Николай Гарин - Таежная богиня

• Название: Таежная богиня
• Автор: Николай Гарин
• Жанр: Современная проза

---

За три года, прожитых среди северян, он делил с ними кров и пищу, помогал на промыслах, нередко голодал вместе с ними, переносил трудности, радовался удачам, тем не менее он не стал мыслить, как они, не отверг, но и не принял их образ жизни. Он был с ними и в то же время сам по себе.

Но он перестал быть и русским — не по национальности, а по образу жизни. Теперь он не был ни кочевником, ни оседлым, ни горожанином, ни таежным жителем. Он был вне, а точнее, над всем этим. Он чувствовал себя неким мостом, который соединяет различные культуры, различные народы, различные верования и видения людей прошлого и будущего. Он чувствовал, что находится у истоков чего-то нового, что только зарождается. Чувствовал как художник. Теперь необходимы были знания, многогранные и глубокие. И еще он убедился в правильности рассуждений отца, которые много раз пыталась донести до него Нюра, а он с мальчишеским упрямством упирался... Со всех сторон отец оказался прав.

Осталось выстроить все в четкую систему и изобразить.

И Никита рисовал. Он искал среди рыбаков и охотников, среди оленеводов и чумработниц, среди стариков и детей, среди коренных северян и людей случайных лица, образы, которые бы олицетворяли мифологических героев. За три года — сотни рисунков, набросков, этюдов и готовых картин.

Время скитаний прошло. Он вернулся. Вернулся за знаниями, чтобы продолжить дело, начатое отцом. Нюра с огромной радостью мыла Никиту, отскребала от него дорожную грязь. Стригла волосы, брила бороду, обрабатывала раны, кормила. Она была счастлива, что все шло так, как задумал отец. Три года, что брат провел среди манси, обязательно должны принести плоды. “Лишь после этого он сможет начать работать с литературой”, — вспоминала Нюра слова отца.

— Нюр, нам бы поговорить, — как-то после очередных оздоровительных процедур проговорил все еще слабый Никита.

Девушка в удивлении вскинула брови.

— Во-первых, я теперь Анна, Павлик. За время твоих скитаний многое изменилось.

— Поздравляю! — не сразу нашелся Никита.

— А во-вторых, — продолжила девушка, — я знаю, о чем ты хочешь поговорить. Знаю, поэтому предлагаю дождаться твоего полного выздоровления.

— Это не терпит отлагательств. Я действительно... то есть я не хочу быть... Это дико, нечестно и гадко с моей стороны... Это же не шутка.

— Успокойся, Паша! — широко улыбаясь, Нюра присела на край топчана. — Раз не терпится, давай поговорим, — девушка устроилась поудобнее. — Тут, милый мой брат, шутить никто и не собирается. Там у вас в городах такой важный шаг, как женитьба, давно стал чем-то вроде маленькой прихоти, причем, как правило, временной. Вещи временные, чувства временные, семьи временные, получается, что и жизнь какая-то ненастоящая, временная. Тебе Авдотьюшка нравится? — Нюра строго посмотрела на Никиту.

— А при чем здесь “нравится — не нравится”? Она же еще совсем маленькая, и ее счастье впереди...

— Значит, не нравится?! — глаза Нюры брызнули лукавством.

— Я это не говорил, просто думаю, что ей еще рано...

— На Севере девочек готовят к замужеству с раннего детства. В тринадцать они знают все, что надо знать женщине. Речь идет о продолжении рода, а не о баловстве. А вот мальчики созревают очень поздно. Некоторые и в тридцать лет не догадываются, как и откуда появляются детки. Мою маму выдали замуж, когда ей было пятнадцать.

— А любовь? А чувства?

— “Любовь приходит во время еды!” — Нюра так и рассыпалась звонким смехом.

— Я же серьезно, — Никита даже отвернулся к стене.

— А если серьезно, Авдотьюшка, представь себе, все эти годы тебя ждала и готовила себя. Я уверена, что и ты к ней далеко не равнодушен. Я же видела, как ты смотрел на нее. Сегодня Авдотьюшка в свои пятнадцать старше тебя и мудрее в семейной жизни. Так что выбрось из головы все сомнения и думай лучше о деле.

Нюра была права. Сердце Никиты жгло огнем, который едва заметной искоркой вспыхнул еще тогда, три года назад, когда он в двенадцатилетней девочке увидел свою женщину, будущую мать их общих детей. Чего греха таить, он считал дни, когда вернется и снова увидит Евдокию, прижмет к сердцу и унесет в волшебную жизнь. Никита полюбил впервые. Останавливалось сердце, когда он представлял, как прикоснется к Евдокии, как посмотрит в ее бездонные глаза и увидит себя... Ему казалось, что только сейчас он начал просыпаться.

В своих скитаниях каждую ночь, прежде чем заснуть, он думал, как произойдет их встреча с Евдокией. Придумывал слова, которые ей скажет, писал стихи, рисовал ее по памяти. И вот теперь, когда встреча случилась, когда он увидел перед собой не просто хорошенькую девушку, а красавицу, Никита испугался. А как иначе, если он вернулся больным и грязным, обросшим и вшивым, постаревшим и страшно уставшим.

— Помнишь, мы ходили с тобой в стойбище Хотановых? Я еще тогда со стариком почти весь вечер проговорила?

— Ну.

— Вот тогда и решилась судьба Авдотьюшки. Вернее, судьба-то ее давно была предрешена, просто я объясняла старику, что это решение давнее и он должен с ним смириться.

— Что значит, давнее? — Никита повернулся к Нюре.

— А то, что это решение было принято еще старым Каули, ныне покойным, а десять лет назад одним из самых сильных шаманов на Сосьве.

— Каули? Что это означает и что за решение он принял? — насторожился Никита.

— Каули — значит “голый, как камень”. Старик был совершенно лысым всю свою жизнь, — пояснила Нюра. — Так вот однажды, четырнадцать лет назад, Осип, старший сын старика Хотанова, рыбачил в районе Няксимволя. Вдруг, откуда ни возьмись, на середине реки появилась охотничья лодка-обласок, а в ней ребенок — годовалая девочка. Осип подумал, что обласок где-то в верховьях случайно отвязался и родители с ума сходят. Но когда заглянул в лодку, то понял, что это сделано специально. Вместе с девочкой были вещи, дорогое ружье, много бисера, женские украшения, цветные платки, много церковной утвари, икон, крестов, и на девочке был золотой крестик... Так делали всегда, делают и сейчас, если ребенка нужно спасти, когда мор случился, или голод, или еще какая напасть. Или хотят избавиться от него.

— Ну и что дальше?

— Осип взял себе девочку, а зимой поехал к старому Каули. Шаман несколько раз принимался камлать. Богатые жертвы просил. Осип все сделал, что тот велел. Так и оказалось. Девочка была сиротой. Ее русские родители...

— Как русские?.. Евдокия что, русская?! — вскрикнул Никита.

— Ну, родиться кем угодно можно, а вот потом со временем становишься той национальности, которая тебя вырастила, на ноги поставила, научила жить. По мне, так Авдотьюшка вогулка. И будет вогулкой.

Никите стало и легко, и печально одновременно.

— Старик Каули сказал, — продолжала Нюра, — что ее отец был священником. Церковь, которую он вместе с мужиками из Няксимволя поставили, сожгли вогулы, которых напоил какой-то приезжий русский. Напоил и подговорил сжечь. Вместе с храмом сгорели и родители девочки, но ее каким-то чудом успели спасти.

— Слушай, ну средневековье какое-то! Что за нравы в двадцатом столетии?!

— Так вот, Каули сказал, что в девочке много светлой силы, доставшейся от родителей, но эта сила проявится не в ней, а в ее ребенке, мальчике, которого она родит, когда ей будет шестнадцать, и родит от русского. И этот мальчик станет великим. Так сказывал Каули.

— Ну и что теперь? — в глазах Никиты была мольба и решимость одновременно.

— Все будет хорошо, Павел. Умные и талантливые дети рождаются от большой любви. Ты любишь Авдотьюшку, она любит тебя. Настоящая, крепкая семья — это единство прошлого, будущего и настоящего. Прошлое и будущее за мужчиной. А настоящее — за женщиной. Мужчина охраняет жилище, добывает пищу, приносит новости, заглядывает вперед и планирует, готовит детей к взрослой жизни — это будущее. Но не забывает и стариков, заботится о них ровно так, как в свое время его дети будут заботиться о нем, — это прошлое. А женщина живет настоящим. Она кормит, дает тепло, уют, ласку, то есть то, что нужно каждый день. Для этого люди и создают семьи.

Через неделю Никита начал вставать. Он помогал по хозяйству, ловил и сушил рыбу, заготавливал дрова, ремонтировал, утеплял, мастерил. А мысли все время были заняты Евдокией. К концу лета предчувствие праздника усилилось. Он уже не находил места, растерянно поглядывал на сестру, которая лишь загадочно улыбалась.

И вот наконец с первым снегом все закрутилось. Когда речки встали, они с Нюрой поехали в стойбище стариков Хотановых свататься.

Свадебный ритуал для Никиты проходил как во сне. Они куда-то ехали в снежном вихре, потом сидели в одном темном и дымном чуме, потом в другом, третьем и все ели, пили и даже пели вразнобой и каждый по-своему, после чего говорили, говорили, говорили. Никита ничего не слышал. Он сидел истуканом между стариком и отчимом Евдокии. Девушки за столом не было. Она вместе с другими девушками сидела за пологом, из-за которого то и дело слышалось то их веселое шушуканье, то сдержанное прысканье, то тихое и грустное пение, а то и откровенные рыдания.