Рэм Петров - Сфинксы XX века

• Название: Сфинксы XX века
• Автор: Рэм Петров
• Издательство: Издательство ЦК ВЛКСМ «Молодая Гвардия»
• Жанр: Биология
• Год: 1967

Сфинксы древнего Египта, русалки славян, леопардо-человек Герберта Уэллса и человек-амфибия Александра Беляева — вот вехи фантазии людей, мечтающих о тех временах, когда станет возможным пересаживать и приживлять ткани и целые органы от одного организма другому. Фантазия создавала людей с крыльями орлов или с жабрами молодой акулы, а действительность разбивала все эти мечты. Наука оказывалась бессильной пересадить человеку не только какой-либо новый орган, но даже свойственный ему и утраченный вследствие болезни или несчастного случая.

---

И все же можно представить себе тяжесть сомнений, силу решимости и глубину уверенности Пастера в те знаменательные дни.

В начале мая 1881 года на ферме в Пуильи-ле-Фор было вакцинировано 30 овец и 5 коров. Столько же животных было оставлено в качестве контрольных. 31 мая все 70 животных были заражены сибирской язвой. Эксперимент проводился в присутствии врачей, ученых, государственных деятелей, журналистов. Через двое суток Пастер и гости снова были на ферме.

Все контрольные животные погибли. Все вакцинированные остались жить!

Пастер до начала эксперимента предсказал его результаты. Он не сомневался в них.

Пастер вопреки тогдашним законам чести отказывался от дуэли, даже когда первым наносил оскорбления, но смело шел на, казалось бы, авантюрный, рекламный эксперимент. Жизнь показала, что это не авантюра. Людям меньшего масштаба это казалось авантюрой. А у Пастера была уверенность в принципе. Эта смелость побольше, чем при дуэли.

В научном споре побеждают все

«Пусть ученые спорят».

Олег Писаржевский

Город в чаше

В научном споре побеждают все. Звучит ли эта фраза парадоксально? Разве история науки не знает поверженных теорий и победного шествия новых? А разве это не значит, что есть победители и побежденные?

Нет, не значит.

Только давайте сразу договоримся. Мы рассуждаем о научном споре, о дискуссиях настоящих ученых или научных школ, для которых главное — истина. И не будем говорить о тех спорах, которые затевали псевдоученые клики. Затевали и использовали в дискуссиях не силу научных фактов, а силу власти. Это бедствие, подобное обвалу на горной дороге. Такие споры погребали истину под грудами каменьев. Потом ее все равно приходилось оттуда извлекать.

Мы будем говорить о спорах ученых, ищущих законы и закономерности природы, а не власть. В таких спорах нет поражений. Они все больше приближают нас к истине. Еще мудрые ученые древности говорили; «В спорах рождается истина».

Именно так. Конечно, тяжело убедиться в споре, что твоя точка зрения ошибочна, или не совсем верна, или слишком одностороння. Но зато ты избавляешься от ошибок и направляешь свои мысли и все последующие усилия по более правильному пути. Долг ученых — спорить. Может быть опровергнута теория или точка зрения, но выигрывает истина. Выигрывает наука. Выигрыш достается всем. Выигрыш достается тому, кто прав, и тому, кто заблуждается, и всему человечеству. Новые теории сменяют старые, потому что они более точно отображают мир.

Иногда спорят не ученые. Спорят их идеи, их теории. Вспомним длительный спор между теориями Гюйгенса и Ньютона о природе света. Гюйгенс говорил, что свет имеет волновую природу, Ньютон — корпускулярную. Сначала казалось, что в этом споре победил Ньютон, победила его точка зрения. Потом была доказана волновая природа света. Гюйгенс! А теперь выяснилось — оба правы в какой-то степени, равно как и оба не правы. Конечно, они оба победили. Так пусть ученые спорят!

Роберт Кох и Макс Петтенкофер

Чтобы по-настоящему возражать, нужны настоящие факты. 73-летний Макс Петтенкофер — ученый-врач, создатель новой науки — гигиены, химик, изобретатель, в прошлом артист и, наконец, гигиенист-администратор Мюнхена, как никто другой, понимал необходимость факта в научном споре. И спорить-то надо с Кохом, который исследовал сотни больных холерой, много погибших, тысячи пробирок с микробами. У всех больных Кох видел микроб, по форме напоминающий запятую. Микроб назвали вибрионом.

Вот уже девять лет Роберт Кох утверждает, что он открыл возбудителя холеры. Коховский вибрион действительно обнаруживается в кишечнике у всех умерших от холеры людей. Факт этот вновь и вновь подтверждается — в Европе вот уже несколько лет свирепствует холера. Ну и что?!

Разве это значит, что Кох прав? В кишечнике человека сотни видов разных микробов. Чтобы доказать, что вибрион причина болезни, необходимо показать, что его попадание в организм вызывает холеру. Вот если этим микробом можно вызвать холеру… тогда другое дело! Заболевание — результат употребления зараженной вибрионами воды и пищи, считают Кох и его школа. Но тогда в деревне, городе, районе, где пользуются водой из одного источника, должны заболеть все. А это не так! Даже в одной семье; где едят и пьют за одним столом, не обязательно болеют все. И у заболевших холера протекает по-разному. Какой же это один и тот же возбудитель, когда человек может погибнуть, а может отделаться легчайшей формой болезни? А вибрион ли виновник холеры?

Макса Петтенкофера волновали эти вопросы не только как ученого. Врач-гигиенист Мюнхена, он отвечал за здравоохранение города. И у него свои взгляды на предупреждение болезни. Коховский вибрион тут ни при чем, думал Петтенкофер. Но ведь от того, чья точка зрения более правильна, зависит и выбор методов борьбы с болезнью. Выбор ограничительных мер в городе. Спор должен быть решен: быть или не быть холере в Мюнхене.

Вибрион или нет?

Ответить можно просто. Для этого надо заразить вибрионом Коха животных. Если это возбудитель, холера будет.

На счастье животным, на горе ученым-экспериментаторам, холера — привилегия человека. И даже направленные действия ученых не помогли животным отнять у человека его привилегию. Сам Кох неоднократно пытался заразить разных животных своей «запятой». Животные человеческой холерой не болеют. Эксперимент невозможен.

А чтобы по-настоящему возражать, нужны настоящие факты.

Осенью 1892 года Макс Петтенкофер выписывает из Берлина культуру коховских «запятых». Он не верит, что они возбудители холеры. Но коль скоро нужны факты, он их добудет.

В то утро 7 октября завтрак Петтенкофера закончился не совсем обычно. Он вылил микробов из пробирки в стакан. Выпил и, ополоснув стакан, выпил остатки…

Это не было театрализованным представлением, как иногда описывают поступок Петтенкофера. С холодным спокойствием Петтенкофер содой ощелочил желудочный сок, боясь, что кислота в желудке ликвидирует ядовитость вибрионов, если она у них имеется.

Он не назначал себе какой-либо щадящей диеты. Это был спокойный научный эксперимент, поставленный на себе, без аплодисментов и лучей прожектора. Это была форма научной дискуссии. Форма, при которой ущерб мог быть нанесен только себе, но никак не оппоненту.

Это был способ добывания фактов.

Ученый выпил такое количество микробов-возбудителей, что его, казалось бы, хватило б вызвать холеру у целого города. Выпил, но холерой не заболел…

Эксперимент был продолжен для большей достоверности. Ученик Петтенкофера Рудольф Эммерих повторил опасный эксперимент и… тоже не заболел.

Что это — победа Петтенкофера и поражение Коха? Или это остро поставленный в дискуссии вопрос: «Да или нет? Холерный вибрион или нет?»

Прошло не более двух лет с момента нашумевшего эксперимента. Роберт Кох и другие «охотники за микробами», как называл бактериологов Петтенкофер, привели новые доказательства своей правоты. Заразность коховских холерных «запятых» проверили на себе и другие ученые. Среди них были и ученики Петтенкофера и русский ученый Илья Ильич Мечников со своими учениками. Некоторые из них заболели тяжелой холерой. Никто и никогда больше не сомневался, что вибрион действительно причина холеры.

Так что же, значит, Кох победил Петтенкофера?

Нет, они победили оба.

Роберт Кох открыл вибрион и доказал, что это возбудитель холеры. Но и сомнения Макса Петтенкофера оставили свой след: стало ясно, что одного попадания возбудителя недостаточно для возникновения болезни. Один человек заболевает — другой нет, хотя они оба пили одну и ту же зараженную воду. Есть еще какие-то причины. И внешние, о чем особенно много говорил Петтенкофер; и внутренние, о которых к тому времени стало уже кое-что известно. Внутренние — это и есть иммунитет. Не у всех людей он одинаковой силы. Нельзя все делить на «да» и «нет», на «черное» и «белое». Иммунитет — это не значит, что если он есть — нет болезни, если его нет — значит человек болеет. Стало очевидным, что причины неодинаковой сопротивляемости надо изучать. А для этого нужно узнать механизмы иммунитета. Нужно узнать, какие системы организма защищают нас от микробов-агрессоров.

Вот чем закончился спор. Наука поставила новый вопрос. Это и есть истинно научная дискуссия, когда не столь важна победа одной из сторон, сколько приближение к истине. А это прежде всего новый вопрос.

В чем же дело? Почему один человек заболевает, а другой нет?

Илья Мечников и Пауль Эрлих

«С самых древнейших и до самых позднейших времен принималось за несомненное, что организм обладает какой-то способностью реагировать против входящих в него извне вредных влияний. Эту способность сопротивления называли разно. Исследования И.И. Мечникова довольно твердо устанавливают факт, что эта способность зависит от свойства фагоцитов, главным образом белых кровяных телец и соединительнотканых клеток, пожирать попадающие в тело высшего животного микроскопические организмы». Так рассказывал журнал «Русская медицина» о докладе Ильи Ильича Мечникова в Обществе киевских врачей 21 января 1884 года.