Андрей Дмитрук - Сон о лесном озере

• Название: Сон о лесном озере
• Автор: Андрей Дмитрук
• Жанр: Фэнтези
• Год: 1991
• ISBN: 5—235—01937—7

Сборник фантастики, составленный и изданный Всесоюзным творческим объединением молодых писателей-фантастов при ИПО ЦК ВЛКСМ «Молодая гвардия» по материалам семинара, состоявшегося в Ялте в январе-феврале 1991 года.

---

С минуту Еврась отдыхал на воде, раскинув руки и ноги. Ну и озеро! Теперь есть с чем вернуться к Степану и Насте, о чем рассказать, о чем спросить всеведущего старика… Боже правый! Заглядевшись на подводные чудеса, забыл он наполнить флягу.

Хотел было Еврась черпнуть с поверхности, да что-то удержало его. Хорошенько отдышавшись, достал он медную флягу, вывинтил пробку из нее, заткнул горлышко пальцем — и снова ринулся вниз, где маняще сиял солнечный сгусток…

Нет, уже не солнечный — гнойно-малиновый, хмурый! Пожалуй, сейчас казак нырнул куда глубже, чем в первый раз; и виденья были иные, сумрачно громадные, внушающие дрожь. Пылали холмы, стиснувшие долину; бурное пламя гуляло по траве, приливало к дубовой роще, и деревья трескуче вспыхивали. Солнце вишнею качалось в слоистом дыму — съежившееся, жалкое…

А по середине долины на тяжелоногом коне под роскошной попоною медленно ехал краснобородый приземистый человек. Брови его были нахмурены, лицо испачкано жирной чернотою. Весь он лучился кровавым золотом одежд. Вокруг человека отворачиваясь, чтобы ненароком не глянуть в его тигриные глаза, скакали витязи, сплошь закованные в металл, с леопардовыми шкурами через плечо. Всадников обтекали бегущие пешие воины со щитами чуть не выше своего роста. Передовые рьяно затаптывали огонь, чтобы владыка со свитой проехал по безопасному пеплу…

Различал Еврась и других людей, кравшихся по вершинам гряды вслед за чужеземным войском. Буйногривые, ловко одетые в бурые куртки и облегающие штаны, они перебегали, неся мощные луки.

Один из конной свиты, исполин собою, заметил преследователей и, подняв меч, сквозь пламя поскакал на склон. Но свистнул аркан из-за несгоревших кустов шиповника — и, падая спиною на конский круп, латник задрал подобную царской, хною крашенную бороду…

Сбросив наваждение, казак выдернул палец из фляги, подождал, покуда она наполнится, и сильно загреб ладонями, идя на подъем. Что-то еще вспыхивало, обдавало буйными красками; выплывали то орущие, то беззаботные лица, широкие виды битв, переселений, диковинных городов и сел — Еврась спешил вздохнуть…

Засев в тростниках на мели, глядел Чернец, как мечутся в лесу хвосты факелов, слушал грубые голоса панских вояк. Вплотную обложили озеро… Что ж, осталось надеяться на удачу. Вместе с новью растет надежда…

Внезапно понял Еврась, что видит почти так же хорошо как днем. Нет, не факелы помотали. Некое другое, непостижимое зрение будто световой линией обводило каждый ствол, и листок, и фигуры бродивших служебников. Но мало того: Чернец и тех чуял, кто хоронился за деревьями; и даже маленькую зябкую звериную душу, должно быть, зайца, сбежавшего от ночной кутерьмы в папоротниковую гущу и вволю дрожавшего там.

Не успев толком удивиться своему новому постижению мира, Еврась двинулся к берегу… Господи! Откуда знал он, что здесь именно, в непролазном месиве коряг, трав и лоз, начинается твердый грунт?! И днем не разобрать бы той черты… Уверенно расплескав затхлую воду прибрежья, казак устремился было вперёд, но тут же встал столбом. Мог бы он поклясться, что под блинами-листьями стережёт окно трясины, куда либо молча уйдешь — либо, если поднимешь крик, выволокут тебя прямо на виселицу бело-зеленые.

Что за дар внезапный, волшебный вел в ту ночь молодого казака, что помогало ему играючи обходить и сук торчащий, и алчные шипы, и ямину от вывернутого комля? Ручей-поводырь покинут был за ненадобностью… Да еще как бежал Еврась, без единого шороха, нечеловечьи скоро, стелясь вровень с подлеском, — сущий оборотень-вовкулак! Смешны были ему теперь неуклюжие слепые ищейки, бродившие вокруг: хруст их сапог отдавался Чернецу громом, за тридцать шагов бил. в ноздри запах корешков из чьей-то люльки, хлестал винный перегар…

Совсем было прорезал он лес до реки, теперь для Еврася молочно-мерцавшей, — но тут понеслась навстречу тень существа, столь же быстрого и чуткого, как он сам. Лохматый, с капканными челюстями пес, натасканный ловить беглых холопов, без лая кинулся на парня, лапищами толкнул в плечи… Прежний Еврась, каким жил он до похода к озеру, был бы сейчас опрокинут наземь и взят дюймовыми клыками за глотку — не до смерти, но надежно, пока не явятся хозяева. Сегодняшний — ускользнул винтом так, что собачища споткнулась и мордою пропахала песок.

Не дал ей встать Еврась — Бог весь откуда взятыми, никогда не виданными ухватками безоружного боя ткнул за ухом, ребром ладони добавил по шее… Пес, волка бы шутя одолевший, хлопнулся набок с храпом биясь и корчась.

Не теряя времени и даже не ища своего челнока, Еврась вонзился с берега в реку. Долго-долго не появлялась его голова, словно и под водою мог теперь дышать счастливец…

IV

А на исходе мая, после Николы вешнего, было так…

Гусь жареный, с искусно поднятыми на проволоке, оперенными крыльями и шеей, проследовал на чеканном блюде, высоко поднятый рукою слуги. За ним спешил несомый двоими довольно взрослый поросенок, обложенный белыми и кровяными колбасами. Несли в фарфоровой супнице чернину — суп из гусиной крови с уксусом; щуку фаршированную под хреном; гусиные шейки, начиненные телятиною, салом и грибами. Тащили в чугунной посудине любимый паном раскаленный бигос — тушеную с красным вином капусту, полную кусочков свинины…

Пани Зофья, чуть кривя губы, следила, как целая процессия слуг, точно крестный ход с образами и святыми реликвиями, важно проносит кувшины и бутылки, жбаны мёду, сметаны, киселя, пышные хлебы и сладкие пироги. Все это исчезло в личных покоях пана Казимежа, где и сама пани весьма редко появлялась. Затем двери были с лязгом заперты изнутри.

Слуги невозмутимо удалились… Впрочем, Зофья хорошо знала, как эти люди поведут себя за углом, что скажут о своем пане, каково засмеются или выбранятся. Нельзя здоровому, умом не рехнувшемуся человеку привыкнуть к трапезам Шенсного. Ведь не гостей принимает, не шумную шляхту окрестную, любящую гульнуть у богатого соседа, — сам-один пирует пан Казимеж при закрытых дверях! И управляется с таким столом, что и пятьдесят голодных лесорубов не осилили бы… Часа не пройдет, как те же слуги будут выносить из панской столовой кости, досуха обглоданные, растрощенные для извлечения мозга; пустые кувшины, жбаны, словно с песком вымытые…

Тихие, опасливые разговоры текут в людских и на кухне, на псарнях и конюшнях. О том, что кормит втихомолку пан ненасытного беса; нет, не беса вовсе, а змея, с неба в печную трубу влезающего; и не то, и не другое — таскаются к пану мертвецы, предками Щенсного невинно убиенные; питать их — такую епитимью наложил на него Бог!..

Презрительно усмехнулась пани, вспомнив о холопских бреднях, и, повернувшись на красных каблучках, ушла в свою полонину дома. Там, бегло поправив волосы перед венецианским зеркалом, села она за стол и принялась ожидать. Обеденное время касалось и пани Зофьи, потому парою горничных были внесены закуски, сахарная сдоба и графин с клюквенной наливкой. Когда девушка поставила рюмку, панн подняла белый палец: — Еще одну!

Пробили часы в гостиной, и вошел, опираясь на трость, старый горожанин в сером камзоле, коротких штанах, белых чулках и туфлях с пряжками. Не вдруг можно было признать в нем Учителя. В руке гость держал шляпу с высокой тульей, обвязанною лентою. Из кармана торчал сверток бумаг.

Небрежно поклонившись, Учитель сел в кресло, спросил разрешения закурить. Окутавшись дымом из странной резной трубки; чубук коей представлял оскаленный череп, налил он Зофье и себе; учтиво салютовав рюмкою, отпил.

— Сказывай новости, ваша милость! — вымолвила пани, давно уже нетерпеливо постукивавшая ножкою.

Собеседник смакуя допил наливку, отломил кусочек сыра… Зофья ждала, норовисто раздувая ноздри.

— Новости плохие, — сказал Учитель. — К нему не подступишься. Четвертый день пытаемся раскорчевать эту пущу, да без толку — все спутано, точно колтун, а намокшее дерево и топор не берет. Сунуться ближе того опасней, сплошная трясина…

— Но что же делать? — Румяна резче обозначились на побледневших щеках Зофьи. — Может быть, все-таки…

— Нет, — мягко, но властно прервал старик… — На это мы не получим благословения. Я говорил тебе о будущем, оно подобно сокрушительной буре. Потому — надо труд наш довести до конца… — Он похлопал по свертку бумаг в кармане. — Здесь мои замыслы, которым ты поможешь воплотиться!

Со двора донесся почти человеческий вопль зарезаемого барана — видно, пану не хватило готовых блюд. Подметив досадливую гримаску Зофьи, гость сказал с мрачным лукавством:

— У пана Казимежа опять веселая компания…

— Змей великий! — так и вскинулась пани, с ужасом глядя на Учителя. — Откуда ваша милость?..

— Ай, ай, ай! — шутливо нахмурился тот. — С каких это пор ты отказываешь своему старому наставнику в умении видеть?