Даг Батчелор - Самый богатый пещерный человек

• Название: Самый богатый пещерный человек
• Автор: Даг Батчелор
• Издательство: «Источник жизни»
• Жанр: Религия
• Год: 2010
• ISBN: ISBN 978–5–86847–699–0

Отец этого подростка был миллионером, а мать работала в шоу–бизнесе, так что у Дага Батчелора было все, что можно купить за деньги, все, кроме счастья. Он дрался в школе, употреблял наркотики и всерьез подумывал о самоубийстве.

Повзрослев, Даг опротивел самому себе. Он был убежден, что жизнь не имеет смысла, поэтому стремился развлекаться и получать как можно больше удовольствий. Но его искания на этом не закончились, и, хотя отец Дага владел яхтой, самолетом и собственной авиалинией, было время, когда молодой человек искал пищу в мусорных баках. Счастье, к которому он стремился, ускользало от него, пока однажды домом Дага Батчелора не стала пещера: именно там он начал читать запыленную Библию, оставленную в пещере в горах возле Палм Спрингз его предшественником — таким же, как и он, искателем счастья.

История Дага Батчелора в изложении М. Такер

---

Он вырос в баптистской семье, где ему всячески навязывали веру. Конечно, родные и друзья делали это из лучших побуждений, но папа не пожелал иметь ничего общего с религией. Его первая жена и маленький сын погибли в автокатастрофе, и это уничтожило ту крупицу веры, что в нем была. С тех пор отец считал себя агностиком.

Холодный ветер вернул меня из воспоминаний в реальность. Стоя на самом краю крыши, я наклонился вперед, надеясь, что следующий порыв ветра сдует меня, избавив от необходимости собираться с мужеством и прыгать вниз. И в этот момент мне вспомнилась газетная статья о человеке, который упал с восьмого этажа. Он потерял руку и сломал позвоночник, но не умер. А что, если и я не умру? А вдруг я останусь калекой и буду постоянно мучиться от боли? Сама мысль об этом заставила меня содрогнуться!

Но сдерживало и кое–что еще: любопытство. Умерев сегодня, я, возможно, упущу нечто важное, что произойдет завтра. А раз так, то может быть, мне стоит остаться?

Что хорошо в самоубийстве, так это возможность отложить его. Несколько лет спустя я сказал об этом маме, когда она позвонила и сообщила, что собирается покончить с собой. Мои слова спасли ей жизнь.

Я отошел от края крыши и присел подумать. В моем сознании всплыли слова из рекламного ролика: «Вы живете только один раз. Старайтесь взять все от жизни». Мне понравилась эта идея. Я принял решение брать от жизни все и наслаждаться, как только смогу. А когда это надоест, совершу что–нибудь великое. Зачем умирать, приняв снотворное или бросившись с крыши дома, когда можно уйти не с горькими жалобами, а с триумфом?

Глава 2 Военное училище

Едва у меня начинались серьезные неприятности в школе, как мама тут же переводила меня в другую. Так она старалась помочь мне. За девять лет я сменил четырнадцать школ. Если бы только родители поняли, что мое плохое поведение на самом деле было попыткой завоевать их любовь и внимание, все сложилось бы иначе! Но каждый из них был занят прежде всего не детьми, а своей жизнью. Я все время попадал в истории и в конце концов полностью утратил контроль над собой. Чем больше школ я менял, тем хуже учился. Без сомнения, мне не хватало дисциплины и организованности. Однажды к нам заглянула Милли, мамина подруга.

— Я собираюсь проведать сыновей в военном училище, — сказала она. — Почему бы и тебе не съездить туда со своими детьми? Составишь мне компанию, а мальчикам интересно будет посмотреть училище. Правда, ребята? — обратилась она к нам с Фальконом.

— Конечно, — нехотя ответили мы.

Я помнил, как меня водили на занятия в военное училище Блэк Фокс в Калифорнии. Мне было всего пять лет, и я считался там младшим кадетом. Воспоминания остались довольно приятные, и я решил, что можно посмотреть это училище.

— Это лучшее военное учебное заведение в нашей стране, — с гордостью рассказывала Милли, когда мы уже ехали в машине. — Сюда, в военное училище Нью–Йорка, направляют детей со всего мира.

Даже в самых смелых мечтах я не мог представить себе такую школу. Просторные зеленые лужайки сменяли пестрые клумбы. Каменные здания были увиты плющом. За спортивной площадкой находились футбольное поле с трибуной для зрителей и самый большой крытый бассейн, какой я когда–либо видел. Но больше всего меня поразил огромный спортивный зал. На одной его половине ребята занимались борьбой, а на другой две команды оживленно играли в баскетбол. Я заглянул через боковые двери и увидел, как парни тренируются с боксерскими грушами, играют в настольный теннис, занимаются тяжелой атлетикой и всеми замечательными видами спорта, о которых я только слышал. Все это было так непохоже на огражденные металлической сеткой кирпичные здания, где я учился в Манхэттене. Дорожки там были асфальтированные или цементные, на них не росло ни травинки, и, конечно, не было никаких клумб. Здесь же, помимо всего остального, меня очень впечатлили кадеты в красивой новенькой униформе, занимающиеся строевой подготовкой на плацу.

Может, мне и было сложно себя контролировать, но тупицей я не был и прекрасно понимал — все, что я тут видел, являлось результатом дисциплины, послушания и порядка. Что–то в моем сердце страстно желало именно такой упорядоченности в жизни.

— Мама, я должен здесь учиться! — заявил я, едва мы вернулись домой. — Я все время попадаю в какие–нибудь неприятности и ничего не учу. Это училище — то, что мне нужно!

— Ну, Даг, даже не знаю… — ответила мама. — Это дорого, и я не уверена, что ты впишешься в такую жесткую программу. Там нужно весь день исполнять приказы. Это военное училище.

Я не мог упрекнуть ее за такие сомнения. До сих пор у меня действительно ничего не получалось, и кто мог сказать, будет ли иначе на этот раз?

Вечером того же дня мы все сидели перед телевизором и ели мороженое, я и мама курили гашиш, но мои мысли занимало военное училище, и я вновь заговорил с мамой.

— Пожалуйста, мамочка, — умоляюще попросил я, — спроси, что думает папа. Возможно, это мой последний шанс добиться в чем–то успеха.

— И про меня тоже спроси, — добавил Фалькон, когда телепередачу прервала реклама. — Узнай, не сможем ли мы оба учиться там.

Вдруг мамино лицо просияло, и я понял, что ей пришла в голову какая–то идея.

— А давайте обратимся к планшетке для спиритических сеансов! — воскликнула она.

Хотя у мамы не было определенных религиозных убеждений, она была склонна к оккультизму. Многие из ее друзей по шоу–бизнесу увлекались астрологией, хиромантией и спиритическими сеансами. Мама склонилась над планшеткой, а мы с братом для начала задали ей несколько простейших вопросов. Затем все трое осторожно положили кончики пальцев на индикатор, и мама спросила:

— Отправить ли Дага в военное училище?

Мы ждали затаив дыхание. Стрелка медленно повернулась и указала на слово «да». Для меня в этом не было ничего сверхъестественного — я слегка подтолкнул ее.

— Отправить ли Фалькона в военное училище? — задала мама следующий вопрос. Планшетка немного повернулась, а затем медленно переместилась к слову «нет». А потом произошло что–то удивительное — стрелка двинулась по алфавиту, и получилось слово «оружие». Мы переглянулись.

Я знал, что на этот раз никто не помогал ей, и не мог понять, как такое произошло. Однако маму это не обеспокоило. В тот же вечер она позвонила отцу. Не сразу, но все–таки он согласился дать мне возможность попробовать и обещал выслать деньги, чтобы оплатить эту новую рискованную затею.

В общежитие меня поселили сразу после нового года. Я осторожно разложил свои вещи по ящикам, а рубашки и пальто повесил в шкаф. «Они удивятся, когда увидят такую аккуратность», — удовлетворенно подумал я.

Но я даже не представлял, как сильно ошибался. Для каждого предмета было свое место, и каждая вещь обязана быть именно там, где положено. Существовали правила о том, где и в каком порядке должна висеть одежда, а также правила о том, как и куда складывать свои книги. Были даже правила, определявшие, каким именно образом должно быть сложено наше нижнее белье и в каком ящике лежать!

При любом удобном случае новичков вроде меня высмеивали. Нас часто останавливали в коридоре те, у кого были погоны, и заставляли стоять перед ними по стойке смирно, изо всех сил выпятив подбородок, и повторять: «Новичок — это отброс общества, сэр». Причем слово «сэр» нужно было повторять после каждого слова: «Новичок, сэр, — это, сэр, отброс, сэр, общества, сэр». И все это нужно было произнести прямо в лицо. Если скажешь что–то не так — приходилось повторять снова, что часто и случалось.

Наш день начинался рано — подъем был в шесть утра, и мешкать не стоило. Построение на плацу ровно в шесть тридцать, а до этого нужно обязательно принять душ. Если зимой мы, торопясь на плац, не успевали как следует высушить волосы, они превращались в сосульки прямо на голове. Даже если кадеты задерживались лишь на секунду, это все равно считалось опозданием и влекло за собой соответствующее наказание.

После построения мы спешили убрать в комнатах. Их всегда проверяла специальная комиссия. Если она решала, что убрано недостаточно хорошо, постель ученика сбрасывали с кровати, а в комнате переворачивали все вверх дном, и бедняге приходилось начинать заново. Покрывало должно было быть натянуто так туго, чтобы монетка отскакивала от него. Но обязанность прибирать комнату не оправдывала опоздания. Мы строем ходили в столовую и строем возвращались обратно.

Телесные наказания применялись без раздумий. Проводили их обычно учителя, чаще всего — опытные офицеры. Хорошо помню, как учитель в первый раз велел мне встать и наклониться на парту. Он снял свой армейский ремень с металлическими кольцами и стал лупить меня по мягкому месту. От первого удара я вскрикнул, подскочил вместе со своей партой и врезался в две другие. Класс взорвался смехом. Мне было всего одиннадцать, а учитель, наказывая меня, повторял: «Теперь ты мужчина». Первое время я плакал, звонил домой и жаловался, но быстро отучился это делать, потому что тех, кто так себя вел, школа поднимала на смех.