Николай Гарин - Таежная богиня

• Название: Таежная богиня
• Автор: Николай Гарин
• Жанр: Современная проза

---

— Ответь, пожалуйста, почему ты не играешь с другими ребятами? — Никита хотел разговорить паренька.

— Скучно.

— А что не скучно?

— Не скучно думать, — ответил Толя, продолжая болтать ногами.

— Тогда скажи, если знаешь, что меня ждет впереди? — спросил Никита и замер в ожидании.

— Знаю, но не скажу, — мальчик спрыгнул с нарты и пошел в сторону дальнего чума. Но через несколько шагов он остановился и, глядя через плечо, добавил: — Это плохо, когда знаешь, что с тобой будет.

Виктор-Шатун шел широко, быстро. Огромный рюкзак, ружье и фотоаппарат будто прильнули к своему хозяину, не стесняя движения. Никита отставал. Собираясь на Ямал, он не готовился к длительному переходу, тем более по горам. Этюдник гремел и бил Никиту острыми углами по левому бедру, как бы он его ни приспосабливал. Мешала идти и дорожная сумка, набитая, кроме личных вещей Никиты, едой — вяленой олениной, рыбой, сухарями. Ее узкий ремень резал плечо. Однако это не особенно отвлекало его от того, что он видел вокруг. А вокруг творилось что-то необыкновенное. Панорамы гор, сменяя одна другую, поражали Никиту фантастической суровостью и дикостью. Отсутствие растительности, оставшиеся от прежней зимы огромные снежники, безупречно прозрачные ручьи и речушки придавали ландшафтам поистине космическую атмосферу. Узкие ущелья, забитые снегом, внезапно распахивались и превращались в солнечные долины, с редкими, но очень яркими и сочными островками альпийских лугов.

Никита крутил головой, запинался, терял ритм, то и дело поправляя то сумку, то этюдник. О том, чтобы остановиться и рисовать, не могло быть и речи, поскольку Виктор шел, не сбавляя скорости и не оглядываясь.

— Виктор! — не выдержав, крикнул Никита.

— Еще пару километров, — прокричал тот и махнул рукой по направлению движения.

Никита выбивался из сил. Все меньше смотрел на красоты, а больше под ноги. Хотелось курить, а еще больше пить. Хоть вода и была рядом, но остановиться и попить — целый процесс, на который уйдет уйма времени. Никита поник головой и, двигаясь уже в полузабытьи, чуть не наступил на своего проводника, который вольготно лежал на моховой подушке, положив ноги на рюкзак.

— Вот теперь отдыхай, Столица, кури, пей, можешь поспать. На все про все тебе десять минут.

— Ты пижон, Виктор-Шатун! Я буду отдыхать ровно столько, сколько мне потребуется. А уйдешь — катись! Пойду обратно, — Никита сказал это жестко и решительно. Он был страшно зол на своего проводника.

— Все, или еще что-нибудь добавишь? — лениво обронил Виктор.

— Добавлю. Или ты ведешь меня, куда обещал, или мы больше не знаем друг друга, — сказав это, Никита тут же пожалел, вспомнив о карте. Но отступать не собирался, этот хам крепко задел его самолюбие.

— Хорошо. Теперь послушай меня. Я действительно обещал доставить тебя на Хальмер-Ю, причем за два-три дня. Но, увидев, как ты тащишься от этих гор, решил сделать крюк и показать тебе маленькое чудо природы. Однако это лишние километры, полдня мы теряем. Это раз. Второе, моя средняя скорость за последние двадцать лет от шести до восьми километров по горной местности. В тундре я иду быстрее. Это как раз к тому, почему я хожу всегда один. И третье — ты довольно крепкий малый, дважды побывал на Северном Урале, и сейчас идешь, считай, налегке, сумка килограммов восемь и четыре-пять этюдник. Вес моей поклажи, — и Шатун слегка пнул свой рюкзак — тридцать четыре кило плюс ружье. И эту тридцатьчетверку я таскаю на себе все эти двадцать лет с хвостиком.

У Никиты было что возразить, но после того, как Шатун соблаговолил хоть так объясниться, он поостыл.

— Если ты сам не ограничен во времени, — начал примирительно Никита, — то не надо особенно строго придерживаться упомянутого срока в два-три дня. У меня никакой особой спешки нет, например.

— У тебя нет, а Мерця Вэсако думает иначе, — все с той же ленцой, закрыв глаза, проговорил Шатун.

— Кто, кто?

— У ненцев есть такой мифологический персонаж Мерця Вэсако, или Старик-Ветер, — не открывая глаз, продолжал Виктор, — он живет на облаках и управляет ветрами. Так вот в это время года Старик-Ветер нередко уступает свое место Хад-Хаде, или Старухе-Пурге. Отец Толяна меня предупредил, что дня через два-три они ожидают первое похолодание со снегом. Это предсказал им Толян.

— Слушай, — Никита не удержался и задал вопрос, который его мучил, — а почему этот Толик все время сидит на нарте и болтает ногами?

— А тут нет ничего необычного. У ненцев это излюбленное занятие мужчин. Такое занятие называется, кажется, “хасавадесь” — сидеть на нартах и разговаривать. В этом сидении сочетаются состояние покоя, размышления, созерцание. А Толян мыслитель.

— Тогда скажи мне, раз ты начал о мифических стариках и старухах, а есть ли в ненецких легендах что-нибудь про вот эти горы, — и Никита с восхищением еще раз огляделся вокруг.

— А как же! Я уже говорил, что у них все свято, все в легендах. Если ты имеешь в виду вообще Полярный Урал, то изволь. Опять же, насколько я помню, — Виктор привстал, глянул на часы и, присвистнув, все же продолжил, — Пэ-мал Хада, или Старуха Края Гор, — покровительница рождения оленят и детей. Так вот, одна из легенд гласит, что Пэ-мал Хада однажды “ушла в камень”, остановив на Полярном Урале свой аргиш, то есть караван. Есть такая гора немного севернее нас, Малый Минисей, или Хадам-пэ — Старухи Камень. Это ее чум, стало быть. А рядом с ним Константинов Камень, или Нутос-пэ — Нарты Камень, то есть подпирающая чум нарта. И Большой Минисей, Хабтэя-пэ, — Олень-Камень, это что-то вроде передового оленя упряжки. — Виктор резво встал и взялся за рюкзак. — Ну, все, Столица, пять минут пересидели по твоей милости.

— Слушай, а откуда ты все это знаешь? — уже с некоторым восхищением Никита смотрел на Виктора.

— Походишь с мое, наслушаешься, насмотришься, все эти легенды сами в тебя влезут. Все, пошли, пошли.

Грохот, похожий на далекий бесконечный гром, послышался сразу, когда они свернули в узкое, почти с отвесными стенами ущелье. Стало темно и пасмурно. Речушка, весело прыгающая по дну горного разлома, несла на себе белоснежные облака пены.

— Сухой водопад, — оглянувшись, проговорил Виктор и стал подниматься вверх по ущелью.

“Интересно, что за сухой водопад?” — размышлял Никита, перебираясь с одного каменного “чемодана” на другой. Дно тесного ущелья было завалено огромными каменными глыбами. Часто речушка терялась под этими камнями, и ее было едва слышно. Зато все громче давал о себе знать рокот, идущий сверху. Никита почувствовал, как земля дрожит под ногами. В ущелье стало еще темнее, точно наступил поздний вечер.

Водопад, едва они обошли изгиб ущелья, хлестанул обоих волной мельчайших брызг и лишь затем дал себя рассмотреть. Задрав голову кверху, Никита замер. Прямо с неба лился хрустальный поток. Он ревел, перекатывая камни, в бешенстве пенился, но быстро терял силу и чуть ниже по течению тек тихо.

— Вот это да! — вырвалось у Никиты.

— Это еще не все, — перекрикивая грохот водопада, ответил Виктор. — Топай за мной.

Когда они приблизились к водопаду вплотную, оказалось, что за лавиной воды помещается обширная ниша, причем достаточно сухая. Получалось, что пройти через речку можно посуху, то есть под ней, или под водопадом. Отсюда было и название водопада — “сухой”. Оказавшись в нише, Никита смотрел на стену скользящей воды, и его голова начала кружиться.

— Ну, что, Столица, не зря сделали крюк, а? — в самое ухо прокричал Виктор и показал глазами на выход.

— Не зря, — ответил Никита гораздо позже, когда грохот и сырость остались позади. Они стали подниматься дальше по ущелью. Дикий рокот, мощь и бешенство — все, что творилось внизу — начиналось здесь, в тихом овальном озерце с зеркальной поверхностью живого самоцвета, обрамленного отвесными скалами.

— Слушай, Виктор, это надо писать! — воскликнул Никита. — Ты посмотри, какое отражение, посмотри, как остановился воздух, свет, мгновенье! Это же волшебство!

— Да, неплохо, — до обидного буднично ответил Виктор. — Таков почти весь Урал. Если все его красоты снимать, во-первых, жизни не хватит, а во-вторых, фотопленок. Я первое время много снимал на “ФЭД”, потом купил “Зоркий”, теперь вот “Зенит”, — Шатун положил ладонь на фотоаппарат, висящий на груди. — Нынче брал с собой тридцать пленок, и все давно закончились. Да дома непроявленных более двух сотен.

Преодолев небольшой перевал, Виктор с Никитой вышли в широкую долину, залитую медовым светом наступившего вечера.

— Опаньки, а вон и наш привал! — воскликнул Виктор после долгого обозрения долины с помощью половинки военного бинокля. — Вон смотри, видишь вершину ступенчатую, левее, левее, видишь, нет?

— Вижу.

— А под ней озеро-блюдечко и два светлых конуса? А справа, километрах в трех, стадо.