Валерий Вахромеев - Дороги

• Название: Дороги
• Автор: Валерий Вахромеев
• Жанр: О войне

Не знаю, то ли с годами, то ли под впечатлением прочитанной статьи в “Неделе” о Франции военных лет, у меня в голове всплывают воспоминания о моей далекой военной юности. Все было будто вчера. Тогда по планете шагала вторая Мировая война. Эти воспоминания, возможно, хорошо бы прочесть самому, живя в совершенно другое время, в другом возрасте. Сейчас идет 1970-й год, двадцать девять лет прошло с тех пор, как началась военная эпопея. И далеко, и близко все это было. Да, все это было…

Рассказы всплывают в памяти отдельными штрихами, эпизодами, без хронологической последовательности моей жизни тех далеких лет…

3 июля 1970 года

---

А на утро был первый наш бой. Из утреннего тумана появились сначала танки. Под их прикрытием шли автоматчики. Издали все они казались не настоящими, игрушечными — маленькие плоские коробочки танков и солдатики в серых мундирах. Но вот полыхнуло пламя, прозвучал сначала один выстрел. Снаряд пролетел и разорвался далеко за нашими окопами. Следом прозвучало еще несколько выстрелов, которые так же не принесли нам ни какого вреда. Из наших окопов был открыт ответный огонь, немцы залегли, но танки приближались.

Нам не чем было встретить танки, и они свободно прошли нашу линию оборону, проутюжили несколько ячеек и повернули назад. Наш ротный, выхватив свой пистолет, поднял нас в контратаку. С криком «Ура!» мы побежали в сторону удалявшихся танков. Те, у кого были винтовки, держали их наперевес, а остальные бежали в атаку, держа в руке по гранате-лимонке. Но залегшие немцы встретили нас шквальным огнем и нам пришлось сначала залечь, а потом ползком возвращаться на свои позиции.

Среди ровной степи негде укрыться. Я полз, стараясь как можно плотнее прижаться к земле. Сзади я слышал знакомое сопение и ворчание — это Володя с трудом передвигался непривычным способом. Оглянувшись, я увидел его толстое лицо, испачканное в грязи и крови. Только струйки пота оставляли на нем светлые полосы. Вот и наш родной окопчик. С облегчением свалились мы в него. Я спросил: «Володя, ты ранен? У тебя все лицо в крови». Он снял пилотку и вытер ею лицо. Ни каких ранений не было. И только теперь я почувствовал, что правый обшлаг моей гимнастерки мокрый. Взглянув на руку, я увидел струящуюся кровь. Видно в пылу атаки я не заметил ранения, а когда мы ползли, Володя, следуя за мной, испачкал лицо моей кровью. Расстегнув рукав, я увидел, что немецкая пуля прошла вскользь, только поддев кожу. Товарищи перевязали меня, остановили кровотечение. Так закончился наш первый бой 41 года.

БОЙ

Украина, июнь 1941 года

На это поле мы пришли в конце дня, после трудного марша. Нас, пока мы шли маршем, обгоняли колонны машин, две или три танковые колонны. В одном месте довелось увидеть удивительное творение советской технической мысли — тяжелый танк-крепость «За Родину!». Он поразил нас, молодых ребят, своими колоссальными размерами. Танк напоминал вагон бронепоезда, поставленный на гусеницы: несколько пулеметных и орудийных башен красовались на его бортах. Командир объяснил нам, что экипаж этого «динозавра» состоял из десяти человек. К сожалению, он оказался не пригодным для передвижения по мягкому грунту и застрял, только съехав на обочину шоссе. И теперь эта громада высилась бесполезной горой мертвого металла, глубоко зарывшись гусеницами в землю. Видно не оказалось поблизости тягачей, чтобы вытащить танк на дорогу.

Кстати, после призыва я был направлен для обучения в танковую часть, хотя с детства мечтал и готовился стать моряком. На меня большое влияние оказали книги Джека Лондона и Константина Станюковича. Я зачитывался морскими рассказами, поэтому после школы выучился сначала на водолаза-спасателя, а потом на моториста спасательного катера. В танковой части я успел пройти только начальную военную подготовку с начала мая по 23 июня. Не довелось мне стать и танкистом…

Солнце уже садилось за горизонт, когда наша рота получила приказ остановиться на привал. Усталые, покрытые дорожной пылью, мы как подкошенные упали на теплую землю. Вокруг, на сколько хватало видимости, была ровная украинская степь. Лишь пыльная проселочная дорога пересекала ее метрах в пятидесяти от нас. Вдали виднелось пшеничное поле, которое видно так и не дождется жатвы…

Я снял с плеч тяжелый и неудобный ранец. За время нашего отступления он уже изрядно натер мне плечи. Он был из толстого и плотного картона, обшитый сверху грубым брезентом. Особой необходимости в ранце не было, так как в нем лежали лишь сухой паек: сухари и вобла, алюминиевый котелок, кружка и ложка. Вокруг ранца была привязана шинель в скатку. На боку висел громоздкий противогаз в брезентовой сумке. Больше всего во время марша раздражал перезвон пустых бутылок. Их нам выдали перед выступлением каждому по две штуки и строго настрого приказали хранить при себе. Как нам объяснил политрук, эти бутылки нужны были для борьбы с танками противника. Где-то нам должны были залить в них горючую жидкость и дать зажигательные ампулы. Когда и где — ни кто не знал, а пока они успешно создавали музыкальное оформление во время долгого пути.

За несколько дней изнурительного марша на нашу колонну несколько раз налетали мессершмитты и на бреющем полете стреляли вдоль скопления бойцов. В ответ они получали слабый отпор, так как даже винтовки были не у всех, а лишь у одного из троих. К винтовке давалась одна обойма патронов. Мы могли только рассыпаться по степи вдоль дороги. Когда налет кончался, мы собирали раненых бойцов и здесь же в степи хоронили убитых. Много было безымянных могил вдоль военных дорог…

Все это вспомнилось мне, пока нам раздавали в алюминиевые миски уже остывшую перловку. Быстро справившись с кашей, мы уже готовились ко сну, когда прозвучала команда «строиться!». С трудом поднялся на негнущиеся ноги и встал в строй. Лейтенант коротко рассказал, что немцы пытаются нас взять в кольцо и поэтому мы должны на этом поле окопаться и принять бой. Вот и отдохнули!

Копать твердую степную землю саперной лопаткой невозможно тяжело. Болит спина после дневного перехода, кровавые мозоли на руках, а лейтенант ходит от одного к другому и подгоняет матерком. В летних сумерках справа и слева от меня слышится тяжелое дыхание моих товарищей и скрежет лопат о сухую землю.

Закончили свой тяжкий труд лишь, когда все небо усыпали крупные звезды. В степи тишина. Лишь сонная птица нет — нет, да нарушит покой ночной тишины. Мы замертво свалились в свои отрытые окопчики. Тяжелый сон свалил молодых ребят…

С первыми лучами солнца прозвучала команда «Подъем!».

Болит спина, ладони покрыты кровавой коркой, пальцы не гнутся. Опять построение, затем скудный завтрак. Затем политрук собрал нас перед нашими окопами и объяснил, откуда командование ждет появления немцев. Наша задача — не пропустить или задержать немцев до прихода подкрепления. Мы должны контролировать дорогу. Пока по ней движется нескончаемый поток отступающих частей и беженцев. Они создают монотонный гул, пыль стелется от сотен и тысяч ног и колес.

К полудню поток на дороге несколько редеет. Солнце печет наши незащищенные головы и спины. Мучит жажда после съеденной утром ржавой селедки. Все мы ждем появления немцев и вглядываемся в далекое степное марево. Тишину нарушают только одинокие жаворонки.

Внезапно из-за ближайшего холма послышался рокот моторов и, почти сразу, появились несколько танков. На серой броне ясно выделяются черные с белой окантовкой кресты. Немного отстав от танков, перебежками движется пехота. На ходу, сделав несколько выстрелов из орудий по окопам, танки заходят на нашу позицию с двух сторон. Из наших окопов слышатся лишь отдельные винтовочные выстрелы, затем с левого фланга — короткие пулеметные очереди. У нас было мало гранат, да и те хороши только против пехоты — противотанковых гранат нам не дали.

Танки, как по команде, одновременно развернулись и с двух сторон стали утюжить наши окопчики. Каждый из них резко тормозил возле окопа и несколько раз прокручивался на одном месте, пока от окопа ни чего не оставалось. Пройдя так по всей линии нашей обороны, танки ушли за тот же холм.

Наступило зловещее затишье.

ЖИВОЙ БРУСТВЕР

Воспользовавшись временным затишьем, наш командир решил оставить позиции и отступить. Мы больше не могли оборонять этот рубеж. Многих бойцов заживо погребли в окопчиках танки, бороться с танками нам было не чем. Мы короткими перебежками, залегая и поглядывая в сторону немцев, стали отступать. Из-за холма появились фигурки в серых мундирах. С их стороны слышались частые автоматные очереди, видно они патронов не жалели.

Мы лежали посреди ровной степи, не было ни какого укрытия. Каждый из красноармейцев стремился вжаться в твердую землю, ища малейшей ложбинки, ямки. Пули свистели совсем рядом с нашими головами, срезая степной ковыль, и с противным визгом рикошетом летели вдаль.

Я лежал невдалеке от нашего молодого лейтенанта. У него в руках была трехлинейка. Время от времени он передергивал затвор и стрелял в сторону немцев. Видно стрелять из тяжелой винтовки ему было неудобно без упора. Он озирался по сторонам, в поисках подходящего предмета, но кругом была только ровная степь.

«Вахромеев, ко мне!» — вдруг услышал я голос лейтенанта. Я выбрался из ложбины, в которой лежал, и подполз к лейтенанту. «Ложись передо мной!» — скомандовал он. Я не понял и удивленно посмотрел на командира. Он выругался и опять приказал мне лечь перед ним. «Товарищ лейтенант, но здесь открытое место и меня подстрелят!» — возразил я. «Я приказываю, понял!» — заорал он — «Невыполнение приказа — расстрел на месте!» Остальные бойцы следили за этой сценой, они даже перестали отстреливаться, сочувствуя мне. Что делать, приказ есть приказ!