Мэг Кэбот - Принцесса в розовом.

• Название: Принцесса в розовом.
• Автор: Мэг Кэбот
• Жанр: Современные любовные романы

У Миа все хорошо: теперь она – штатный сотрудник школьной газеты, и последний урок по алгебре в этом учебном году уже не за горами. Кроме того, у нее скоро родится братик или сестричка. Неужели может быть лучше? Но в самой глубине своего сердца Миа хранит заветное желание: приближается выпускной бал, и она мечтает провести вечер с Майклом, и чтобы он был в смокинге, а она – в бальном платье… он же и слушать об этом не хочет. Возможно ли уговорить Майкла переменить мнение о том, что выпускной бал – бессмысленная трата времени? И, что самое важное, удастся ли Миа надеть свое розовое бальное платье?

---

Ну и дела! Я прямо не знаю. Ну и БОРИС ПЕЛКОВСКИ!

Тина права насчет одного: он страстный. У меня есть доказательство: свитер, насквозь пропитанный кровью. Правда, миссис Пелковски вернула мне его чистеньким и без каких бы то ни было пятен.

Но все же.

Тина и БОРИС ПЕЛКОВСКИ??????????????

АИАЙАЙАЙАЙАЙАЙАЙАЙАЙАЙАЙ-АЙАЙЙЙЙЙЙЙЙЙЙЙЙЙЙЙ!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!

8 мая, четверг, 15.00, моя комната

После того как Ларе защитил меня от оче­редного снаряда, метко запущенного в меня одним выпускником, победителем научной олимпиады, он позвонил папе и сказал, что ре­шил из соображений безопасности удалить меня со школьной территории.

Папа согласился. И остаток дня у меня — выходной.

Вообще-то не совсем, поскольку мистер Джанини собирается пройти со мной все, на что я не обращала должного внимания на его уро­ках полторы предыдущие недели. Бок холо­дильника будет доской, магнитный алфавит — коэффициенты в задачах, которые мне надо будет решить.

Ну разве вы, мистер Дж., не видите, что у меня сейчас другие, гораздо более серьезные проблемы, чем оценки по вашему предмету? По­нимаете, я ведь даже в собственную школу не могу зайти, чтобы в меня не бросили фрукт или овощ.

Я в депрессии. Проклятая забастовка. И еще Тина. К тому же теперь меня все ненавидят, и я не знаю, как дотяну до конца недели. Я уже позвонила папе и сказала ему все, что думаю.

— Передай, — говорю, — бабушке огромное спасибо. Теперь мне стало опасно находиться в собственной школе, и все из-за нее.

Уж не знаю, передал ли он ей это. Скорее всего, папа с бабушкой не разговаривают.

Я сама не знаю, разговариваю ли я с бабуш­кой. По-моему, я уже с кучей людей не раз­говариваю... Бабушка, Лилли, Лана Уайнбергер...

Собственно, с Ланой мы особо никогда и не разговаривали. Но понятно, что я имею в виду.

Ой, а вдруг я уже никогда не смогу вернуться в школу? Что, если теперь мне придется перейти на домашнее обучение? Ой, как не хочется!! Как же следить тогда за всеми сплетнями? Кто с кем чего? А когда, спрашивается, я буду видеться с Майклом? По выходным, что ли? ВОТ ЕЩЕ!!!!!! Самый прекрасный момент дня — когда я ут­ром подъезжаю к его дому и вижу, как он стоит и ждет. Конечно, это все равно будет навеки от­нято у меня, когда он уйдет из школы. Но я же думала, что удастся порадоваться хотя бы до конца этого учебного года.

Ох, как меня все это огорчает, прямо выби­вает из колеи. Я никогда особо не любила свою школу, но с учетом альтернативы... Господи, если сравнивать, то СТТТАЭ прямо Шангри-ла.

Правда, я не знаю, что такое Шангри-ла.

Да как они смеют отрывать меня от всего этого? В смысле, от СШАЭ. ДА КАК ОНИ СМЕЮТ????????????

Ой, кто-то пришел. Пожалуйста, пусть это будет Майкл с домашней работой. Не потому, что я так страшно хочу делать домашнюю рабо­ту, а потому что сейчас, как никогда, мне необ­ходимо ощутить запах шеи Майкла, чтобы хоть как-то успокоиться...

ПОЖАЛУЙСТА ПОЖАЛУЙСТА ПОЖА­ЛУЙСТА ПОЖАЛУЙСТА ПОЖАЛУЙСТА ПОЖАЛУЙСТА ПОЖАЛУЙСТА

8 мая, четверг, позже, моя комната

Это был не Майкл. Но близко. Московитц, но не тот.

Вообще-то, конечно, я думаю, что Лилли надо было собрать всю свою храбрость, чтобы прийти сюда. Прийти после того, что я из-за нее пережила. И неважно, страдает она синдромом Аспергера или нет. Она превратила мою жизнь в настоящий ад, который продолжался несколь­ко последних дней, а теперь появилась у моих дверей, рыдая и умоляя о прощении.

Но что я могла поделать? Не могла же я за­хлопнуть дверь у нее перед носом. Нет, я, ко­нечно, могла, но этот поступок был бы совер­шенно недостоин принцессы.

Вместо этого я ее пригласила войти — но холодно. Очень холодно. Кто теперь из нас сла­бый, хотела бы я знать, а?

Мы прошли в мою комнату. Я закрыла дверь (мне можно закрывать дверь, если у меня в гос­тях кто угодно, кроме Майкла).

И тут Лилли совсем расклеилась.

Не так, как я ожидала: с искренним раская­нием и извинениями, которые я заслужила. Во-первых, как чудовищно она вела себя по от­ношению ко мне, во-вторых, трепала мое доб­рое имя и мою королевскую родословную по всем углам, в присущей ей бесцеремонной ма­нере.

Нет, нет. Ничего подобного. Вместо этого Лилли плакала, потому что услышала о Тине и Борисе.

Все правильно. Лилли плачет, потому что хочет обратно своего бойфренда.

Серьезно! И это после того, как она с ним обошлась!

Я сижу и потрясенно молчу, глядя на Лил­ли, пока она разглагольствует. Она топает по моей комнате в своем пиджаке в стиле Мао и ботинках, трясет блестящими кудряшками, и ее глаза за стеклами очков (видимо, револю­ционеры, работающие на благо народа, контакт­ные линзы не носят), полны горьких слез.

— Как он мог? — стонет она. — Я отверну­лась от него буквально на пять минут — пять минут! — и он убегает с другой девушкой? О чем он думал?

Не могу удержаться и говорю: что мог Бо­рис подумать, когда увидел ее, Лилли, свою девушку, с другим парнем. В МОЕМ шкафу. Целующихся.

— Борис и я никогда не клялись встречать­ся исключительно друг с другом, — настаива­ет она. — Я говорила ему, что я — беспокойная птица... меня нельзя связать и усадить на одно место.

— М-да, — сказала я, — может, ему как раз и нравятся те, которых можно усадить?

— Вроде Тины, что ли? — Лилли трет гла­за. — Не могу поверить, что она могла так по­ступить со мной. Неужели она не понимает, что не сделает Бориса счастливым? Он гений, меж­ду прочим. Гения и манеру поведения с ним мо­жет понять только другой гений.

Я сухо напомнила Лилли, что хоть я и не гений, но вроде неплохо обращаюсь с ее братом, чей ай-кью составляет 179 процентов, между прочим.

Но я не стала упоминать, что он все еще от­казывается идти на выпускной.

— Ой, умоляю тебя, — фыркнула Лилли, — Майкл с ума по тебе сходит. Кроме того, ты же занимаешься в классе талантливых и одарен­ных. Ты же ежедневно видишь действующих гениев. А Тина-то что может о них знать?

— Эй, — жестко сказала я. — Тина — мой друг. Гораздо лучший, чем ты была в последние дни.

Лилли сообразила скорчить виноватый вид.

— Ну, извини, пожалуйста, Миа, — сказа­ла она. — Клянусь, я не знаю, что на меня на­шло. Я просто увидела Джангбу и... ну, кажет­ся, совсем с ума сошла. Стала рабыней гормо­нов.

Честно говоря, я удивилась, услышав это. Джангбу и правда очень симпатичный, но я никогда не знала, что физическая сторона для Лилли так важна. В конце концов, они с Бори­сом встречаются уже целую вечность.

Но, очевидно, между ней и Джангбу все было основано на физической страсти.

Боже. Интересно, до чего у них дошло? На­верное, спрашивать неделикатно? А принимая во внимание, что мы больше не лучшие подру­ги, видимо, это уже просто не мое дело.

Но если она добралась до самого-самого, я ее убью.

— Между мной и Джангбу все кончено, — объявила Лилли трагично. Так трагично, что Толстый Луи, который не любит Лилли и обыч­но прячется при ее появлении в шкафчик с моей обувью, попытался залезть в мой зимний са­пог. — Я думала, что у него сердце пролетария. Мне казалось, что наконец-то я нашла челове­ка, который разделяет мою страсть к обществен­ной работе и рабочему движению. Но, увы... я была не права. И так не права, что даже страшно. Не может у меня быть душевной бли­зости с человеком, который хочет продать свою историю средствам массовой информации.

Оказалось, что к Джангбу обратились из журналов, в том числе из «Людей» и ежене­дельника «Мы», которые наперебой хотят ку­пить эксклюзивные права на подробности его схватки со вдовствующей принцессой Дженовии и ее собакой.

— Да что ты? — я страшно этому удиви­лась. — И сколько они ему предлагают?

— В последний раз, когда я говорила с ним, цифра уже выражалась шестизначным чис­лом. — Лилли вытерла глаза уголком кружева, подаренного мне кронпринцем Австрии. — Ему больше не нужна работа в «Хот Манже». Он хочет открыть собственный ресторан и назвать его «Нош в Непале».

— Ух ты, — посочувствовала я Лилли. Я правда посочувствовала. Я же знаю, как бывает мерзко, когда кто-нибудь оказывается предателем. Особенно тот, с кем ты, казалось, был душевно близок. Особенно, когда он це­луется так же классно, как Джош, то есть, Джангбу.

Но я не собираюсь прощать Лилли только потому, что мне ее жалко. Может, мне не хва­тает самоактуализации, но гордость-то есть.

— Хочу, чтобы ты знала, — говорит Лил­ли, — я поняла, что не люблю Джангбу еще до того, как началась вся эта заморочка с забастов­кой. Я никогда не переставала любить Бориса, ведь он из-за меня глобус бросил себе на голо­ву. Понимаешь, Миа, он же хотел, чтобы у него из-за меня были шрамы. Вот как он меня лю­бит. Ни один парень еще не любил меня так, чтобы по-настоящему рисковать, испытывать физическую боль и... Джангбу бы точно не стал. Знаешь, он слишком увлекся своей славой. Он не такой, как Борис. Борис в тысячу раз та­лантливее и одареннее, чем Джангбу, и ОН не знаменитый.