Иван Гребенюк - На далеких рубежах

• Название: На далеких рубежах
• Автор: Иван Гребенюк
• Жанр: Биографии и Мемуары

---

Байрачный рассмеялся:

-- Конечно же дело не вэтом. Враки это все. Ведь мы же ни разу не заблудились.

-- Я тоже думаю -- враки. Ну, а ты, Грицько, никого еще не сбил?

-- Пока нет.

Биби тем временем хлопотала на кухне -- готовила обед. Пошептавшись с женой, Грицько пошел к Телюкову, попросил у него "Волгу" и съездил в Каменку. Вернувшись с покупками, он застал отца в обществе замполита и односельчанина Петра Скибы. Все втроем сидели за накрытым столом.

Замполит, впрочем, вскоре поднялся. Прислушавшись к гулу самолета, он заметил:

-- Кажется, командир летит от полковника Жука. Надо пойти встретить. -Простился и ушел.

Следующей ночью полковник Жук пустил трех бомбардировщиков: двух -почти на практическом потолке, а одного -- на бреющем. Экипажи сыпали в воздухе противолокационную фольгу.

Это было то, чего так настойчиво добивался подполковник Поддубный.

Ну что ж, видно не зря побывал он у полковника Жука.

Глава тринадцатая

Над горным кряжем серебром рассыпался Млечный Путь. Небо усеяли звезды -- крупные, небольшие и совсем маленькие, едва заметные. Приглушенно доносится шум морского прибоя. Капитан Телюков лежит навзничь возле своего самолета и не просто любуется бархатным ночным небом, а старательно изучает и запоминает конфигурацию и взаиморасположение созвездий. Многие из них, особенно те, которые ближе к Полярной звезде, он свободно мог бы показать на немой карте звездного неба, а то и начертить на листе бумаги, как чертят летчики район полетов.

Телюков лежит на земле, зашнурованный в компенсационный костюм, а мысли его далеко -- в беспредельных просторах Вселенной. Его настолько захватила перспектива полета в космос, что он даже отказался от мысли поступить в академию -- не поехал сдавать экзамены, хотя не сомневался, что сдаст их успешно. Академия от него никуда не уйдет, можно поступить и в следующем году. А вот слетать в космос -- это невероятно заманчиво.

Как летчик, он понимал, что если ученым и конструкторам удалось уже разрешить проблему возвращения корабля на Землю, то на очереди полет человека. И с тем большим нетерпением ждал он вызова в школу космонавтов. Ждал каждый день, докучая своими вопросами начальнику штаба подполковнику Асинову, и возмущался, когда тот отвечал:

-- Там и без вас есть кому летать.

"Там" -- это в Москве, и Телюков завидовал летчикам, которые служили неподалеку от Москвы.

Шел второй час ночи. Из-за моря выплыл ущербный месяц. Большая Медведица, незаметно оборачиваясь вокруг Полярной звезды, уперлась лапой в горную гряду. Увидя возле соседнего самолета неподвижно застывшую фигуру лейтенанта Скибы, Телюков подозвал его к себе:

-- Ну, как дежурится, лейтенант? Вздремнули?

-- Да нет. Никак не приучу себя к отдыху во время ночного дежурства. Сплю больно крепко, боюсь проспать сигнал боевой тревоги.

-- Это без привычки.

-- А вы тоже не спали?

-- Комары не дают. И водится же этакая нечисть на нашей планете!

-- О, нечисти на нашей планете хоть отбавляй, -- многозначительно заметил Скиба, присаживаясь рядом на брезент. -- Я вот частенько думаю: до чего подлы и бессовестны империалисты. Наш народ строит коммунизм, кладет кирпич за кирпичом, а проклятые империалисты лезут, мешают. Не разбойники, а? И в то же самое время кричат, будто мы им угрожаем. Иной раз такая досада возьмет... Так бы и задушил этих крикунов собственными руками...

-- Вы, лейтенант, как я погляжу, становитесь истым воином, -- заметил Телюков. -- И вот что я вам скажу. Это еще не воин, который умеет обращаться со своим оружием. А вот если жжет у него сердце, если он исходит гневом к тем, кто угрожает мирной жизни его народа, -- это подлинный солдат. У такого и рука не дрогнет в бою, потому что он всем существом своим осознал, что борется за святое дело. Вот я скажу о себе. Сбил я двух нарушителей границы. Один из них явно -- американец. А другой -- черт его знает чей он и откуда залетел. Так вот, когда я шел в атаку, то почти ничего не чувствовал, кроме жгучей ненависти. Понимаете? Пламени в сердце... И больше ничего. "Ну, чего ты, вражья сила, -- думаю, -- лезешь к нам, непрошеный, незваный? Сгоришь ведь или утонешь! Съедят тебя крабы и раки или акула подхватит -- ну и черт с тобой! Не лезь!" Так-то, брат! Все идет от сердца. Конечно, вы еще в бою не были и не ощущали этого. Но будете ощущать то же самое, обязательно будете!

Меня, -- продолжал Телюков, как бы размышляя вслух, -- полковник Вознесенский стращал трибуналом за то, что я не сообщил своевременно об отрыве подвесных баков, и за то, что самовольно погнался за спутником. Слов нет -- поступил я плохо. Никуда не годится так поступать. Понимаю. Особенно в истории с баками. А вот то, что я погнался за спутником, приняв его за самолет, -- тут уж я на согласен! Пусть я ошибся. Но ведь у меня было непреодолимое желание сбить врага, во что бы то ни стало сбить! Разве это плохо? Полковник Вознесенский не понял этого. А наш командир вник и разобрался. Потому что сам летчик, сам подлинный воин. Вот и встал за меня горой.

Телюков помолчал, раздумывая над сказанным, затем добавил:

-- Не поймите меня превратно, лейтенант: я не восхваляю себя. Не в этом дело. Я хотел только подчеркнуть, как хорошо, когда у летчика появляется вот это боевое настроение, что ли. Это уже не просто летчик, это воин. Уметь летать, даже хорошо летать -- это еще не все. Нужно, чтобы душа кипела, клокотала от гнева и вообще -- помните: трудностей бояться -- жизнь прозевать!

Скиба слушал молча, вникая в каждое слово. Он не был еще в бою, и для него чрезвычайно важно было знать, что чувствует летчик во время атаки. Возможно, скоро, возможно, даже сию минуту прозвучит команда, и он тоже ринется в бой.

Телюков поднялся, потянулся. Обошел вокруг самолета, осветил фонариком колеса, чтобы проверить, не спускают ли скаты, и снова подошел к Скибе.

-- А не было страха от мысли, что и враг может сбить вас? -- спросил Скиба.

Телюков ответил не сразу.

-- Как вам сказать? Когда самолетная радиолокационная станция перешла на режим прицеливания, я уже думал только об одном: как бы не промахнуться. А вот после стрельбы старался не зависать в хвосте бомбардировщика. Вышел энергичным разворотом. И конечно же, если вы, приблизившись к вражескому самолету, будете висеть, то противник срежет вас... Впрочем, теперь нам легче: выпустил ракету и пускай идет...

Поучая так молодого летчика, Телюков и не подозревал, что его слушает замполит Горбунов, который, направляясь от СКП в дежурный домик, задержался возле АПА-7 (аэродромный пусковой агрегат).

-- Доброе дело делаете, капитан, беседуя с молодыми, -- сказал замполит, приблизившись к летчикам. Он взял Телюкова под руку и повел за собой. -- Очень хорошее дело, партийное. И я вот подумал, а не пора ли вам в партию?

Для Телюкова это оказалось полной неожиданностью.

-- В партию? -- переспросил он взволнованно.

-- Да, в партию.

-- Признаться, это была моя сокровенная мечта, но... ведь в партию!

-- Ну, да.

Телюков помолчал некоторое время.

-- А рекомендацию кто мне даст?

-- Я, например.

-- Вы? Шутите, товарищ майор...

-- Нет, Телюков. Шутки здесь неуместны. Вот услышал я, как вы наставляете молодого летчика, и так мне радостно стало. Теперь я еще лучше понял, почему наши молодые летчики так выросли за последнее время. Многим из них вы помогли, а за вами и другие: кто словом, кто делом. Это уже по-партийному... Вот я и подумал: народ доверил вам боевой самолет и вы оправдываете это доверие. Так почему же мне не дать вам рекомендацию?

-- А случай с певицей?

-- Случай неприятный, что и говорить. Здорово он меня возмутил и взволновал. Поэтому вас и на комитет вытащил. Но ведь мы вас не сразу в партию.. в кандидатах побудете... И я уверен, вы станете прекрасным коммунистом. Верно ведь? Неправильно представлять нашу партию, ну, как вам сказать? Как хозяйку какую-то, что ли, которая ходит по огороду и срывает для себя все, что уже окончательно созрело. Важно видеть в перспективе. А из вас выйдет верный сын партии, стойкий и честный коммунист. Вот и будем выращивать. Между прочим, я беседовал о вас с командиром. Он тоже согласен дать рекомендацию. Даст, конечно, и комсомольская организация.

-- А если меня примут в школу космонавтов?

-- Тем лучше. Подымитесь в космос коммунистом. Итак, подумайте.

-- Что ж тут думать? -- взволнованно ответил Телюков. -- Завтра же напишу заявление.

-- Вот и хорошо.

Замполит спустился в подземелье дежурного домика, а Телюков вернулся к самолету. Ему вдруг неудержимо захотелось сейчас же, сию минуту, при свете электрического фонарика написать заявление. Непременно сейчас, ведь он ночной летчик-перехватчик, и не к лицу ему писать жизненно важный документ где-нибудь в канцелярии...

Не оказалось при себе авторучки, не берет ее летчик в полет: разгерметизируется кабина -- чернила выльются. И все же он не отступил от своего желания, попросил ручку и Максима Гречки и, вырвав из его рабочей тетради лист, написал заявление при свете карманного фонаря.