Пётр Бормор - Книга на третье

• Название: Книга на третье
• Автор: Пётр Бормор
• Жанр: Юмористическая проза
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-9689-0142-2

В третьей книге Петра Бормора неспроста собраны сказки про людей, драконов, героев и многих-многих других существ. С виду все они разные, но если присмотреться повнимательнее — почти в каждом можно узнать самого себя.

Оформление обложки и иллюстрации Владимира Камаева.

---

— Ой.

— Вот то-то же.

— Погоди. Но ведь если я отрекусь, они тем более никогда не поверят…

— О, в этом-то самая изюминка! Официально ты отречешься. А на выходе тихонько скажешь (но так, чтобы тебя обязательно кто-то услышал!): «А всё-таки она вертится!»

— Не понимаю. А это зачем?

— Да затем, чтобы эта фраза уже назавтра разошлась по всему городу. И чтобы все шептались, как ловко ты провел глупую Инквизицию. Ну а когда симпатии народа будут на твоей стороне — твоя правота станет очевидна всем. Как бы абсурдна она ни была.

* * *

— Поздравляем! Вы — десятимиллионный житель планеты и имеете право на специальный приз. Любое желание!

— Любое?

— Да.

— Эээ… хм. Я бы хотел подумать…

— Отлично, записано! Итак, Соломон Давидович, Вы выбрали свой выигрыш.

* * *

Жила-была маленькая девочка. А у неё, как водится, были папа-мама.

Папа-мама говорили девочке: «Не ходи, девочка, в темный лес, там тебя волк покусает!»

Но девочка спокойно ходила в темный лес гулять, и никто её ни разу не укусил.

Папа-мама говорили: «Не купайся, девочка, за буйками, на тебя нападет акула и съест!»

Но девочка всякий раз заплывала за буйки и никаких акул не встречала.

Папа-мама говорили: «Не качайся, девочка, на стуле, упадешь, зуб сломаешь!»

Девочка качалась на стуле, упала и сломала зуб.

Потому что родители не всегда ошибаются, иногда они бывают правы. Через два раза на третий.

* * *

Вообще-то, у сказочной девочки были и папа, и мама. Но однажды пришли добрые феи и стали ее расспрашивать:

— Девочка, а девочка? Мама тебя не бьет, не обижает?

— Нет, что вы!

— А папа тебя не бьет? Окурки о тебя не тушит?

— Папа вообще не курит.

— И не бьет? Совсем? А если подумать?

— Совсем не бьет.

— Не бойся, девочка, отвечай честно, тебя никто не обидит. Вспомни, может, родители тебя все-таки бьют?

— Да не бьют они меня!

— А может, мама тебя в холодный чулан запирала?

— Нет…

— А может, папа головой в унитаз макал?

— Да не было ничего такого! — в слезах закричала девочка.

— А почему же ты плачешь?

— Отстаньте от меня! Родители меня любят, ясно вам?

— Ах, лю-ю-юбят?! — добрые феи многозначительно переглянулись. — Ну, всё ясно. Не переживай, девочка. Мы заберем тебя от родителей. Тебя будет воспитывать замечательная приемная мать.

Они обняли девочку за плечи и ласково погладили по голове.

— Мы обещаем тебе, что там тебя никто никогда любить не будет.

* * *

— Да вы разве ж люди? Вот были люди в наше время! А вы… тьфу на вас!

— Дядя, да ты чего?

— А того! Ты на корове пахал? Ты хоть раз эту самую корову вообще видел?

— Ну, видел…

— Не дерзи! Мы в твои годы питались картофельными очистками, и еще радовались, что хоть это есть. Суп из клейстера варили! А потом еще шли и работали по двадцать часов в сутки. Что, слабо?

— Ну так а зачем?..

— Конечно, «зачем»! Вам не надо думать о хлебе насущном, родители всё готовое купят. Шмотья полный шкаф, а запросы какие! И то вам не так, и это не эдак, и на всё своё мнение…

— А что, нельзя иметь своего мнения?

— А ты сначала, как мы, перетерпи нужду и лишения, зубами выгрызи своё право на светлое будущее, пальцами выцарапай — вот тогда и качай права.

— Дядя, так ведь сейчас нет голода и нужды. Что же делать?

— А ты не ищи легких путей! Мы в твои годы умели сами создавать себе трудности.

* * *

Монолог

— Да разве ж вы можете представить, как мы жили? На коровах пахали! Суп из клейстера варили! Картофельные очистки ели только по праздникам! И в школу за пять километров в гору зимой ходили, пешком! При том, что валенки были — одна пара на пять человек. Вам такое, небось, и не снилось!

Диалог

— Да разве ж вы можете представить, как мы жили?

— А как?

— На коровах пахали!

— Значит, была у вас корова. У нас вот нету.

— Суп из клейстера варили!

— О, значит, и огонь у вас был…

— Картофельные очистки ели только по праздникам!

— А мы их и по праздникам не едим…

— И в школу за пять километров в гору зимой ходили, пешком!

— А мы за пятнадцать.

— При том, что валенки были — одна пара на пять человек.

— Шикарно. У нас на пять человек всего один валенок.

— Вам такое, небось, и не снилось!

— Да где уж нам… Разве ж у нас есть время поспать?

Трилог

— Да разве ж вы можете представить, как мы жили?

— А как?

— Как это — представить?

— На коровах пахали!

— Значит, была у вас корова. У нас вот нету.

— А нам и незачем, мы молоко в магазине покупаем.

— Суп из клейстера варили!

— О, значит, и огонь у вас был…

— Ну да, микроволновку, как у нас, тогда еще не изобрели.

— Картофельные очистки ели только по праздникам!

— А мы их и по праздникам не едим…

— Конечно! Делать нам нечего, только всякую гадость жрать.

— И в школу за пять километров в гору зимой ходили, пешком!

— А мы за пятнадцать.

— Это же не обычная школа, элитарная! Мы туда на машине ездим.

— При том, что валенки были — одна пара на пять человек.

— Шикарно. У нас на пять человек всего один валенок.

— Раритет. Память о прадедушке.

— Вам такое, небось, и не снилось!

— Да где уж нам… Разве ж есть время поспать?

— Когда можно вместо этого в Интернете потрепаться?

Эпилог

…………?

* * *

— Кукушка, кукушка, сколько мне лет осталось?

— Издеваешься? — нахмурилась кукушка.

— Да где уж мне… — вздохнул Агасфер.

* * *

— Капитан, как же так? — кричали с борта вслед отплывающей шлюпке. — Вы же должны оставлять корабль последним?!

— Вы и есть последние, — ответил капитан, усердно работая веслами. — Я оставляю корабль вам.

* * *

— Питек, ты где?

— У-у-у… — раздалось из ветвей.

— Питек, слазь с дерева, не валяй дурака.

— У-у-у…

— Так, признавайся, что ты натворил? Почему прячешься?

— У-у-у…

— Нет, что-то ты всё-таки натворил! Тебя совесть мучает, да?

— У-у-у…

— А ну-ка! Ты что, ел от тех плодов, от которых тебе запретили есть?

— У-у-у…

— Ну и как? Живот болит?

— Ы-ы-ы…

— А ведь тебя предупреждали!

— У-у-у…

— И не стыдно тебе?

— Э-э-э…

— Питек! Когда ты уже наконец поумнеешь? И начнешь слушаться старших?

Вместо ответа с дерева прицельно упал перезрелый банан.

— Вот, значит, как?

— У-У-У!

— Питек! Ну будь человеком!

…и это проклятие действует до сих пор.

* * *

— Ну хорошо, Василиса, — сдался Кощей. — Только тебе расскажу. Смерть моя на острие иглы.

— А игла?

— Игла, игла… А, ну конечно! Игла в утке… то есть в яйце, но яйцо в утке. А утка в зайце.

— А заяц?

— Кажется, в сундуке. А сундук… — Кощей наморщил лоб, мучительно вспоминая. — Вот елки-палки, куда же я сундук-то засунул?

* * *

Сидит Кощей Бессмертный на своем троне, в носу ковыряет, а в глазах — тоска.

Вбегает добрый молодец.

— Ага! Ну всё, Кощей, вот она, смерть твоя! — и яйцо хрустальное показывает.

— Брешешь, небось? — усомнился Кощей.

— Зуб даю! Она самая, смерть твоя.

Размахнулся — и разбил яйцо об пол. Посмотрел Кощей на осколки печально.

— Дурак ты, Иванушка. Смерть мою зачем-то разбил…

Слез с трона, достал метелку и совок, смел осколки.

— И что у тебя, Иванушка, за идеи странные? Третий раз ты меня убить пытаешься. Ну, в первый раз я тебя простил, хотя ты мне своим Кладенцом всю мантию изрезал в семнадцати местах. Бывает, с кем не случается. И во второй раз простил, когда ты с той дурацкой иголкой приперся. Ну с чего ты взял, объясни мне, что я помру, если мне ее в задницу воткнуть?! Пошлые у тебя шуточки, Иванушка. Плоские, да-с! А теперь ты тут старинный хрусталь бьешь — и опять без толку…

Высыпав осколки в мусорное ведро, Кощей опять взгромоздился на трон.

— Ладно, шут с тобой, на этот раз тоже прощу. Но больше чтоб я тебя не видел, халтурщик!

— Но, батюшка-Кощей, я же… Ну вот как есть был уверен! Мне Баба-яга сказала…

— Твоя Баба-яга — выжившая из ума старуха со странными фантазиями. Ладно, ступай с глаз моих долой, не нужен ты мне боле.

Когда огорченный Иванушка ушел, Кощей еще немного посидел в расстроенных чувствах, а потом отправился к Василисе в покои.