнавал 1534 года

Трактир — отхожее место войны.

Если кровь человека орошает его бренное тело, пиво — источник мочи, которая постоянно это поле затапливает.

Пиво надувает животы воюющих мужчин, притупляет их страх перед сражением, усиливая опьянение после победы и ее сладость. Моча безмерно обогащает запасы клозета. Ее количество не менее важно для исхода битвы, чем присутствие у воинов крови и мужества.

Помочиться на врага прежде, чем ударить его! Он должен очнуться, обуздать свою ярость из-за охватившей его жажды крови. Он должен понять всю нелепость судьбы, которая ему уготована или которая покарает его. И отступить.

Они пришли страшно злые, они уходят, измазанные дерьмом.

Двадцать бочек пива, весь резерв муниципального трактира… Дар от горожан Мюнстера своим братьям из деревни, чью делегацию с такой помпой встретили в Юдефельдерторе.

Тупая ненависть трех тысяч крестьян растаяла вместе с пивной пеной.

Новой опасности удалось избежать, превратив праздник в вакханалию со множеством самых гротескных моментов.

На рыночную площадь прибежала толпа легкомысленных экзальтированных женщин, наполовину раздетых или попросту голых. Они бросались на землю и замирали в позе распятия, катались по грязи, плакали, смеялись и били себя в грудь, призывая Отца Небесного.

Они видели кровь, пролившуюся с небес.

Они видели адский огонь.

Они видели несущегося по небу мужчину в золотой короне, на белом коне, с мечом, карающим гнусных безбожников.

Они громогласно объявили его царем Сиона, но единственный мужчина, который мог их удовлетворить одним своим присутствием на сцене, надирался в каком-то трактире.

Народ смеялся и развлекался вовсю, в разной степени вовлеченный в очередную мизансцену Яна Лейденского. Но не коновал Адриансон, сытый по горло истеричными криками, — он схватил аркебузу и снес ее выстрелом флюгер с крыши дома. Тот обрушился под ужасающий звук фанфар. Действие прекратилось практически мгновенно. Женщины сразу же пришли в себя, словно пробудились от ночного кошмара. Адриансон заслужил аплодисменты всех присутствовавших.

В последующие дни становилось все яснее и яснее: фон Вальдеку не удастся вернуться в город.

Многие католики собирают вещи.

Соотношение сил полностью в нашу пользу, даже лютеране теперь не смогут противостоять нам: бургомистр Тильбек, один из самых закоренелых оппортунистов, тем не менее был успешно крещен Ротманном, возможно в надежде на переизбрание. Юдефельдт принял нас в муниципалитете и не смог не принять нашу резолюцию: на следующих выборах предоставить право голоса всем главам семей, без какого бы то ни было имущественного ценза. Ему было нелегко переварить это, но и отказать было невозможно: все горожане — на нашей стороне. Книппердоллинг и Киббенброк выдвинули свои кандидатуры.

Теперь ясно, что богатеям-торговцам не удержать город в кулаке.

Многие лютеране собирают вещи.

Они пакуют золото, деньги, драгоценности, столовое серебро, даже лучшие окорока. Но им придется пройти через таможню Сундерманна, бдительного стража рыночной площади времен нашей победы. Вердеманн Богатый, задержанный во Фрауэнторе с приставленным к голове пистолетом, был вынужден с позором отдать четыре кольца, которые он засунул себе в зад, в то время как госпожа подверглась весьма тщательному личному досмотру, а слуги не могли удержаться от смеха.

Женские протесты привели к смещению Сундерманна с этого поста: каждый желающий уехать был волен отправляться на все четыре стороны. Именно это и планировал сделать благородный Йохан фон дер Реке, а вот жена с дочерью придерживались совсем другого мнения. Они считали, что каждый желающий остаться имеет на это право… И устремились в объятия любезного Ротманна, приютившего их в собственном доме. Когда же старый дурак приперся забирать их, то вышел полный конфуз: он обнаружил, что больше никто не считает его ни мужем, ни отцом, что он больше не может поднимать палку на собственных женщин и распоряжаться ими, как ему вздумается. И вообще, ему лучше забыть, что у него когда-то была и жена и дочь, а убираться в зад или куда-нибудь подальше. Когда фон дер Реке покидал город, его персона стала уже столь знаменитой среди женской части населения, что ему пришлось драпать, увертываясь от града из всевозможных предметов домашней утвари.

***

Адриансон пользуется рабочими инструментами, чтобы сбить замок. Мы заходим в дом. Просторная гостиная, роскошные ковры и мебель. Законные владельцы даже не потрудились потушить угли в камине перед тем, как покинуть дом. Кто-то из братьев Брундт возрождает их к жизни. Лестница ведет на второй этаж. Там спальня и комната поменьше. В середине деревянная бадья, умывальник и ведро в углу. Соли для ванной и все необходимое для гигиены благородной женщины.