Брайан Ламли - Мифы Ктулху

• Название: Мифы Ктулху
• Автор: Брайан Ламли
• Жанр: Ужасы и Мистика
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-17-064761-3, 978-5-403-03397-8, 978-5-4215-0578-5

Вселенная Говарда Лавкрафта — величайшего писателя-визионера первой половины XX века.

Вселенная, где путь между миром человеческим и миром древних и страшных Богов-демонов открыт практически постоянно. Здесь идет непрестанная борьба между Светом и Тьмой, между магией Добра — и магией Зла. Ибо несть числа Темным Богам — и велика сила Ктулху.

У Говарда Лавкрафта было множество последователей, однако в полной мере приблизиться к стилю и величию его таинственной прозы сумел только известный английский писатель Брайан Ламли — признанный мастер литературы ужасов и черной мистики, хорошо известный и отечественным читателям.

Итак. Путь в мир Темных Богов открыт снова, и поведет нас по нему достойнейший из учеников Лавкрафта!

В данный сборник, имеющий в оригинале название «Порча и другие истории» («The Taint and Other Novellas»), вошли семь занятных и увлекательных повестей, созданных автором на различных этапах писательской карьеры.

Всем поклонникам Лавкрафта и классической традиции ужасов читать в обязательном порядке.

---

И снова, на сей раз из архивов некоего сумасшедшего дома в США, юноша извлек еще одну ужасную историю — о пациенте, который до своего бегства и последующего исчезновения семь лет назад, в 1928 году, был полностью уверен в собственном бессмертии, а также в том, что «вечно пребудет в У'ха-нтхлей, среди великолепия и чудес…» Его судьбу (в чем он ничуть не сомневался) определили «Глубоководные, Дагон и Повелитель Ктулху» — последнего он вечно будет прославлять, а первым — исправно служить, что бы ни значили эти имена! Объяснение причудливым фантазиям больного все-таки нашлось. Он имел явно выраженную рыбоподобную внешность — выпученные глаза, чешуйчатую кожу. Врачи пришли к выводу, что эти физические аномалии подтолкнули его к излишне частым и продолжительным погружениям в мифы и легенды, в которых фигурировали боги океана. В этой связи представлялось вполне вероятным, что его «Дагон» был тем самым божеством в обличье рыбы, которое филистимляне и финикийцы знали под именем Оанн.

Таким образом, по мере того как одна неделя сменяла другую, изыскания Мартина Спеллмана принимали все более специфический и узконаправленный характер. Однако даже в самых смелых мечтах он не мог предположить, что в одной из палат Преисподней находится человек, история болезни которого была столь же странной, как и случаи, изученные им во время работы над будущей книгой…

В середине ноября, прослышав о новом курсе, который приняли исследования практиканта, доктор Уэлфорд пригласил Спеллмана ознакомиться с историей болезни Уилфрида Ларнера. Ларнер, на вид самый тихий и беззлобный обитатель Преисподней, мог в считанные мгновения превратиться в дикое, неуправляемое животное. Кроме того, случай Ларнера, по-видимому, уходил корнями как раз в те «чужеродные» сферы, которые так волновали Мартина.

Вот как получилось, что Мартин Спеллман — сидя в своей комнате, расположенной точно над подвалом, — подробно ознакомился со случаем Ларнера, а уж тогда ушел в него с головой. В частности, у него вызвали интерес упоминания о некой «Черной книге», так называемой «Хтаат Аквадинген». Предположительно речь в ней шла о мифических обитателях рек, озер и океанов, а также прочих «демонах» менее очевидного происхождения. Вероятно, во многом из-за этой книги Ларнер и лишился так стремительно рассудка десять лет назад. Согласно имевшимся в папке документам, этот опус — в частности, содержащиеся на его страницах намеки, а подчас и совершенно богохульные откровения — вряд ли мог пойти на пользу такой чувствительной и мечтательной натуре, как Ларнер.

Вряд ли стоит упрекать Спеллмана за то, что он не узнал название книги — «Хтаат Аквадинген». Известно оно было лишь горстке людей, преимущественно эрудитам-антикварам, исследователям редких и древних фолиантов, а также знатокам оккультных наук! Действительно, на тот момент во всем мире существовало лишь пять экземпляров этого редкого труда. Один — в частной библиотеке некоего лондонского коллекционера. Еще один — под падежной охраной — вместе с «Некрономиконом», «Фрагментами Г'харне», Пнакотикскими рукописями, «Liber Ivonis», жуткими «Культами Гулей» и «Откровениями Глааки» — в Британском музее, третий и четвертый — в еще более загадочных и малодоступных местах. Что касается пятого экземпляра, то в скором времени ему было суждено волей случая попасть в руки Мартина Спеллмана.

До того как сестра поместила Ларнера в клинику, сумасшедший также собрал коллекцию вырезок из газет со всего мира — вырезок, которые нездоровой человеческой душе могли внушить беспокойство.

Спеллмана заинтересовало, каким образом клинике удалось получить столь подробные сведения о событиях, приведших Ларнера в её стены. Из рассказа доктора Уэлфорда, выслушанного на следующее утро, выяснилось, что сестра Ларнера предоставила врачам все документы, имеющие отношение к помешательству ее брата. К их числу принадлежали сделанные несчастным бесчисленные газетные вырезки, а принадлежавший ему экземпляр «Хтаат Аквадинген» (огромная кипа сколотых скрепками страниц — очевидно, скопированных Ларнером от руки с какой-то другой книги) по-прежнему надежно хранился в шкафу одного из просторных кабинетов администрации. Доктор Уэлфорд охотно согласился предоставить все эти «сокровища» в распоряжение Мартина на несколько дней.

Рукописный вариант книги Спеллман сумел понять лишь отчасти. В этом странном тексте было слишком много нестыковок, — непривычных синтаксических конструкций и тому подобных вещей, — отчего написанное казалось неуклюжим переводом с какого-то иностранного языка (возможно, немецкого), причем сделанным человеком не слишком сведущим, скорее всего самим Ларнером. С другой стороны, Ларнер мог просто скопировать чужой перевод. Нельзя было исключать и ту вероятность, что странный труд вышел из-под его собственного пера. Впрочем, кое-что говорило не в пользу этого. На разрозненных листках в подробностях описывались зловещие ритуалы — жуткие магические церемонии, связанные с жертвоприношениями людей и животных. Даже если переводчик и допустил ряд ошибок, того, что поддавалось прочтению, было достаточно, чтобы Мартин пришел к выводу: чтение этого сомнительного опуса явно не довело Ларнера до добра. Будучи человеком трезвомыслящим, Мартин не видел особой необходимости подробно вникать в смысл трех сотен рукописных страниц и потому приступил к изучению газетных вырезок.

Вырезки оправдали его ожидания — воистину бесценная находка, которая пригодится ему в работе над будущей книгой! Чего только не было в этой папке! Вырезки из самых разных газет, издающихся в самых разных уголках мира — в Лондоне, Эдинбурге и Дублине; в Америке, Гаити и Африке; во Франции, Индии и на Мальте. Да, на бескрайних просторах Земли — от кипрских гор Трудос до австралийских пустынь и Тевтобургского леса в Западной Германии. Во всех вырезках фигурировали поступки людей, — как отдельных индивидов, так и групп, — предположительно находившихся под воздействием инопланетных или «потусторонних» сил!

Заметки охватывали период с начала февраля 1925 года до середины 1926 года и содержали подробные отчеты о проявлениях массовой истерии, агрессивных психозов и эксцентричных выходок. По мере знакомства с этими вырезками Спеллман проницательно улавливал связь между, казалось бы, совершенно самостоятельными историями. Две колонки из «Ньюс оф зе уорлд» были посвящены человеку, который, издав омерзительный вопль, выбросился из окна пятого этажа и разбился насмерть. Обыскав его квартиру, следствие пришло к выводу, что самоубийство связано с неким магическим ритуалом. На полу мелом был начерчен пентакль, а стены сплошь покрыты грубыми каракулями богохульного «Кода Нихарго». В Африке христианские миссии сообщали о зловещем бормотании, доносившемся из обиталищ малоизвестных племен в пустынях и джунглях. А еще в одной из газетных заметок описывались человеческие жертвоприношения в честь духа земли Шудд-Мьеля. Спеллман тут же связал этот факт с совершенно фантастическим, до сих пор не раскрытым исчезновением в 1933 году в Йоркшире археолога сэра Эмери Венди-Смита и его племянника. Оба, похоже, верили, что обречены на смерть по прихоти «божества», некоего Шудд-Мьеля, «похожего на гигантскую змею с щупальцами». В Калифорнии целая теософская колония облачилась в белые одежды во славу «великого свершения», которое, однако, так и не наступило, а в Северной Ирландии молодые люди в белом подожгли три церкви, чтобы очистить место для «Храмов великого владыки». На Филиппинах американские военные обнаружили некие племена, не дававшие покоя местным жителям, а в Австралии шестьдесят процентов поселений аборигенов предпочли самоизоляцию, отказавшись от каких-либо контактов с белыми людьми. Впервые тайные культы и общества Земли открыто заявили о себе и своей преданности разного рода высшим силам, трубя на весь мир о том, что вскоре якобы грядет «окончательное воскрешение». В сумасшедших домах что ни день, то возникали новые проблемы. Спеллман невольно задумался о недалекости медиков: Господи, они же не замечали очевидных параллелей; не видели, можно сказать, дальше собственного носа!

Ночью, после основательного знакомства с историей болезни Ларнера, Спеллман лег спать очень поздно, уже незадолго до рассвета. Такое было не б его обычае; весь следующий день он чувствовал себя невыспавшимся и потому над книгой работать не стад. Вечером, когда настало время выходить на ночное дежурство, им все еще владели сонливость и апатия. Кроме того, ему сообщили, что пришла его очередь надзирать за подвальным отделением и Преисподней. В эту ночь на дежурство вместе с ним заступал Барстоу, и Спеллман не сомневался, что похожий на жабу санитар повторит свое предложение.

В одиннадцать вечера он уже был в подвале, желая поскорее выбраться из этого малоприятного места, когда с удивлением услышал, как кто-то зовет его по имени. Голос доносился из зарешеченного окошечка в двери второй камеры слева — палаты Ларнера, который, очевидно, пребывал в эти минуты в более или менее здравом уме. Мартину это было только на руку, поскольку он намеревался при первой же возможности поговорить с безумцем. И вот теперь она, наконец, представилась.