Иоанн Златоуст - Творения, том 2, книга 1

• Название: Творения, том 2, книга 1
• Автор: Иоанн Златоуст
• Жанр: Классика

---

5. Если же ты скажешь: как могу я взирать на невидимое и не взирать на видимое? – то я постараюсь привести тебя к вере в это посредством дел житейских. И тленными вещами, находящимися в мире, не скоро стал бы заниматься кто-нибудь, если бы прежде видимого не взирал на невидимое. Например: торговец переносит много бурь, волнений, кораблекрушений и разных затруднений, но становится богатым после бурь, когда сложит товары и долго будет производить торговлю. Таким образом, бури прежде, а товары после; моря и волны уже являются ему, когда он выходит из пристани, а прибыли еще не видно, – она еще пока в надежде. И, однако, если бы он наперед не видел этой неявной и неприсущей, находящейся не в руках, а только в надежде, прибыли, то не дотронулся бы и до (этого) присущего и видимого. Так и земледелец запрягает волов, влачит плуг, проводит глубокую борозду, бросает семена, тратит все, что имеет, переносит и мороз, и иней, и дожди, и много других неприятностей, а после этого труда ожидает увидеть богатую жатву и полное хлеба гумно. Видишь ли, как и здесь наперед труд, а потом награда, и притом награда неизвестна, а труд известен и очевиден, та еще в надежде, а этот на опыте? Однако и он, если бы наперед не смотрел на неизвестную, неявную и невидимую телесными глазами награду, то не только не запрягал бы волов, не влачил плуга, не бросал семян, но и не вышел бы никогда из дома для такой работы. Итак, не безрассудно ли – в делах житейских прежде явного смотреть на неявное, прежде наград переносить труды, прежде терпеть все неудобства, а потом ожидать от того пользы, и побуждаясь надеждой на невидимое приниматься за видимое, а в делах Божьих колебаться и недоумевать, требовать воздаяний прежде трудов, являться малодушнее и земледельцев и мореплавателей? И не потому только мы оказываемся хуже их, что не доверяем будущему, но не меньше того и по другой причине. Почему же именно? Потому, что те, даже вовсе не имея уверенности в благополучном окончании своих дел, не оставляют трудов, а ты, имея достоверного поручителя за венцы, не смотря даже и на это, не подражаешь их терпению. В самом деле, земледелец, посеяв семена, обработав землю и увидев богатые нивы, часто теряет плоды трудов своих от града, или от зловредной росы, или от саранчи, или от какой-нибудь другой подобной беды, и после многих усилий возвращается домой с пустыми руками. Также и торговец, проплыв широкое море с наполненным товарами судном, часто при самом входе в пристань, подвергшись нападению ветров, ударяется о какую-нибудь скалу, едва спасши лишь тело, нагим выходит (на берег). И вообще во всех житейских делах при конце нередко случается много подобных бедствий. А в твоих подвигах этого не бывает; но кто подвизался, кто сеял благочестие и перенес много трудов, тот непременно достигает конца, потому что награды за эти труды Бог вверил не переменчивости воздуха и не стремлению ветров, а положил их на небесах, в недоступных сокровищницах. Посему и Павел сказал: "от скорби происходит терпение, от терпения опытность, от опытности надежда, а надежда не постыжает" (Рим. 5:3-5). Итак, не говори, что будущее не явно, потому что если ты захочешь тщательно исследовать, то оно гораздо виднее того, что в руках. Это самое и показывает нам Павел, когда называет одни блага вечными, а другие временными, под "временностью" разумея тленность их. И в самом деле, они лишь только явятся, как и улетают; лишь только придут, как и убегают; смены их быстры, обладание ими неверно. Это случается (как вы можете видеть) и с богатством, и славой, и властью, и благообразием тел, и силой, и вообще со всем житейским. Поэтому и пророк, обличая роскошествующих и неистово пристрастившихся к богатству и всем другим пустым вещам, говорит: "думают, что это ценное, а не преходящее"[2] (Амос. 6:5); как нельзя удержать тень, так и житейские предметы, – одни из них разрушаются при смерти, а другие еще прежде смерти уплывают быстрее всякого потока. Будущее же не таково; оно не знает перемены, не допускает переворота, не испытывает старости, не терпит никакого изменения, но постоянно цветет и пребывает в одном и том же благолепии. Таким образом, если надобно назвать что-нибудь неявным, неизвестным и неверным, то следует назвать так блага настоящие, которые не остаются у приобретших их, но сменяют владельцев и каждый день переходят от одного к другому, а от другого к третьему. Объяснив нам все это и потому настоящее назвав временным, а будущее вечным, Павел начинает речь о воскресении и говорит так: "знаем, что, когда земной наш дом, эта хижина, разрушится, мы имеем от Бога жилище на небесах, дом нерукотворенный, вечный" (2 Кор. 5:1).

6. Посмотри опять и здесь, какие точные он употребляет выражения, самыми названиями обнаруживая силу мыслей. В самом деле, не спроста назвал он тело обиталищем души, но указывает нам на временность настоящей жизни и объявляет о перемене на лучшее, как бы так говоря: зачем ты воздыхаешь и плачешь, возлюбленный, что тебя бьют, гонят и заключают в темницу? Зачем ты оплакиваешь эти частные бедствия, когда тебе надобно подвергнуться всецелому разрушению тела, или – лучше – не просто тела, но тления, находящегося в теле? А чтобы доказать, что эти частные бедствия не только не должны печалить нас, но еще радовать, он заявляет, что всеобще и последнее разрушение составляет для нас предмет желаний, называя так разрушение через смерть. И далее: "от того мы и воздыхаем, желая облечься в небесное наше жилище" (2 Кор. 5:2). Двумя словами: "хижина тела" – он или называет самое тело, или под хижиной тела разумеет дома, в которых мы обитаем, города, внешний вид настоящей жизни. И не просто сказал: "знаю", но: "знаем", ссылаясь и на ведение слушателей; я беседую, как бы так говорит он, не о сомнительных и неизвестных предметах, но о том, что вы уже приняли верой, уверовав в воскресение Господа. Посему мы и называем тела умерших храминами. Посмотри еще, какое точное он употребил выражение; не сказал: истребится и уничтожится, но: "разрушится", показывая, что оно – тело, разрушается, чтобы восстать более блистательным и светлым. Затем, подобно тому, как он сравнивал труды с наградами по качеству, продолжительности и количеству, так точно поступает он и здесь, называя разрушающееся тело "обиталищем", а восстающее "жилищем", и не просто жилищем, но "вечным", и не просто вечным, но "небесным", показывая превосходство его и по продолжительности и по месту; то земное, а это небесное; то временное, а это вечное. Теперь мы, по немощи плотской, имеем нужду и в теле и в жилище; а тогда одно и то же будет и телом и жилищем, не имея нужды ни в кровле, ни в каких-нибудь покровах, потому что для него нетление будет достаточно вместо всего. Далее, показывая превосходство соблюдаемых для нас благ, он говорит: "ибо мы, находясь в этой хижине, воздыхаем" (2 Кор. 5:4). Не сказал: "воздыхаю", но обобщает эту мысль. "Ибо в нем", говорит, "воздыхаем", желая привлечь и слушателей к своему любомудрию и сделать их общниками своего суждения. "От того мы и воздыхаем, желая облечься (????????????) в небесное наше жилище". Не сказал просто: "облечься" (??????????), но дополнил: "пооблещися"[3] (????????????), и прибавил: "только бы нам и одетым не оказаться нагими" (2 Кор. 5:3). Эти слова кажутся неясными; но они становятся ясными из следующего за ними прибавления: "ибо мы, находясь в этой хижине, воздыхаем: потому что не хотим совлечься, но облечься". Видишь, как он не забывает своих слов, и не называет этого тела жилищем, но опять – обиталищем: "потому что не хотим совлечься, но облечься"? Здесь он наносит смертельный удар тем, которые унижают телесное естество и порицают нашу плоть. Когда он сказал, мы "воздыхаем" и не желаем "совлечься", то, чтобы ты не подумал, будто он убегает от тела, как от зла, причины нечестия, врага и неприятеля, послушай, как он предостерегает от этого мнения, во-первых, словами: "воздыхаем, желая облечься в небесное наше жилище", потому что облекающийся надевает на действительное еще нечто другое; потом словами: "воздыхаем: потому что не хотим совлечься, но облечься". Смысл слов его следующий: Не плоть, как бы так говорит он, хотим сложить с себя, а тление; не тело, а смерть. Иное – тело и иное – смерть; иное – тело и иное тление; ни тело – не тление; ни тление – не тело; тело, правда, тленно, однако тело не есть тление; тело смертно, тем не менее, тело не есть смерть; но тело было делом Божьим, а тление и смерть введены грехом. Итак, я хочу, говорит, снять с себя чуждое, не свое; а чуждое – не тело, но тление; поэтому он и говорит: "потому что не хотим совлечься", то есть, тела, но "облечься" в теле нетлением. Тело есть среднее между тлением и нетлением. Оно снимает с себя тление и облекается в нетление; свергает с себя то, что получило от греха, и приобретает то, что даровала благодать Божия. И чтобы ты убедился, что он относит слово: "совлечься" не к телу, а к тлению и смерти, выслушай прибавленное непосредственно вслед за тем. Сказав: "не хотим совлечься, но облечься", он не сказал: "чтобы тело поглощено было нетлением" но что? – "чтобы смертное поглощено было жизнью", то есть, чтобы оно уничтожилось, чтобы оно истребилось, так что, следовательно, он говорит об истреблении не тела, но смерти и тления. Грядущая жизнь уничтожает и истребляет не тело, а приставшее к нему тление и смерть. Итак, воздыхание бывает не ради тела, но ради присущего ему тления. Тело и на самом деле тягостно, обременительно и грубо, не по собственному естеству, а от приставшей к нему позднее смертности; само же тело не есть тленно, но нетленно. Его благородство таково, что и в самом тлении оно показывает свое достоинство. Тень, например, апостолов прогоняла бестелесные силы; их прах и пепел побеждал бесов; и одежды, находившиеся на их телах, уничтожали болезни и возвращали здоровье.