Тензин Гьяцо - Свобода в изгнании. Автобиография Его Святейшества Далай-ламы Тибета.

• Название: Свобода в изгнании. Автобиография Его Святейшества Далай-ламы Тибета.
• Автор: Тензин Гьяцо
• Издательство: Нартанг
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1992

Для различных людей "Далай-лама" означает разное. Для одних это значит, что я — живой Будда, земное воплощение Авалокитешвары, Бодхисаттвы Сострадания. Для других это значит, что я "Бог-царь". В конце 50-х годов это значило, что я вице-президент Постоянного комитета Китайской Народной Республики. А когда я ушел в изгнание, меня назвали контрреволюционером и паразитом. Но все это не то, что я думаю сам. Для меня "Далай-лама" — это лишь титул, обозначающий занимаемую мной должность. Сам я просто человек и, в частности, тибетец, решивший быть буддийским монахом.

Именно как обычный монах я и предлагаю читателю историю своей жизни, хотя это отнюдь не книга о буддизме. У меня есть две основные причины для этого: во-первых, все большее число людей проявляют интерес к тому, чтобы узнать что-либо о Далай-ламе. Во-вторых, существуют определенные исторические события, о которых я хочу рассказать как их непосредственный свидетель.

---

Исходя из того, что я узнал от этих вновь прибывших и туристов, с которыми встречался, я не слишком удивился, когда услышал, что в сентябре 1983 года прошла новая волна репрессий в Китае и Тибете. Сообщали о казнях в Лхасе, Шигацзе и Гьянцзе, о последовавших арестах в Чамдо и Карзе. Закручивание гаек (которое охватило также и собственно Китай) было направлено якобы против "преступных и антиобщественных элементов", но это явно обозначало диссидентов. Однако несмотря на то, что такие новости указывали на ужесточение позиции китайских властей, в них был и положительный аспект. Впервые информация о действиях Китая в Тибете распространялась международной прессой, которая недавно получила разрешение послать корреспондентов в Тибет.

Считая, что этот новый террор означает возврат к старым жестоким методам эпохи Мао, тибетское население за рубежом реагировало очень бурно. В Дели и во всех поселениях в Индии прошли массовые демонстрации протеста. Я со своей стороны считал, что слишком рано говорить о том, являются ли эти жестокости просто ответной реакцией консервативных сил на режим Дэн Сяо-пина, или же Тибет опять возвращается в мрачный период. Но было очевидно, что группа, предваряющая мой визит, не может теперь отправиться в Китай. В результате не осуществилась и моя поездка.

К маю 1984 года стало ясно, что политика Китая в отношении Тибета действительно подверглась значительному пересмотру. В прямом противоречии с обещанием Ху Яобана уменьшить на восемьдесят пять процентов число китайских сотрудников в Тибете, началось поощрение массовой иммиграции. Под предлогом "развития" было набрано 60 тысяч квалифицированных и неквалифицированных рабочих, чтобы положить начало этому процессу, были даны финансовые гарантии, помощь в строительстве жилья и обещания пособий за отдаленность. Одновременно, благодаря ослаблению ограничения передвижения в самом Китае, многие люди приезжали как частные лица, соблазненные перспективой найти работу. Так в соответствии с тибетской пословицей, что где есть один китаец, появится десять, в Тибет устремился огромный поток китайцев — и продолжает увеличиваться по нарастающей.

Поздней осенью того же года была убита г-жа Ганди, и тибетские беженцы лишились истинного друга. Я был совершенно потрясен, когда услышал эту новость по пути из Лондона в Дели — главным образом потому, что должен был присутствовать на завтраке в тот самый день вместе с ней и Дж. Кришнамурти. В должности ее сменил сын Раджив, который как молодой лидер, был полон большой решимости сделать что-то для своей страны и все, что в его силах, для общины тибетских беженцев.

Раджив Ганди был человеком с дружелюбным, мягким характером и очень добрым сердцем. Я хорошо помню, как увидел его в первый раз. Во время моего визита в Индию в 1956 году я оказался приглашен на завтрак в резиденцию его деда, пандита Неру. Когда премьер-министр провел меня в сад, я заметил двух мальчиков, играющих около палатки с большим пиротехническим устройством, которое они безуспешно пытались запустить в небо. Это был Раджив и его старший брат Санджай. Недавно Раджив напомнил мне, что я связал их" обоих внутри палатки к большому их удовольствию.

Менее, чем через год умер Лобсан Самтэн, и с его смертью Тибет потерял одного из своих величайших защитников. Ему было только пятьдесят четыре года. Несмотря на мою глубокую печаль, я каким-то образом оказался не очень удивлен его смертью. На него произвело чрезвычайно глубокое впечатление то, что он обнаружил в качестве члена комиссии. Лобсан не мог понять, как китайцы способны столь безразлично относиться к Тибету перед лицом столь очевидных страданий и бед. Раньше он всегда любил пошутить и посмеяться (он имел очень развитое и глубоко простонародное чувство юмора), а после поездки в Тибет впал в долгий период депрессии. Я думаю, не будет преувеличением сказать, что он умер из-за разбитого сердца.

Я глубоко сожалел о смерти Лобсан Самтэна, и не только потому, что мы были так близки, но еще и потому, что я не смог быть рядом с ним во время его роковой болезни. В последний раз мы виделись во время его визита в Дели, где у Лобсана было дело, связанное с его работой в качестве директора Тибетского Медицинского института. Вместо того чтобы вернуться в Дхарамсалу на автобусе вместе со своей женой, он решил остаться еще на один день, чтобы закончить работу. Затем Лобсан поехал бы обратно вместе со мной. Но по прибытии на вокзал он изменил свои намерения. Его дело было еще не совсем закончено, и поэтому несмотря на возможность поехать домой, Лобсан счел, что ему надо еще остаться. Это было для него характерно. Он никогда не заботился о себе. Через день брат свалился с температурой без видимой причины. Затем у него развилась пневмония, осложненная желтухой, и через три недели его уже не было в живых.

Всякий раз когда я теперь вспоминаю Лобсан Самтэна, я поражаюсь его скромности. Он всегда проявлял по отношению ко мне такое же почитание, как всякий обычный тибетец, и никогда не обращался как с братом. Например, каждый раз, когда я приезжал домой или отправлялся куда-нибудь, он неизменно стоял в шеренге людей у ворот моей резиденции, чтобы приветствовать меня или пожелать доброго пути. Он был не только скромен, но и очень сострадателен. Помню, что однажды упомянул в разговоре с ним о колонии для прокаженных в Ориссе в Восточной Индии. Как и я, он глубоко уважал всякого рода работу, посвященную облегчению страдания других. Поэтому когда я сказал ему, что раздумываю, не может ли тибетская община беженцев помочь им чем-нибудь, он разразился слезами и воскликнул, что сам готов сделать все, что сможет.

После моих посещений Америки в 1979, 1981 и 1984 годах многие люди в этой стране выразили желание чем-нибудь помочь Тибету. В результате в июле 1985 года 91 член Конгресса США подписали письмо Ли Сяньняню, бывшему тогда президентом Народного Собрания в Пекине, в котором выражалась поддержка прямых переговоров между китайским правительством и моими представителями. В этом письме настаивалось, чтобы китайцы "дали согласие удовлетворить все разумные и законные требования Его Святейшества Далай-ламы и его народа".

Впервые Тибет получил официальную политическую поддержку — этот факт я посчитал обнадеживающим признаком того, что справедливость нашего дела в конце концов начинает признаваться в международном плане.

Дальнейшим доказательством этого было нарастание интереса среди людей других стран, которые стали предпринимать подобные же шаги.

Затем, в начале 1987 года, я получил приглашение обратиться в Совещание по правам человека Конгресса США в Вашингтоне. Я с благодарностью принял его. Дата визита была назначена на осень. Тем временем некоторые мои старые друзья предложили воспользоваться этой возможностью и выдвинуть конкретные меры по решению тибетского вопроса, с которыми могли бы солидаризироваться поборники справедливости всего мира. Это показалось мне хорошим советом, и я стал формулировать некоторые мысли, накопившиеся за последние несколько лет.

Как раз перед тем, как мне надо было отправляться в Америку, Конгресс опубликовал новый доклад о нарушениях прав человека в Тибете. В нем говорилось, что письмо Конгресса от 1985 года было проигнорировано: "Нет никаких признаков того, чтобы Китайская Народная Республика каким-либо образом приняла во внимание разумные и справедливые требования Далай-ламы".

По прибытии в Америку я передал свое обращение на Капитолийский холм 21 сентября 1987 года. Те предложения, которые я высказал в нем, с тех пор стали называться "Мирным планом из пяти пунктов". Он состоит из следующих пунктов:

1. Превращение всего Тибета в зону мира.

2. Отказ Китая от политики перемещения населения, угрожающей самому существованию тибетцев как нации.

3. Уважение основных прав человека и демократических свобод для тибетского народа.

4. Восстановление и охрана естественной окружающей среды и отказ Китая от использования Тибета для производства ядерного оружия и в качестве свалки ядерных отходов.

5. Проведение открытых переговоров о будущем статусе Тибета и о связях между тибетским и китайским народами.

Кратко изложив эти предложения, я попросил аудиторию задавать вопросы. При этом я заметил нескольких человек, которые были как-будто похожи на китайцев. Я спросил их, так ил это. После некоторого замешательства они ответили, да, они из Агентства Новостей Нового Китая "Синьхуа". С тех пор я стал замечать, что Пекин теперь неизменно посылает своих наблюдателей на все мои выступления за границей. Часто эти люди, мужчины и женщины, проявляют личное дружелюбное отношение ко мне и только иногда, если они бывают настроены отрицательно и саркастически, их лица приобретают виноватое выражение.

Мне хотелось бы объяснить в общих чертах "Мирный план из пяти пунктов". Первый его компонент, мое предложение о том, чтобы весь Тибет, включая восточные провинции Кхам и Амдо, был превращен в зону "ахимсы" (это индийский термин, обозначающий состояние мира и ненасилия), находится в полном соответствии с миролюбивым духом Тибета как буддийской страны. Он также согласуется с подобным же движением в Непале за провозглашение этой страны зоной мира, которое уже получило поддержку Китая. Если бы данное предложение осуществилось, это позволило бы Тибету вновь принять на себя свою историческую роль нейтрального буферного государства, разделяющего великие державы этого континента.