Ингмар Бергман - Благие намерения

• Название: Благие намерения
• Автор: Ингмар Бергман
• Издательство: Иностранная литература
• Жанр: Современная проза
• Год: 1994

---

Королева вновь закрыла глаза, она чуть откинулась назад, полуоткрытые губы побелели. «Я страшно устала сегодня, извините меня, пожалуйста, друзья. — Она с трудом, пошатываясь, поднимается, фрейлина незаметно поддерживает ее. — Спасибо вам за откровенность», — говорит она со слабой улыбкой.

Потом поворачивается к Анне: «Позаботьтесь, чтобы пастор перебрался в свою новую усадьбу. Думаю, у вас обоих будет широкое поле деятельности».

Она кивает протопресвитеру и камергеру. Подскакивают лакеи, отодвигают кресло и открывают дверь. «Разрешите откланяться, — шамкает барон Сегерсвэрд, протягивая жирную вялую руку, — новая вставная челюсть не позволяет ему даже улыбнуться. — Янссон, будьте добры, помогите гостям».

Он исчезает за зеркалами. Отбытие поспешно и безмолвно. Гостям подают их верхнее платье, и господин Янссон провожает их к Западному порталу. Все происходит быстро, без комментариев. Короткий поклон, двери закрываются. Протопресвитер, выйдя на Борггорден, внутренний дворцовый двор, щурится на солнце. Дует сильный теплый ветер.

Протопресвитер. Так, так, уже пять, у меня служба, надеюсь, молодые люди справятся без старика. До свидания, фру Бергман, до свидания, пастор Бергман, поздравляю с превосходной, хотя и крайне неортодоксальной, испытательной проповедью. Она безусловно произвела впечатление на Высокородную Даму. Новые нотки, воистину новые нотки, терпкие и свежие: Бог оплакивает свое Творение, а почему бы нет? Времена меняются, смелые личные толкования нынче в моде. Интересно, если бы я в молодости... (Смеется) Да что же это я разболтался. Поздравляю, успехов вам! Если вы пожелаете обсудить практические детали, то настоятель Челландер полностью в курсе дела.

Он пожимает им руки и, приподняв шляпу, уносится по пустынному, залитому солнцем Борггордену. Хенрик, поглядев с минуту вслед мячиком укатившему прелату, зашагал к Слоттсбаккен — быстрые, резкие движения, бурное дыхание. Анна с возмущением просит его сбавить скорость, она за ним едва успевает.

Анна. Что с тобой? Что случилось? Почему ты рассвирепел? Все ведь прошло хорошо? На протопресвитера злиться нет смысла, настоящий тупица, он сгорал от зависти, это было видно невооруженным глазом. Не беги. Я за тобой не успеваю!

Хенрик. Нет! Нет!

Анна. Что нет? Что значит «нет»?

Хенрик. Нет, нет и нет! Я не перееду в Стокгольм, я не соглашусь на Софияхеммет, я не намерен говорить с придворными проповедниками, камергерами и королевами. Я остаюсь в Форсбуде. Я был идиотом. Идиотом в квадрате. Круглым идиотом. Теперь у меня спала пелена с глаз. Спасибо этому протопресвитеру, спасибо этой Высокородной Даме! Ниспосланы ли страдания Богом? Утонченнейшая утонченность и торжество глупости! Ты слышала, как я молол языком, польщенный, изолгавшийся, высокомерный! Мне нужно вернуться в гостиницу, почистить зубы. Какая муха меня укусила, я совсем свихнулся. Ослепленный и соблазненный, Анна! Ослепленный и соблазненный этой несчастной Дамой и ее любезностями, произнесенными с французским прононсом. Нет, нет. Все, с бергмановской дурью покончено. Мы едем домой, в Форсбуду, к нашим каменистым полям и недовольным, бедным, упрямым согражданам. Я говорю «нет». Нет. Нет.

Анна (в бешенстве). Остановись, я сказала!

Она тянет его за рукав, за руку, заставляет остановиться. Стоит напротив него у подножья обелиска на Слоттсбаккен, маленькая, разгневанная, запыхавшаяся.

Анна. Ты бы только послушал себя! Но разумеется, ты везунчик, тебе это не грозит. Я, я, я! Я говорю «нет» — что это, черт подери, за вздор, чистой воды дерьмовый вздор! Нас ведь двое, но ты, наверное, про это забыл там, в тех самых глубинах, где прячутся твои грандиозные видения. Меня зовут Анна, и я твоя жена. Я — одна из нас. И имею право высказать свое мнение. А по моему мнению, ты ведешь себя как истеричная примадонна. О чем ты болтаешь? Что за решения принимаешь? Как ты смеешь принимать решения по... жизненно важному... жизненно важному для нас вопросу... жизненно важному, Хенрик!.. не посоветовавшись со мной. Я твоя жена, и у меня должно быть право высказать свое мнение. Вот, я реву, но если ты думаешь, будто я реву потому, что расстроена, то ты, как всегда, ошибаешься. Слезы льются от боли, потому что ты меня попираешь. Попираешь своего самого верного друга, и я реву, потому что разъярена. Я в бешенстве, вне себя и вполне способна влепить тебе пощечину прямо здесь, перед Стурчуркан — верблюд ты.

Хенрик. Не кричи, кругом же народ, спятила ты, что ли? Можно ведь и спокойно поговорить? (Смеется.) Ты просто прехорошенькая, когда вот так сердишься.

Анна. Перестань разговаривать со мной этим дурацким снисходительным тоном! Перестань ухмыляться! Еще одно слово, и я уйду от тебя, вернусь на Трэдгордсгатан и не стану с тобой говорить, даже если ты приползешь в Уппсалу на четвереньках.

Хенрик (внезапно ласково). Анна, прости меня.

Анна (милостивее). Испугался, а?

Хенрик. Господи, ну и рассвирепела же ты.

Анна. У меня бешеный характер, так и знай. И в дальнейшем — если будет дальнейшее — я намерена быть злее обычного.

Хенрик. У меня есть предложение — смиренно прошу выслушать.

Анна. Так, значит, у тебя есть предложение.

Хенрик. Давай купим по рожку малинового мороженого, сядем на паром и поедем в Юргорден.

Анна. Ты хочешь сказать, что нам надо поговорить?

Хенрик. Анна, дорогой мой дружочек. Ведь это так важно для тебя и так важно для меня, и мы с тобой так близки. Мы обязаны, черт подери, найти решение.

Анна. Конечно, мороженое успокаивает и охлаждает.

Юргорденский паром деловито пыхтит, глухо бурча и слабо дрожа, блестит маслянистое зеркало воды, в бурунах играют солнечные зайчики. Анна с Хенриком одни занимают целую скамейку на самом носу, легкий ветерок ласкает их щеки. Анна сняла шляпу и положила ее рядом с собой на скамейку. Они едят мороженое в рожках.

Анна. Сними шляпу.

Хенрик снимает шляпу.

Анна. Можно попробовать твое мороженое?

Хенрик. Давай поменяемся. (Меняются мороженым.)

Анна. Начинай ты.

Хенрик. Мне сказать нечего.

Анна. Десять минут назад ты много чего наговорил.

Хенрик. Могу повторить то, что я сказал.

Анна. Только более мягким тоном.

Хенрик. Более мягким тоном.

Анна. Я слушаю.

Хенрик. Как обычно, главное для меня — чувство. На этот раз у меня перед глазами возникли огромные, гигантские буквы — НЕТ, нет. Больше ничего. И я расстроился и разозлился на себя самого и на этого толстяка протопресвитера. (Замолкает.)

Анна. ...а потом?

Хенрик. Не знаю. Ничего.

Анна (тихо). И что будем делать?

Хенрик. Чего ты хочешь?

Анна. Уже не знаю. Такая огромная ответственность. Почему нельзя относиться к жизни чуть легкомысленнее?

Хенрик. Мы не того сорта люди.

Анна. Ты не того сорта.

Хенрик. Я не могу заставить тебя всю жизнь проторчать в Форсбуде. Если бы тебе пришлось пожертвовать своими представлениями о хорошей жизни, ты бы ведь огорчилась и возмутилась. И преисполнилась желанием мести?

Анна. Ты бы тоже, Хенрик.

Хенрик. Да. Угу. Пожалуй что.

Анна. Точно.

Хенрик. Не могу выразить, до чего мучителен для меня этот разговор.

Анна. Кто-то должен уступить. Уф, придется мне, я знаю. Не понимаю, почему я вообще завелась. Ты следуешь своему предназначению, а твое предназначение — жить и умереть в глуши среди язычников и людоедов. Это твое предназначение, ты должен ему следовать — а я следую за тобой. Может, в этом мое предназначение. Но у меня нет твоей уверенности. Наверное, я думала, что жизнь будет многоцветнее и ярче. Великие жертвы и великие чувства. А не похороны заживо. Помнишь наши фантазии о священнике и сестре милосердия и страдающем человечестве?

Хенрик. Но ведь наши мечты осуществились.

Анна. Нет, Хенрик. Мы не мечтали о Форсбуде.

Хенрик. Неужели это так ужасно?

Анна. Несколько недель назад это было вовсе не ужасно. Тогда у нас не было выбора (Легонько вздыхает.) Ах, Хенрик, я думала, что все будет так замечательно. (Вновь вздыхает.) Наверное, я была немножко наивной. (Улыбается.)

Хенрик. Бедная моя Анна. Твой глупый священник оказался вовсе не прекрасным принцем. Надо было тебе выходить за. Торстена Булина.