Татьяна Талова - Звезда-полынь

• Название: Звезда-полынь
• Автор: Татьяна Талова
• Жанр: Фэнтези

Не все спокойно в царстве Гордеевом: дочки пропадают, богатыри по дорогам шастают, а с ними и ведьмы всякие! А еще, говорят, упадет на землю звезда огненная, звезда-полынь! То-то море синее разбушевалось, нечисть с цепи срывается… Старенькая сказка-стилизация под русскую народную. Говорят, смешно)

---

Стала Середа петь что-то, тихо так, спокойно — а только ветер сильнее стал, шепот по лесу прошел. Как опомнился я — ночь сказала, чтоб уходил — хватит, мол, насмотрелся, твое-то дело другое совсем, так иди уже… а сейчас ведьмино время, оставь ее.

Подчинился я той ночи. Лучше понимать стал и ее, и тех, кто в нее добровольно уходят — подобно ведьмам-полуночницам… Подчинился — верность свою ей оставил и души кусочек.

Ушел встречать солнце красное. В дорогу готовиться. Мое дело — и впрямь другое, вот оно — меч, да конь, да совесть, да песня добрая. А только эту ночь — через все пронесу, и в памяти своей навсегда оставлю.

Честно говоря, ожидал я, что ведьма еще упрямиться будет, прежде чем ехать. Однако нет, утром хозяев поблагодарила за приют, попрощалась мило. Попрощался и я с другом да с царевной, стою, Храпа по гриве глажу, Середу жду. Мне-то, конечно, милости от нее не увидеть, так хоть бы без ругани обошлось.

— На коня этого — не сяду.

Смотрим мы с Храпом на Середу. С одинаковым выражением на лицах-мордах, думается. Я себя спрашиваю — куда пропало видение ночное, нежное? Ведьма стоит упрямая да вздорная. Храп попросту ругается мысленно, должно быть.

За ступой пошла. Я плечами пожал — коли дорогу знает, то пусть себе летит — я тропу-то уже у Люта спросил.

Едва-едва только от дома Лютича отъехал, ветер сзади налетел, деревья качнул — взвилась в своей ступе Ба… Середа, внучка Яги, все привыкнуть не могу. Взвилась, мимо, аршинов на пять выше пролетела.

Храп морду вверх задрал — смотрит.

— А что, — говорю я, — покажем мы этой ведьме лесной, как русский богатырь да на коне своем верном вровень с ветром мчится?!

— Это когда мы из деревеньки той, после окна-то выломанного, убегали? — спрашивает конь вяло.

— У-у, коняга вредная! А ну, вперед, к терему Кощееву, за ступой — марш!!!

И как сорвется конь богатырский в галоп — копытом по земле словно молотом ударяет, в глазах седока все деревья стеной единой зелено-коричневой стоят! Руки раскинуть — чем тебе не полет соколиный?! Знай только от веток глаза прячь. В прошлый раз я, помнится, столько петель намотал по лесу-то этому, пока терем разыскал, а тут Лют вроде полдня едет на волке, не больше.

Середа сверху нас заметила, как догонять начали, а тут еще Храп как взовьется соколом над деревьями в прыжке великом — так и стоит в глазах лицо ведьмы удивленное. Опомнилась Середа, хохотом громким зашлась, меня аж дрожь пробрала — такой смех ночью-то темной услышать, в лесу глухом… ясно, отчего в деревнях, близ которых ведьмы такие вот живут-поживают всегда народ какой-то шуганый малость.

В общем, наперегонки совсем быстро добрались — р-раз, и закончился лес. Вокруг поле чистое, вдалеке терем высокий виднеется — дом Кощеев. И вдруг вскрикнет сверху Середа — я голову поднял, сразу понял, неладное что-то с ней творится. Ступа в воздухе вдруг белкой заскакала, завертелась, Середа одной рукой в ее край вцепилась, другой метлу держит, а лицо белое-белое! А метла-то живая будто, вырывается, да вдруг как дернется — ведьма чуть из ступы не вывалилась.

— Прыгай! — кричу. — Я словлю!

Мотает головой упрямая, колдовством вещи взбесившиеся усмирить пытается. А метла древком все по лицу попасть стремится, ступа вниз перевернуться норовит.

— Прыгай, глупая!

Поздно. Завертелась ступа вместе с ведьмой, сначала вверх поднялась, а потом вниз пошла со свистом. Быстро так, и еще вдаль уходит. Я Храпа вновь погнал. А там треск слышен и крик ведьмин. Подлетел, с коня на ходу спрыгнул — с торможением-то у Храпа всегда проблемы небольшие имелись, вот и сейчас вперед ускакал аршинов на двадцать.

Сначала думал — головой ударилась Середа. Сидит она, ровно завороженная, на земле, в одну точку уставилась, дышит с трудом, меня не замечает.

— Жива? — спрашиваю. Надо бы, конечно, подхватить ее, на ноги поставить, отряхнуть — да кто ж знает, как отзовется на такое Ягишна? Это вам не девица красная из деревни соседней! Хотя те и в ступах не летают…

— Ага, — кивает ведьма. — Только вот… сломана…

Охнул я, на колени рядом упал, стал руки-ноги ощупывать — что сломано, где сломано?! Тут уже не до мыслей — как отзовется внучка Бабы-Яги на такие действия! А та взгляд на меня мутный поднимает, смотрит осоловело, за руки взяла, говорит:

— Светояр…

У меня уже ум за разум заходит — если и сломала чего, и вдобавок головой приложилась — это же впору "Караул!" кричать. С обычным человеком-то проще, а кудесники, они же как начнут колдовать на больную голову — похлеще всех чудо-юд вместе взятых будут!

— Светояр… — проникновенно так говорит, в глаза заглядывает. — Дурак ты что ли, Светояр?

А у Середы, оказывается, конопушки по носу и щекам рассыпаны — солнышку, видать, куда как мила… И голос такой приятный, когда не ругается…

— С ума сошел, богатырь? — повторяет ведьма.

— А? — опомнился я. — С тобой — сойду! Что сломала, Ягишна?

— Метлу…

И на древко переломленное показывает. Плюнул я — то ли с облегчения, то ли с досады, на Середу посмотрел — а та бечевку из котомки своей достала, примотала деревяшки друг к другу, теперь узлы завязывает. «Перелом», знать, лечит! Ступу-то уже не собрать — совсем разбита. Кривая такая метла вышла да короткая — ну да Середа ее все равно к котомке за спину наискось приладила, теперь помело мечом из-за плеча торчит — ох, и грозен вид девки встрепанной!

Делать нечего — пришлось залезать ведьме на Храпа моего. Ничего, залезла сзади, уверенно сидит, по-мужски. Хорошо хоть, юбка длинная да широкая, а то сраму не оберешься… Я-то молчал все, Ягишна тоже притихла, только слышно, как сопит за плечом, да пальцы за рубаху держатся.

— Светояр, а Светояр, — вдруг говорит внучка Яги. — Ты уж прости, если обидела.

Вот уж не ожидал! Меня? Обидеть? Да куда ей!

— Какая там обида! — пожал я плечами беспечно. Как-то уж слишком беспечно… Что?! Обидела? И вправду?.. Да быть не может…

— Глянь, хозяин, — подает голос Храп. — Близко уж Кощеев терем!

— И где, интересно, костры до небес? Где чаны стоведерные со смолой кипящей? Где ножи булатные, в крови закаленные? — бормочу я.

Сзади Середа вцепилась крепче.

— Всегда такой кровожадный?! — спрашивает.

— Это шутит он, — отвечает Храп за меня. — Мы же были здесь уже. В прошлый раз он спрашивал, где колья с черепами и заборы из костей добрых молодцев, Кощеем замученных. Это всегда он так. А я седею с него. Особенно, когда песни петь начнет…

— Не мог бы чего получше о хозяине сказать? — смеюсь я.

— Не мог бы, — доволен Храп. — Я тебе не зеркальце колдовское, чтоб приятное говорить…

Середа сзади хохотом зашлась.

— Ты чего? — спрашиваю.

— Да вот представила, как ты, Яр, у зеркала спрашиваешь! — всхлипывает ведьма.

— Это какое зеркало-то… это которое — "свет мой зеркальце, скажи"? "Я ль на свете всех белее" и все прочее, да?! По шее бы тебе, Храп, за такое надавать!

— …А я конь верный, боевой, — продолжает эта скотина, — я тебе честно говорить должен! Чтоб знал о себе всю правду!

— Я тебе потом такую правду скажу — уши отсохнут!

— А какие песни поешь? — вдруг спрашивает Середа, меня от мысли о страшной мести коню отвлекая.

— Да одну он поет, постоянно! — снова влезает Храп. — Про поле это треклятое!

— "Полюшко-поле", да? — оживилась ведьма. — А полностью помнишь?

— Мне обычно и половины хватает, чтоб конь волком взвыл! — отвечаю я радостно.

И ка-а-ак грянем на два голоса, вопли Храпа мигом перекрыв:

— Э-э-эх, по-о-олюшко-по-о-оле-е!

Эх, хорошо! Так к крыльцу Кощеева терема и приблизились, увлекшись.

— Кто же это так складно поет? — раздается голос озорной, из верхнего окна хозяйка наполовину свесилась, улыбается. — Светояр, друже! Синячишко-то подзажил? А песню ты все только до половины знаешь?

— И тебе долго здравствовать, Елена Гордеевна! — отвечаю я. — Вижу я, и замужество твоего нрава не исправило.

Как засмеется Елена — будто колокольцы маленькие звенят. А тут и двери и открылись.

— А она мне, — говорит Кощей, на порог выходя и на Елену кивая, — и такая люба…

Стоит Кощей — я удивляюсь. Я его, признаться, так и не видел ни разу. Когда за Еленой пришел, тот в отъезде был. Оказывается, не страшен. Худ, будто жердь, костляв, волосы седые совсем, но глаза-то живым огнем горят, морщин почти нет, да и голос звучный, сильный. Чуть не ляпнул: "Ты Кощей?", спохватился вовремя.

— Кощей, Кощей, ты не удивляйся, — чародей — мысли читает. — Заходи в дом, гостем будешь. Хоть и вышла тогда у вас ссора с женой моей, да и с царем заодно — а надеюсь, зла не держишь. Мне же на тебя злится и вовсе не с чего. Ты прям как Лют мой, воин верный, неудивительно, что сдружились…

Середа из-за плеча высунулась, смотрит во все глаза на кудесника.