Александр Говоров - Византийская тьма

• Название: Византийская тьма
• Автор: Александр Говоров
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 1995
• ISBN: 5-85255-753-6

Действие романа современного писателя и историка происходит в Византии периода ее последнего взлета, приходящегося на годы правления Мануила и Андроника Комнинов, и начала упадка, закончившегося взятием крестоносцами Константинополя в 1204 году. Исторически точный бытовой фон эпохи, напряженный сюжет, яркие характеристики действующих лиц — все это дает возможность читателю узнать много нового о тех далеких временах.

---

И носилки пирата, подхваченные на могучие плечи гребцов, исчезли во тьме переулка Сфоракия. Последним пробегал лукавый Костаки, который на бегу обернулся и показал Денису длинный нос из пальцев.

9

«Сладка жизнь повелителя! — восклицала некогда легендарная Феодора, уговаривая струсившего мужа не спасаться бегством, а драться за престол. — Кто отказался бы добровольно от роли божества, каждое мановение которого священно?»

Могущественнейшие самодержцы мира, гордо именующие себя римскими императорами, имели, конечно, не единственный дворец. В тенистых рощах Дафны — красивейшего приморского уголка, на солнечных склонах Магнавры, где статуи античных богов перемежаются с тропическими растениями, на причудливых лестницах Вуколеона высились роскошные чертоги царей.

Каждый новый основатель династии, какой-нибудь бывший конюх или зверолов, воздвигая храмы в честь святых и угодников, которые, как он думал, помогли ему взобраться на престол, не забывал и о себе.

Пусть трещали финансы, голодал народ, кровавыми слезами обливались рабы, пахарь в отчаянии, погоняя тощих быков, ковырял скудную землю, но дворцы росли неуклонно, зодчие изощрялись, выдумывая портики и архитравы, чеканщики украшали стены барельефами из чистого золота, а техники в свинцовых трубах проводили холодную и горячую воду…

Умирали громовержцы, мельчали их потомки, скудело государство. Разъяренный народ свергал одну династию и возводил другую. Ветшали и разваливались чертоги, построить заново было дешевле, чем восстановить дивные фрески и мозаики. Высились пристанища диких кошек и голубей, пугая население пустыми проемами окон и арок.

А ведь для обслуживания царственных жильцов и для поддержания в исправности чудес техники и искусства во дворцах этих проживало, кормилось, обогащалось громадное количество придворных, челяди и слуг. И всех их кормил нищий народ.

Так размышлял наш Денис, поднимаясь по дежурной лестнице Большого Дворца от единственного входа, который был открыт всю ночь. Он предъявлял свою цепь, и его пропускали без задержки. Шла смена караула. Таксиархи и центурионы, в белых хламидах с пурпурной полосой и золотой цепью, как у Дениса, проводили развод караула. Воины в шлемах с перьями маршировали как заведенные, молодцевато ударяя копьями в пол.

«Эта строёвуха здесь поставлена о'кей!» — отметил Денис. Он в свое время «оттянул» офицерскую подготовку после университета, предлагали ему и в армии остаться, хотя, казалось бы, на что им археолог?

Кончалась вторая стража ночи, светильников в коридорах сильно поубавилось, шагающей толпы уже не было. Но то и дело проскакивали озабоченные скороходы или буфетчики с подносами, вбегали и выбегали между вросшими, как столп, часовыми.

Денис чувствовал себя разбитым, еле шел, с иронией удивлялся себе, что, даже протиснувшись в щель мироздания, еще сохранил способность передвигать ноги. Раза два заблудился, пошел было не в том направлении… Спрашивать не у кого, да здесь и не принято было ничего спрашивать.

И вот странно! Очутившись в таком неправдоподобном сне бытия, пройдя через такие физические и нравственные мучения, он чувствовал себя в полном порядке, как будто бы все, что с ним случилось, и должно было случиться.

И по молодости его возраста, и по его силе и здоровью ему, конечно, думалось о девушках.

Были ли у него в прежней жизни девушки? Конечно! Одна даже, когда он в армии служил, была такая безотказная толстушка и поговорка у нее была забавная: «Жить-то как-то надо!» До еды дело дойдет, до выпивки или до любви, она все свое: жить-то как-то надо!

Но он не слишком увлекался. Так, пригласит в кино или на дискотеку, домой проводит… Мать говорила, не знаю, в кого ты такой бесстрастный, это, мол, у нас в крови. Мы все как будто равнодушные, а потом влюбляемся уж вроде катастрофы!

Студентка Русина произвела на него впечатление больше всех остальных, даже непонятно почему, все-таки Денису иной раз такие заковыристые красотки попадались. А эта, белокурая тихоня, вероятно, тем взяла, что уж как-то была по-особому и приветлива, и мягка, и непреклонна одновременно. Будущая хозяйка и мать так и глядела из ее светлых глаз, а Денисова мама как раз и предвещала: ты влюбишься только тогда, когда придет тебе твой черед вить свое гнездо… Но между сэнээсом и практикантом в экспедиции была дистанция, как между каким-нибудь протосевастом и дровяником из порта. Однако симпатия, симпатия — возникла и распускалась, как цветок!

И все оборвалось, как в черный провал. Теперь еще загадка — она это или не она в той девушке, которую украли пираты? Которая теперь, по словам, живет в монастыре Пантепоптон… Светка это или не Светка — он так и не мог решить. Она же ведь его не признала!

Проказник Костаки проговорился, будто чародей Сикидит тоже сейчас находится в столице, но, не желая явиться ко двору с пустыми руками, где-то в глубоком подполье перетаскивает в сей мир новых бедолаг…

Денису снова стало смешно и странно: значит, кроме него сюда перетащили и Светку?

Во всяком случае, это он не просто чувствовал или считал обязанным — он просто знал. Он знал, что обязан разузнать все про Светку Русину, все. И, если это надо, сделать попытку ее освободить.

А эта Теотоки из головы прямо не идет. Против воли, а все время видит ее глаза — затаенно страдальческие, просветленные, как с древних икон. Вот с таких византиек древние богомазы писали свои образа!

Опять он усмехается, а чего усмехаться? Он жив, может ущипнуть себя — не спит. Жив, значит, надо жить. «Жить-то как-то надо!»

Вот наконец его кувикула. Он и забыл совсем, что у него теперь есть и пристанище, и домашняя хозяйка, то есть верный слуга Ферруччи де Колон, большая зеленая лягушка. Вот и он, бывший скороход, не спит, ожидает хозяина. Экономно жжет одну дворцовую свечу. В кувикуле вкусно пахнет жареной печенкой.

— Что это у тебя тут?

— Как что, господин?

— Боже, гробы какие-то, сундуки…

— Никак не гробы, это мебель, синьор.

— Да на что же мне мебель, да еще в таком количестве?

— О, всемилостивый, пока тебя дома не было, я тебе верно служил. Я отправился в дворцовое казначейство, там все скряги такие, вымогатели. Но с Ферруччи им не так легко справиться. Я взял с собой и те бумажки, которые тебе твой коллега принес. Фармацевт. Они уже уверяют, что бумажки эти недействительны, надо хрисовул выправлять отдельный, указ…

— Ну, говори, говори быстрее, я устал.

— Грамота нужна от великого хартуллария! Короче говоря, я даже денег у них выцыганил на твое домашнее обзаведение. Мне тут помог, есть один такой Телхин, профессиональный клеветник…

— Постой, постой! — Денис уже начинал раздражаться. — Не таранти! Профессиональный клеветник, это что за фигура?

— Да, да, правда, он бывший. Служил обличителем в суде, потом был изгнан по подозрению во взятках, но это ложь, так как он честнейший человек! Теперь пенсионер, но дает консультации, этакая многодетная пиявка.

— Час от часу не легче! Клеветник, обличитель…

— О, синьор! В этой Византии чего вы только не найдете!

— Ладно, а сундуки, сундуки-то зачем?

— Как зачем! — Ферруччи всплеснул тоненькими ручками и выпучил глаза, действительно как лягушка. — Сейчас они пустые, потом тебе станут присваивать новые звания, люди начнут нести тебе благодарности и приношения, куда их станем класть?

Денис понял, что спорить здесь бесполезно.

— Короче. Пожрать у тебя есть?

Ферруччи горестно ударил себя в лоб и кинулся готовить, подавать. Принес в тазу воды умыться, вспомнил про полотенце, бросился за ним, наступил в тот же таз, завертелся, роняя вещи на пол.

— Ферруччи! — успокаивал его Денис.

Ферруччи усадил синьора на резное вычурное кресло из числа им благоприобретенных, спинка его изображала не то льва, не то скорпиона. Ужин был царский — жареная печенка, сладкий фиолетовый лук, бобы во вкуснейшем соусе и целое блюдо разнообразных фруктов. На десерт предлагался кувшин, как говорится в романах, доброго вина.

— Живем, Ферруччи? — подмигнул ему Денис.

— Живем, синьор! — воскликнул тот, обрадованный неожиданной лаской.

Пока Денис добросовестно уничтожал все это, Ферруччи пританцовывал вокруг, заглядывал в глаза. Денис догадался, что надо и поощрить промыслового слугу, сказал ему спасибо. Ферруччи расцвел, как неаполитанская роза.

— А теперь я повинюсь — часть денег я истратил на себя.

— Ну и что? — великодушно сказал Денис.

— Нет, ты взгляни, взгляни на меня, неужели ты ничего не заметил?

— А что я должен заметить?

— Ах, Боже ты мой! Да я ведь без лягушачьего наряда, ты не замечаешь?

— И правда, ты не зеленый.

— Вот, вот… Я теперь не ведомству дворцового эпарха, теперь я служу тебе.

— Ну и хорошо. Я тобою доволен.

— Да ведь и одежда мне теперь положена другая!