Инок ВСЕВОЛОД - НАЧАЛЬНИК ТИШИНЫ

• Название: НАЧАЛЬНИК ТИШИНЫ
• Автор: инок ВСЕВОЛОД
• Жанр: Современная проза

Книга обращена к вечным вопросам – любви и ненависти, верности и предательства, правды и лжи. Герои книги решают эти вопросы неодинаково и подчас неожиданно. Остросюжетное, реалистичное повествование увлекает читателя в события, которые происходят зимой 2002 года в Москве и в Северной Америке. Вместе с героями Читатель попадает в Санкт-Петербург XIX века и в исторические времена князей Бориса и Глеба.

Повесть-притча рассчитана на широкий круг читателей, и каждый волен по-своему ее истолковать. Книга, как бальзам для души, нужна всем, кто в жестокие и бессердечные времена утратил надежду и радость жизни.

Инок Всеволод (Филипьев) – член Союза писателей России, автор книг «Крещение покаянием», «Сокровенное», «Святорусское откровение миру», «Ангел Апокалипсиса» и многочисленных статей на русском и иностранных языках, в настоящее время живет на севере штата Нью-Йорк, в русской Америке.

Вторая книга инока Всеволда «Ангел приходит всегда».

---

Глава двадцать пятая.

В ночь на второе февраля

В занесенном снегом доме Зеленцовых было тихо. Старинная печь, чуть ли не времен ссыльных декабристов, с расписными фарфоровыми изразцами, напояла теплом весь дом. Сами собой уютно поскрипывали иссохшие деревянные половицы. Маятник настенных часов мерно отсчитывал ход времени.

Белая, как лунь, кошка Снежанка привычно свернулась калачиком на кровати в ногах хозяйки и, наверное, видела сон про заграничную кошачью еду, которую Ольга Павловна покупала ей с получки.

Муж Ольги Павловны, намаявшись на работе (он занимал невысокую должность в городской администрации), спал в своей комнате, как убитый, не видя никаких снов.

Одна только Ольга Павловна бодрствовала. Вернее, она уже часа два как легла, но заснуть ей не удавалось. Все думала и думала. То вспоминала детство Василисы, то свое детство, то их с мужем молодость, то школьные годы дочери, то грустное прощание с Василисой, то мысленно перечитывала ее письма из Москвы.

У Ольги Павловны было какое-то странное щемящее чувство неоконченного дела. "Что же я не сделала? Что я не доделала сегодня?", – мучилась она вопросом. Постепенно усталость брала свое. Глаза Ольги Павловны стали слипаться, и по телу разлилась сладкая дрема. Она уже почти было заснула, как вдруг…

– Мамочка, умоляю, допой до конца "Кораблик". Последний куплет самый важный. Допой, пожалуйста, – ясно раздался в ночи ласковый голос Василисы.

Ольга Павловна вскочила с постели, словно и не засыпала. Включив свет в комнате, она огляделась по сторонам, ожидая увидеть дочь, настолько живым и отчетливым был ее голос. Сразу настала ясность. "Так вот что я не доделала сегодня!", – поняла Ольга Павловна.

Дрожащими руками она сняла со стены гитару. Полминуты молча смотрела на нее. Потом повесила на место, подумав, что звуки гитары разбудят мужа.

Еще раз оглянувшись по сторонам, Ольга Павловна прошептала:

– Я тебе так спою, доченька. Без гитары. Ладненько?

И глубоко вдохнув, как будто ей не хватало воздуха, Ольга Павловна вполголоса запела, делая особенное ударение на последнем куплете:

Я кораблик ладила,

пела, словно зяблик…

Зря я время тратила -

сгинул мой кораблик.

Не в грозовом отблеске,

в буре-урагане -

попросту при обыске

смяли сапогами…

Но когда забулькают ручейки весенние,

в облаках приветственно протрубит журавль,

к солнечному берегу, к острову Спасения

чей-то обязательно доплывет корабль.

– Твой корабль доплывет, доченька. Доплывет… И пусть Матушка Божия благословит тебя, – прошептала Ольга Павловна, крестясь на иконы.

* * *

Было уже около двух часов ночи, но Влас не спал. Часа два подряд, не вставая с колен, он читал каноны и акафисты ко Спасителю, Пресвятой Богородице и Ангелу Хранителю, прося оградить рабу Божию Василису от греха. Утомившись, он лег на пол ничком и продолжал молиться своими словами.

Незаметно мысли его перенеслись к событиям прошедшего дня.

Влас вспоминал последний разговор с мамашей, и как потом, немного оправившись, он позвонил Владу и они решили отложить операцию. Решили также, что на следующий день Влас посетит Василису и выяснит ситуацию. Главный вопрос заключался в том, хочет Василиса быть свободной или нет. В принципе, Влас в положительном ответе на этот вопрос не сомневался, но его смутил рассказ мамаши.

"Конечно, мамаша могла и наврать, что Василиса обрадовалась богатому клиенту, – размышлял Влас, – но с другой стороны, какой резон ей врать? Она могла бы просто мне ничего не докладывать. Нет приема, и точка… А если все-таки мамаша соврала, то получается, я бросил Василису одну бороться с грехом, с этим клиентом, мамашей и со всей их компанией?! Но ведь я поступил так ради спасения всей операции! – пытался оправдываться сам перед собой Влас. – А зачем нужна операция, если Василиса сегодняшней ночью вернется ко греху? Нет, нужно еще молиться за нее! Раз уж я сейчас ничем другим помочь не могу…".

Влас поднялся с пола, открыл мамин "Молитвослов" и продолжил свое "всенощное бдение".

Глава двадцать шестая. Второе февраля

Понурив голову, Влас шел по свежевыпавшему рыхлому, совсем не февральскому снегу. На душе было муторно. Казалось, он идет на казнь. Чего боялся Влас? Он боялся увидеть в глазах Василисы холод безнадежности и убитую веру. Пройдя немного, он останавливался, словно раздумывал, идти дальше или повернуть назад. Вновь шел. Со стороны Влас был похож на водолаза в тяжелом скафандре, с большим трудом продвигавшегося по морскому дну.

Вот и знакомые контуры сталинской десятиэтажки, чем-то похожей на мрачную средневековую крепость. Подойдя к подъезду, Влас застал отъезжающую машину скорой помощи. У подъезда почему-то крутилась мамаша и несколько ее девочек. Василисы среди них не было.

Увидев Власа, мамаша призывно замахала руками. Отведя его в сторону, она доверительно прошептала:

– Такая история получилась… Ты только держись, ты же мужик. Такое дело… Я ж тебя предупреждала, чтоб не влюблялся…

– Ну что, что!? – Влас схватил мамашу за рукав.

Неожиданно она бросилась ему на шею и зарыдала.

– Катя, объясни. Не плачь. Где Василиса? – умолял Влас, догадавшись, что случилось что-то ужасное.

Вытирая платком потекший макияж и всхлипывая, мамаша пролепетала:

– Она отравилась… насмерть.

После этих слов Влас увидел, что мамаша едет куда-то вниз, а к нему стремительно приближается небо, как будто он сильно раскачался на качелях. Потом Влас почувствовал тупую боль в затылке, и наступила ночь. Он потерял сознание.

Когда Влас открыл глаза, то увидел испуганное лицо мамаши и сиротливо-голые верхушки тополей на фоне неизменно ясного глубокого неба. Сделав усилие, он поднялся, отряхнул снег, пошатываясь дошел до скамейки и сел. Мамаша сопровождала его.

– Кать, Василиса из-за меня отравилась? – жалобно спросил Влас.

Мамаша утерла слезу:

– Не из-за меня же. У меня она жила припеваючи. Я ее в обиду не давала. Баловала ее. Тут появился ты, и жизнь ее спокойная кончилась. Наглоталась таблеток и тю-тю.

– Так… А что же у нее вчера вечером с посетителем твоим именитым было?

– Что было? Да ничего не было. Не приехал он! Не смог. Дела срочные, какое-то заседание. Кажется в Думе.

– Как не приехал?! – Влас поднялся со скамейки. – А что же ты меня вчера не пустила?

– А что же ты меня не пустила? – передразнила мамаша. – А что же ты не перезвонил, если так в нее втюрился? Перезвонил бы и приехал спокойненько. А девушка ждала. Извелась вся. В голову себе наверняка всякой чуши понабила, что ты ее разлюбил к черту, ну и того… – мамаша тыкнула пальцем в небо.

– Бред! Этого не может быть. Глупость! Какая несусветная глупость. Да нет, ну как это?

– Вот так! А если сомневаешься, можешь навестить твою спящую красавицу в морге. Бедная она, бедная…

Мамаша с видом человека, исполнившего печальный долг, достала сигарету и закурила.

– Такая вот "Шанель номер пять" получилась, – скорбно сказала она, выпустив в небо сизую струю дыма. – Ну, я ушла, поэт. Без валидола обойдешься?.. Долго-то нюни не распускай. Хорошая была девчонка Василиска, но ничего не поделаешь, жизнь продолжается. Заезжай как-нибудь, ма-а-альчик, – мамаша кокетливо передернула плечами и двинулась к подъезду.

Влас долго смотрел на черную дыру дверного проема, в котором скрылась мамаша. Потом, очнувшись, поплелся к метро.

По дороге домой Влас пытался осмыслить происшедшее. Разум и сердце были пленены глухой тоской и надсадно ныли, словно их медленно распиливали пилой. "Как мне пережить все это, Господи? – мысленно вопрошал Влас. – Как понять? Милая моя, дорогая сестра, славный ты мой Василек, как же ты могла? Зачем? Разве о такой свободе я тебе говорил? Разве к такой решимости призывал? Это ли тишина Христова? Не поняла ты меня, не поняла, сестренка. Что же ты натворила? Что делать-то теперь? Как тебя отпевать? Как за тебя молиться? Бессмыслица. Глупость. Господи, прости меня за малодушие и маловерие, вразуми, почему Ты попустил такое? Почему!?".

Придя домой, Влас удовлетворенно вздохнул, увидев, что матери еще нет. Она обязательно обратила бы внимание на его подавленное состояние, а ему сейчас было не до объяснений. Он позвонил Владу и без предисловий выпалил:

– Василиса отравилась!

– Ну, дела! – изумился Влад и подозрительно спросил: – Слушай, а не приснилось ли тебе все это? Ты меня прости, старичок, но, правда, странно. Ты где-то лазаешь-лазаешь, потом всякие невероятные истории рассказываешь, а как до дела доходит, то ничего и никого. То Князев твой испарился, то свидание с девочкой отменили, то она совсем исчезла. Что дальше будет? Может, ты меня разводишь, братишка?