Вячеслав Пьецух - Плагиат. Повести и рассказы

• Название: Плагиат. Повести и рассказы
• Автор: Вячеслав Пьецух
• Жанр: Современная проза
• Год: 2006
• ISBN: 5-93196-602-1

Новая книга прозы Вячеслава Пьецуха, как обычно, дерзкая и вызывающая. Тем более что, как следует из названия, сам автор чистосердечно признает за собой великий грех, от которого пишущие всегда предпочитают всячески открещиваться. Писатель замахнулся ни много ни мало, нет, не «на Вильяма нашего Шекспира», - на Льва Толстого, Гоголя, Чехова, С.-Щедрина. Ему, видите ли, показалось это любопытным Одним словом, с ним не соскучишься.

---

Видимо, именно по этой причине московский воровской мир и деловые круги столицы потрясли кое-какие новеллы, из тех что опять же возможны исключительно на Руси. Так, уже никто не покупал автомобили марки «Роллс-Ройс», и в год начисто разорились две дилерские фирмы; один знаменитый бандит до того перепугался повторения Великого Октября, что покончил жизнь самоубийством; целый класс коммерческого лицея имени Леонтьева оставил заведение, положив, что профессия предпринимателя слишком опасна для жизни, и в полном составе перевелся в библиотечный техникум, что в Котлах; две известные нефтяные компании на всякий случай перечислили Министерству культуры солидный куш. Конечно, кое-что из этих новелл может показаться грубо несовместимым с возможностями нашего человека, но разве купец I-й гильдии Алексеев-Станиславский не ухнул все свои капиталы в развитие сценического искусства, и разве миллионер Савва Морозов не давал деньги большевикам на ту самую социалистическую революцию, по итогам которой потом голодала его вдова?

Закончить эту вариацию, основанную на гоголевской традиции, можно, например, такого пафоса напустив: «И еще долго носился над Москвой дух пенсионера Юрия Петровича Лютикова неким черным демоном, смущая робких, запутавшихся москвичей и внушая такую мысль: какие, однако же, потрясения в обществе способен произвести даже самый маленький человек…»

Также нетрудно разработать вариацию истории с приобретением и утратой, если опереться на правила социалистического реализма, в которых родная литература функционировала чуть ли не сотню лет. Учитывая опыт предков и, в частности, прекомичный рассказ, появившийся в 30-х годах прошлого столетия, о некоем сознательном рабочем, который копил на новый диван, а потом из пролетарской солидарности усыновил негра, нужно будет направить повествование по следующему пути…

Пускай 9 декабря Юрий Петрович зайдет позвонить к своей жалостливой соседке и застанет ее в слезах отчаянья, чуть ли не в истерике: она будет захлебываться мокротой, делать руками в воздухе и по временам всею тяжестью своего тела обрушиваться на диван. Окажется, что ее сынок проиграл каким-то бандитам в «очко» три тысячи целковых, и те в случае неуплаты карточного долга обещали его убить. Лютиков подумает-подумает, и ни с того ни с сего решит отдать свои накопления жалостливой соседке по этажу. В сущности, и этот великодушный поступок вполне сообразуется с нашей фантасмагорической действительностью, и он даже совершенно в характере русского человека, который в начале прошлого столетия отказался от насущнейших удобств жизни ради благоденствия трудящихся всей Земли.

Закончить сию вариацию нужно так: «Он сходил в свою квартиру, достал старинную жестяную банку из-под ландрина, вытащил деньги, вернулся к соседке по этажу и вручил ей толстую пачку банкнот, стянутую резиночкой для волос.

Соседка с недоумением на него посмотрела, неловко улыбнулась и сказала:

— Какой все-таки вы дурак!»

А то можно решить лютиковскую историю в фантастическом ключе, в котором у нас работали Гоголь, Николай Федоров, Циолковский, Михаил Булгаков и авторы социально-экономических катастроф. Дескать, 9 декабря, на Георгия Победоносца, с утра пораньше Лютиков сел пересчитывать свои накопления, как раз насчитал три тысячи целковых и на радостях отправился в спальню, где у него для такого случая была припрятана бутылочка армянского коньяку. Он вернулся на кухню за стаканом, и вот что открылось его изумленному взору: старинная жестяная банка из-под ландрина была пуста. Он только через правое плечо не поглядел, а так всё было на месте: и табуретка, на которой он только что сидел, пересчитывая банкноты, стол, ваза гжельского стекла с засушенными ирисами, поллитровая склянка сахарного песка. Юрий Петрович в ужасе подумал, что, может быть, он перепрятал деньги, да позабыл… Тогда он перерыл все укромные места в гостиной и в спальне, но заветной пачки не обнаружил, убито сел на диван и принялся рассуждать: еще десять минут тому назад деньги были, в квартиру за это время никто не заходил, сам он даже в критическую минуту не способен выбросить свои накопления в окошко, —  следовательно, деньги должны быть тут. Он вернулся на кухню, чтобы продолжить поиски, и вот что увидел на этот раз: справа от него, облокотясь о мойку, стоял мужик. На нем был китель старого образца, без погон, со знаками автомобильных войск в петлицах, синие форменные брюки с генеральскими лампасами и обыкновенные армейские башмаки. Лютиков до того был сбит с толку, что даже не испугался, и только подумал как-то лениво: «Этого мужика надо обмозговать».

— Вы кто, товарищ? —  после некоторой паузы спросил он.

— Я-то? — переспросил мужик, пронзительно глядя Лютикову в глаза. — Я Георгий Победоносец. Это хотите верьте, хотите нет.

— Ну почему же, я вам верю, —  отозвался Юрий Петрович, действительно в ту же минуту поверивший тому, что у него на кухне пребывает святой Георгий Победоносец, только под видом простого отставника.

— Вот вы мне скажите, —  завел святой, —  зачем вам сдался этот автомобиль? Я вас как ваш ангел-хранитель спрашиваю: зачем?!

Юрий Михайлович пожал плечами и подумал вчуже: «Действительно — а зачем?»

— Хорошо, —  продолжал святой Георгий, —  я поставлю вопрос иначе… Зачем обрекать себя на лишения, много лет скопидомничать и в конце концов приобрести полторы тонны металла, если остается жить неполные две недели? Вы соображаете: неполные две недели осталось жить?!

— Как это?.. —  настежь распахнув глаза, справился Лютиков.

— А вот так! Не вмешайся я в это дело, завтра вы купите подержанную «четверку» в гаражном кооперативе «Дружба» и послезавтра поедете в поселок Передовик. Но не доедете, поскольку на Аминьевском шоссе стукнетесь с бандитским «Роллс-Ройсом», и в результате у вас отберут ваш несчастный автомобиль. В среду вы будете отлеживаться, в четверг пойдете жаловаться в милицию, потом заболеете на нервной почве и на той неделе отправитесь в мир иной… Как вам нравится такая перспектива?

— Она мне совсем не нравится, —  сознался Юрий Петрович и помотал раздумчиво головой.

— Поэтому я вам и советую как ваш ангел-хранитель: наплюйте вы на этот автомобиль! Зачем вам на старости лет эти глупые хлопоты — техосмотр, запчасти, мздоимцы под видом милиционеров, лишний раз рюмочку не выпить и прочая ерунда?..

— Согласен, —  сказал Лютиков. —  Завтра начинаю другую жизнь.

Сколь фантастической ни покажется эта последняя вариация, нужно признать, что и она по-своему вписывается в российскую действительность, где многое совершается по законам драматургии, а не электричества, и «бог из машины», разрешающий неразрешимые ситуации, есть принцип едва ли не бытовой. Более того: явление святого Георгия Победоносца на ровном месте представляется не таким уж фантастическим по сравнению с тем, что вот в столице государства, населенного представителями белой расы (которые, кстати заметить, дали совершенный подвид европейца — русского интеллигента), посреди необъятной площади лежит мумия фараона, заключенная в мрамор и пуленепробиваемое стекло.

Закончить эту вариацию нужно так: «На другой день после свидания с ангелом-хранителем Лютиков ударился во все тяжкие, именно: купил себе новые брюки, белужьей икры к завтраку и вскоре сделался завсегдатаем ресторана «Москва-Париж». На следующей неделе его застрелили у подъезда ресторана, приняв по ошибке за нежелательного свидетеля по одному важному делу, и он все-таки отправился в мир иной».

Антону Павловичу

Наш человек в футляре

Учитель древнегреческого языка Беликов, в сущности, не знал, чего он боялся, и умер от оскорбления; учитель русского языка и литературы Серпеев отлично знал, чего он боялся, и умер оттого, что своих страхов не пережил. Беликов боялся, так сказать, выборочно, а Серпеев почти всего: собак, разного рода привратников, милиционеров, прохожих, включая древних старух, которые тоже могут походя оболгать, неизлечимых болезней, метро, наземного транспорта, грозы, высоты, воды, пищевого отравления, лифтов, — одним словом, почти всего, даже глупо перечислять. Беликов все же был сильная личность, и сам окружающих застращал, постоянно вынося на люди разные пугательные идеи; Серпеев же был слаб, задавлен своими страхами и, кроме как на службу, во внешний мир не совал носа практически никогда, и даже если его посылали на курсы повышения квалификации, которыми простому учителю манкировать не дано, он всегда исхитрялся от этих курсов как-нибудь увильнуть. Нет, все-таки жизнь не стоит на месте.

Уже четырех лет от роду он начал бояться смерти. Однажды малолетнего Серпеева сводили на похороны дальней родственницы, и не то чтобы грозный вид смерти его потряс, а скорее горе-отец потряс, который его уведомил, что-де все люди имеют обыкновение умирать, что-де такая участь и Серпеева-младшего не минует; обыкновенно эта аксиома у детей не укладывается в голове, но малолетний Серпеев ею проникся бесповоротно.