Валентина Осеева - Динка

• Название: Динка
• Автор: Валентина Осеева
• Жанр: Детская проза

В книге, ставшей любимой для многих поколений детей, рассказывается о детстве Динки, о ее крепкой дружбе с сиротой Ленькой и приключениях, которые они вместе переживают. Добрая и искренняя, взбалмошная и неугомонная Динка навсегда притягивает и очаровывает читателя.

---

С тех пор как только Динка во время чтения, поднималась и уходила за дверь, Мышка тихо говорила:

«Пошла уже… варить мед-пиво…»

* * *

Солнце золотило склоненную голову Динки. Вокруг нее на полу в беспорядке валялись книги.

«Пещера Лихтвейса… Пещера Лихтвейса…» — тихо повторяла про себя Динка. Ей очень хотелось принести Леньке эту книгу. Но «пещера» не попадалась. Взамен нее внимание девочки приковывали другие книги, с интересными названиями.

Но кто знает, какие это книги? Например, «Гуттаперчевый мальчик»?..

Динка долго держала в руках эту книжку, ощущая тянущее беспокойство за судьбу «гуттаперчевого мальчика», потом, отложив ее в сторону, снова занялась поисками «Пещеры Лихтвейса». Но в это время в комнату вошла Мышка.

— Что это ты роешься тут? — с испугом спросила она. — Разве можно класть книги на пол? И руки у тебя, верно, грязные…

Динка показала руки. Мышка придирчиво и обиженно ткнула пальцем в темное пятно на ее ладони:

— А вот, вот!..

— Это ничего! Это сухая грязь… Не толкайся… Это же просто пыль, пыль! — защищаясь, кричала Динка. — Отстань от меня, какая… Гогша!

Динка не могла простить сестре ее дружбу с Тогой и, сердясь на нее, называла ее «Гогшей».

Но, когда дело касалось книг. Мышка становилась яростной.

— Ну и пускай я буду Гогша! А ты уходи! Не трогай!

Разбросала все! Зачем сама полезла? Лучше мне сказала бы! — чуть не плача, кричала она.

— Ну, дай сама! — не желая с ней ссориться, согласилась Динка. — Мне нужно «Пещеру Лихгвейса», — с трудом выговорила она.

Мышка сразу насторожилась.

— Я не знаю такой книги, — с удивлением сказала она.

— Ну, тогда, может, она на чердаке есть, в папиных книгах? — спросила Динка.

— Нет… Я там все знаю. Там уже я только одного Фореля не читала да еще всякие инженерные книги, а то все… — в недоумении протянула Мышка и, сморщив лоб, переспросила: — Как называется? Какая пещера?

— «Пещера Лихтвейса», выпуск пять копеек, — пояснила по складам Динка.

— Выпуск пять копеек? Ой, подожди… Я один раз купила такую книжку. Это, может быть, Нат Пинкертон? — озабоченно спросила Мышка.

— Нет, я же тебе говорю: «Пещера Лихтвейса». Но если у тебя ее нет, так давай хоть Нат Пинкертона! — соглашается Динка и, чтоб вызвать сочувствие сестры, добавляет: — Это для одной сироты!

— Да у меня давно уже нет этой книжки, я ее сейчас же выбросила. Мама сказала, что такую гадость противно взять в руки!

— Да, мне тоже не очень понравилось. Там все какое-то ненастоящее… Но этот мальчик хочет все-таки почитать!

— Не надо! Я лучше дам ему другую книжку, настоящую. Я поищу что-нибудь хорошее, — пообещала Мышка.

Глава двадцать девятая ОБЩАЯ ЛЮБИМИЦА

— Принимайте гостью-то! Два часа ребенок в калитку колотит, а они как глухие! — крикнула из сада Лина.

— Ой, Марьяшка! А я почитать хотела! — выбегая на террасу, с сожалением говорит Мышка.

— И у меня всякие дела… Мне тоже некогда! — перегоняя ее, кричит Динка. — Марьяшечка, не стучи, мы идем!

Но Марьяшка изо всех сил колотит сноси ложкой в калитку.

— Кисей будет? — привычно осведомляется она.

Круглая мордочка ее с красной пуговкой посередине, голубые веселые глазки и толстенькие, словно надутые, щечки вызывают в девочках неудержимую нежность.

— Марьяшенька, поцелуй меня!

— И меня, Марьяшенька, и меня! Марьяшка громко чмокает то одну, то другую и, размахивая своей ложкой, важно шествует к дому.

— Марьяшка, вон Лина! Крикни: «Лина, Лина! Дай Марьяшке молочка, булочки…» — нашептывает ей Динка.

— Ина! Ина! Мальяске мойока, були!.. — кричит Марьяшка.

— Сахарку! — подсказывает ей Динка.

— Сахайку! — кричит Марьяшка.

— Слышу, слышу! Иди уж, топай! С собой, что ли, ложка-то? Ох ты ж, гостья моя неописуемая! — растроганно откликается с террасы Лина, наливая в чашку молока.

Девочки начинают спорить.

— Иди, я сама ее покормлю, — говорит Мышка.

— Ишь какая, сама иди! Ты же читать хотела! Я покормлю, а ты уложи, прижимая к себе девочку, говорит Динка.

— Хитрая ты! Самое удовольствие кормить… — протестует Мышка.

— Ну, давай вместе. Неси одеяло на гамак! — командует Динка.

— Так она, может, поиграет еще.

Марьяшка шествует посредине и, поворачивая то к одной, то к другой свое веселое личико, что-то рассказывает непонятное и очень нужное, подкрепляя свои сообщения неожиданным звонким смехом.

— Ты будешь кормить, а я буду поить молочком, — примиряюще говорит Мышка.

Но Лина захватывает девочку своими большими теплыми руками, усаживает ее к себе на колени, обтирает мокрым полотенцем Марьяшкину ложку и, зачерпнув каши, шумно дует на нее. Марьяшка, широко открыв свой рот с мелкими белыми зубками и закинув головенку на грудь Лины, терпеливо ждет.

Девочки стоят по обеим сторонам и, налегая на стол, довольно улыбаются.

После завтрака начинается веселая игра.

— Ку-ку! — кричит Марьяшка, прячась за дверью.

— Ку-ку! — откликается из-под стола Мышка.

— Где они? Где они? — нарочно не замечая их, мечется по террасе Динка. Где моя Марьяшка?

Мышка быстро перебегает к Марьяшке и что-то шепчет ей на ухо.

— Нас нету! — пищит из-за двери тоненький голосок.

— Зайчики, зайчики! Где моя Марьяшка? — закрывая лицо руками, спрашивает Динка.

«Зайчики», взявшись под ручку, прыгают ей навстречу. Но в этот момент входит Катя. На бледном, хмуром лице ее появляется рассеянная улыбка.

— Не спит? — спрашивает она, указывая на Марьяшку, и, неотступно думая о чем-то своем, машинально добавляет: — Уложите ее в гамаке!

Девочки переплетают руки стульчиком и несут Марьяшку в сад. Уложив девочку в гамак, они тихо покачивают ее, надевая колыбельную:

Спи, младенец мой прекрасный,
Баюшки-баю…

Глаза Марьяшки медленно закрываются, на красные щеки ложится темный ободок пушистых ресниц.

— Tсc!.. — шепчет Динка, подняв палец. И обе девочки на цыпочках удаляются.

Глава тридцатая ХОРОШЕЕ ДОЛЖНО БЫТЬ ЛУЧШИМ

За обедом Марина несколько раз взглядывает на сестру:

— Почему ты такая бледная, Катя? У тебя не болит голова?

— У меня никогда ничего не болит, — улыбается Катя, но улыбка ее какая-то неживая, деланная.

— Катя весь день сегодня бледная, — замечает Алина.

— Катюшенька, почему ты такая? — в сотый раз спрашивает Мышка.

— Может, ты гладила и угорела? — пытается угадать старшая сестра.

— Да нет. Вот надо вам всем обращать внимание! Я просто не высыпалась последнее время.

— Вот это скорей всего, — подтверждает Марина и вдруг звонко, заразительно хохочет. — Я, знаешь, недавно заснула на службе. Хорошо, что наш курьер вошел и сильно хлопнул дверью. Я сразу проснулась и говорю: «Спасибо». А он: «Чего-с?» Ха-ха-ха!

Дети тоже начинают смеяться.

— Чего-с? Чего-с? — повторяет Динка, хохоча и балуясь.

— И главное, что я всегда раньше просила этого курьера, — вытирая выступившие or смеха слезы, говорит Марина, — чтобы он не хлопал так сильно дверью, а тут… вдруг: спасибо! Конечно, он ничего не понял и — чего-с? — под общий смех объясняет она.

Когда кто-нибудь хорошо рассказывает и все смеются, Динка приходит в неистовое возбуждение. Ей тоже хочется что-нибудь рассказать, или выкинуть какой-нибудь неожиданный фокус, или, на худой конец, хоть высунуть свой нетерпеливый язык и подразнить Мышку: «Мэ-мэ-мэ…»

Но сейчас ей обязательно хочется что-нибудь рассказать.

— А я… а я… — кричит она, вскакивая па стул. — А я один раз шла, шла по улице да как засну! Да как налечу на какую-то старушку, да как поддам ей головой в живот! Она только: ой-ой! И мы с ней в разные стороны так и раскатились! Ха-ха! Вот как смешно было! Вот так заснула я!

Но никто не смеется, а мама даже озабоченно спрашивает Катю:

— Когда это было? Какая старушка?

— Да никогда этого не было! Врет! И старушка тут ради красного словца. Что ты, не знаешь ее, что ли? — машет рукой Катя.

— Это она для смеха… — хихикает Мышка.

— Ну, надо прямо сказать, что тут смеха очень мало, — пожимает плечами мать.

— Уж какой тут смех! — фыркает Катя.

И все громко смеются. У Динки растерянно бегают глаза, щеки густо краспеют, она чувствует себя посрамленной и, стараясь скрыть это, смеется вместе со всеми.

— Ну, довольно, — говорит мать.

Но Мышка заглядывает Динке в лицо и хлопает а ладоши.

— А! Покраснела, покраснела! — кричит она.

— А тебе, Мышка, оказывается, недостаточно, что человек попал в неловкое положение, тебе надо еще подразнить его, да? — улыбаясь, говорит мать, но ой-ой-ой как боятся дети этой улыбки! — Ты радуешься, злорадствуешь, Мышка? Ты совсем как тот голубь в басне Крылова, помнишь?