Анатолий Кузьмичев - Год рождения - СОРОК ПЕРВЫЙ

• Название: Год рождения - СОРОК ПЕРВЫЙ
• Автор: Анатолий Кузьмичев
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: О войне
• Год: 1989
• ISBN: 5-235-00460-4

Новая книга ветерана Великой Отечественной войны писателя Анатолия Кузьмичева рассказывает о начале боевого пути 100-й ордена Ленина стрелковой дивизии, которая впоследствии за массовый героизм, мужество и высокое воинское мастерство, проявленное в боях с немецко-фашистскими захватчиками, была преобразована в 1-ю гвардейскую. Автор посвятил книгу своим фронтовым друзьям-однополчанам.

Рассчитана на массового читателя.

---

— Знаю, о чем думаешь, Михаил Викторович, знаю! — дружески взяв его за локоть и отводя от землянки, сказал Филяшкин. — Понимаю тебя. Сам недоволен тем, как идут дела… Но не все в нашей воле и в наших силах. Знаю, что будет тяжко. Танки — это танки, их энтузиазмом и голым геройством не возьмешь… Гимнастерки на груди раздирать незачем. Против танков лучший аргумент — бронебойный снаряд. Ты же слышал: Свешников поехал за нашими артполками. Согласен, не так-то просто их найти в такой обстановке, снять с огневых позиций и привести сюда. Но он это сделает — если будет жив. А пока надо встречать немца тем, что есть, — деваться некуда. Надо держаться.

— Кое-какие меры мы приняли… Но это же не выход.

— Какие именно?

— Бутылки с бензином, товарищ старший батальонный комиссар. Стеклянные фляги у личного состава изъяли и склады от этой посуды избавили. Подвозим бензин. И спичками сумели запастись-спички-то сейчас проблема… Как говорится, бог не выдаст — свинья не съест. Главное, Кирилл Иванович, настроение бойцов. Пока оно у них боевое, и все теперь зависит от того, как пройдет первый бой. Если нас побьют и бутылка себя не оправдает — дело будет плохо…

— Я понимаю. Но тут коммунисты и комсомольцы должны показать пример.

— Коммунисты и комсомольцы пример покажут. Как всегда. Только чего это будет стоить без поддержки артиллерии? Скольких лишних жизней?

Якимович обернулся на шорох шагов за спиной — к ним, придерживая рукой полевую сумку, быстрым шагом сквозь густые кусты подлеска пробирался батальонный комиссар Зыков. Подошел, в трех шагах вытянулся в струнку, вскинул руку к виску:

— Товарищ старший батальонный комиссар!..

Филяшкин жестом прервал его официальный доклад, протянул руку:

— Здравствуй, Федор Васильевич! Рад тебя видеть. Из батальонов?

— В батальонах тоже побывали. С командиром полка. А сейчас иду от истребителей танков. Группы добровольцев сформированы, во главе групп — коммунисты. — Зыков улыбнулся: — Осваивают ребята новую противотанковую технику и, по-моему, верят в нее. — Потом взглянул на командира полка. — Руденко привез еще машину — и бутылки, и бензин. На зимних квартирах он видел Рыбачука. Тот просил доложить, что семьи комсостава вывезены из Уручья благополучно, подробности доложит лично…

«Возмужал, окреп — и не узнать в нем того молодого парня, курсанта военно-политической школы в Полтаве, — глядя на него, думал Филяшкин. — Федя Зыков… Он был одним из лучших на курсе… И сейчас — настоящий комиссар!»

Они вместе (еще инструктор политотдела дивизии батальонный комиссар Хаким Ишмаков) шесть лет назад окончили эту школу. Но армейская служба сначала развела их, а теперь свела снова — в рядах славной Сотой. «С замполитом Якимовичу повезло — и умен, и честен, и храбр…»

— Воздух! — послышалось вдруг, казалось, где-то совсем рядом. — Во-о-оздух!..

Якимович жестко повернулся к заместителю командира дивизии по политчасти:

— Товарищ старший батальонный комиссар, прошу пройти в укрытие. В расположении полка я несу ответственность за вашу жизнь, поэтому прошу…

Филяшкин подмигнул стоящему рядом Зыкову:

— Строгий у тебя командир! Придется подчиниться. Как ты только сумел с ним сработаться!..

Впереди, там, где продолжали окапываться батальоны, уже грохотало — «юнкерсы» снова с ревом пикировали на позиции полка, сбрасывая мелкие осколочные бомбы. Над самым КП, укрывшимся в лесной чащобе, со свистом заложил вираж «мессер» — послышались тяжелые, злые очереди его пулеметов.

Якимович пропустил Филяшкина вперед и, когда спустился в землянку сам, сквозь приглушенный тяжелый грохот снаружи едва расслышал зуммер телефона. Подумал, что связисты, установив наконец проводную связь с батальонами, прозванивают линию. Взял трубку, назвал свой номер по коду связи и вместо короткого слова «проверка» услышал голос командира третьего батальона капитана Коврижко, старавшегося перекричать разрывы падающих поблизости от его комбатовской ячейки бомб:

— Вижу танки!.. На батальон идут танки противника!..

— Вас понял, — сказал командир полка. — Встречайте, как положено. — Положил трубку, повернулся к Филяшкину и Зыкову: — На участке третьего батальона немецкие танки.

Они появились со стороны Острошицкого Городка. Еле различимые в поднятой гусеницами пыли, не открывая огня, двинулись по шоссе и, спустившись в пологую лощину перед позициями полка, не стали, как можно было ожидать, разворачиваться в боевой порядок — только чуть сбавили скорость.

85-й, его третий стрелковый батальон, оседлавший дорогу на Минск, выжидающе молчали. Утренний нежаркий ветерок шевелил иногда перед наспех вырытыми окопами иссохшую, опаленную вчерашним безоблачным зноем траву. Казалось, все вокруг оглушил, смял, вдавил в землю грохот идущих по булыжнику танков. Казалось, еще пять-десять минут — и бронированные машины, проутюжив, завалив затаившихся в окопах, траншеях, стрелковых ячейках бойцов, рассекут полк надвое и, не останавливаясь, пойдут дальше на юг, тараня его тылы. Но на переднем крае не раздалось ни одного выстрела, ни одной пулеметной очереди — над ним висел лишь тяжелый надрывный гул моторов и железный скрежет гусениц, висел в полном страшного предгрозового напряжения безмолвии.

Капитан Коврижко ждал: сейчас появится еще одна волна танков, за ними — пехота на мотоциклах и вездеходах. Но гребень высотки, на которую взмывал уходящий к Острошицкому Городку Логойский тракт, был пустынен.

«Выходит, разведка? — спросил себя командир батальона. — Очень похоже, что пока разведка: идут без пехоты и не было артподготовки… Точно — разведка! Чтобы прощупать и засечь наши противотанковые средства».

Его комбатовская ячейка была отрыта на обочине тракта, метрах в десяти от проезжей части, но отсюда очень хорошо просматривались позиции всего батальона и даже соседа слева — батальона капитана Максимова. Кое-где над окопами виднелись красноармейские каски, иногда мелькал перебегающий по траншее боец — и все это мягко дрожало в невидимых волнах исходящего от земли тепла. Смолисто пахло хвоей, ветерок донес откуда-то тонкий аромат недавно скошенной травы…

Неожиданно головной танк колонны остановился. Даже издалека можно было разглядеть, как открылся его верхний люк и в нем появилась фигура танкиста. «Не могут сообразить, в чем дело, — понял Федор Коврижко. — Наверняка их озадачило и насторожило молчание наших бойцов. Небось гадают: что еще такое задумали русские? Почему они молчат? Ведь уже хорошо видны их окопы…»

Снова двинувшись вперед, танки открыли огонь из орудий и пулеметов и стали разворачиваться. Одна группа бронированных машин противника круто взяла влево и двинулась на позиции правофланговой роты батальона. Другая, продолжая идти по шоссе и по его обочинам, — прямо на Коврижко, на его узкий и глубокий, похожий на щель, окоп.

Нагнувшись, комбат взял со дна окопа флягу с бензином — она была теплая. Обернулся к молоденькому телефонисту, приткнувшемуся к стене окопа с трубкой возле правого уха. У того были испуганные — и ждущие, и спрашивающие — глаза, подмигнул ему: все будет хорошо! все будет хорошо, хлопчик! главное — спокойненько!..

Где-то поблизости грохнул немецкий снаряд. Над окопом дохнуло волной раскаленного воздуха. Небо заволокло едким дымом и пылью. На каску, на плечи, на спину посыпались комья сухой земли.

Вражеский танк (короткая, словно обрубленная, пушка, на броневом листе выше катков — черный, окантованный белым крест, узкие сверкающие гусеницы — их рассчитывали для идеальных дорог Европы) прошел совсем рядом — справа по шоссе, проскрежетал сталью траков, высекая из булыжин искры.

«Пора!»

Командир батальона достал из коробки спички — сразу несколько штук, как предлагал недавно капитан Тертычный. Чиркнул, поднес огонек к мокрому от бензина паклевому фитилю, которым было обмотано толстое горлышко фляги, — тот вспыхнул.

Обыкновенная красноармейская стеклянная фляга, сверкнув на солнце, полетела вдогонку танку, ударилась о броню — в стык башни с корпусом, разбилась — и в то же мгновение, охватив всю кормовую часть вражеской бронированной машины, с гулким, резким, как взрыв, хлопком полыхнуло вверх багровое пламя.

Старший батальонный комиссар Филяшкин, подполковник Якимович и батальонный комиссар Зыков видели этот бой с наблюдательного пункта командира полка и почти сразу же после первого выстрела немецкой танковой пушки пришли к выводу, что это только разведка, только цветочки — ягодки еще впереди.

Неглубокая лощина, перед которой на северных скатах почти незаметной высотки окопались роты третьего батальона, перекрывшего Логойский тракт, была затянута громыхающим, полным глухого гула танков сизо-серым дымом, и в нем, как вспышки молний в грозовых тучах, просверкивали выстрелы танковых орудий, длинные трассирующие очереди пулеметов, разрывы снарядов и мин. Далеко слева что-то горело — похоже, посевы. Потом на правой обочине шоссе поднялся к небу черный жирный столб дыма, сквозь который прорывалось временами оранжевое лохматое пламя.