Бель де Жур - Интимный дневник. Записки Лондонской проститутки

• Название: Интимный дневник. Записки Лондонской проститутки
• Автор: Бель де Жур
• Жанр: Эротика

Бель де Жур - в переводе с французского "дневная красавица", литературный псевдоним элитной лондонской проститутки. Ее блог вызвал бурю эмоций у читателей и позже стал книгой, в которой она рассказывает свою историю.

Пылкая, но рассудительная молодая англичанка, окончив университет, приезжает в Лондон и, не найдя работы по специальности, устраивается в агентство интимных услуг девушкой по вызову. С юмором и предельной откровенностью она описывает подробности личной жизни - спортзал, пабы, трусики, макияж, умные книжки и, конечно, многочисленные мужчины, такие же жадные до сексуальных развлечений, как и она.

---

—    Ни о чем, — ответила я. Он гладил меня рукой по щеке, потом вдруг рука его замирала, и я уже знала, что сейчас последует сильная пощечина, обжигающая боль, от которой на глаза наворачиваются слезы, и потом щека начинает пылать, будто к ней приложили горячий утюг. В голове и вправду остаются только эти ощущения. Было очень больно, но боль была какая-то странная, она не влекла за собой ни обиды, ни злости, ни страха. Эта боль была чиста, она возбуждала, как и любое другое физичес­кое прикосновение. Она была подобна оргазму, в кото­ром забываешь о себе, о своем партнере, обо всем мире.

—    Может, ты на меня сердишься?

—    Нет.

У меня дома В. был только раз. Он хлестал меня плет­кой сначала через рубашку, потом без нее и остановился только, когда пошла кровь. В душе наверху он облил меня мочой с ног до головы, потом заставил меня встать на четвереньки и уткнуться лицом в лужу, а сам в это время шлепал меня по заднице. Потом кончил мне прямо в лицо, взял зеркало и поднес к нему.

—  Ты очень красивая, — вздохнул он.

Я едва разлепила глаза; их щипало от спермы и мочи: из зеркала на меня смотрела сидящая на корточках на белом кафельном полу девица с красными щеками. Это выглядело действительно здорово. Совсем не то, что на обложках всяких там глянцевых журналов. Я широко за­улыбалась.

Уехав на каникулы в Шотландию, я тайно слала В. пись­ма. «За обедом думала о тебе, вспоминала твои длинные руки», — писала я в первом, пробном письме. В очеред­ном: «В следующий раз, как приедешь ко мне, не забудь прихватить фонарь и веревки, те самые».

А последнее письмо я написала утром, а накануне была холодная ночь, мошкара ела меня живьем, я стояла на улице, прижав мобильник к уху, а В. со смаком и с по­дробностями сообщал мне, что он собирается проделать со мной в следующий раз. «После того как ты рассказал, как станешь бить меня и издеваться надо мной, я верну­лась домой с насквозь мокрыми трусами». Да, я все еще была влюблена в другого, но тот был красавчик, как кар­тинка с обложки журнала, и весь такой благородный и смирный. Он даже ни разу не слышал, как я писаю, — какое там пачкать мне лицо какашками, слабо ему будет.

А наши отношения с В., похоже, завязались в такой тугой узел, что будущее у них было темно: узел этот надо было не то что разорвать, а перерубить как можно ско­рее — иначе нас обоих неизбежно когда-нибудь застукают и упекут в тюрьму. Был, конечно, еще вариант, совсем уже жуткий: женитьба и скучное существование до конца дней своих где-нибудь в пригороде. В. такая перспектива, мягко говоря, не нравилась, и как-то вечером мы потолко­вали как следует и в конце концов вынесли нашему рома­ну смертный приговор. И тогда я изящным движением руки, как в какой-нибудь мелодраме, влепила ему крепкую пощечину.

— Тебе, между прочим, всегда хотелось это сделать, с самой нашей первой встречи, — сказал он.

Но я не сразу перестала испытывать к нему свое стран­ное желание. Прошло две недели, и я не удержалась и послала ему сообщение: «На моей левой груди все еще видны следы твоих ногтей. Скучаю».

vendredi, le 12 decembre

Вчера вечером позвонил мой Мальчик. Наконец-то. Как обычно, он очень сексуально хныкал и скрежетал зубами, жалуясь на нашу несчастную судьбу двух влюбленных, разделенных огромным расстоянием.

Потом разговор принял более прозаический оборот.

—   На этой неделе мой папа на пару дней приедет в Лондон.

—   Зачем?

—   Курсы повышения квалификации. Он их страшно боится. А еще он терпеть не может Лондон. Говорит: что там делать, сидишь один в городе, как сыч, пойти не к кому.

У меня сразу в голове мелькнуло: ой-ой-ой, а что если ему придет в голову заказать девушку? А вдруг он позво­нит в мое агентство?

—   Да не волнуйся ты, не умрет же он, в конце концов. Твой папа отличный мужик, неужели во всем городе не найдется никого, с кем он мог бы пообщаться, сходить куда-нибудь? — Боже, не дай ему позвонить в агентство. И, пожа­луйста... я понимаю, что хочу слишком много... но пожалуй­ста, если позвонит, Господи, сделай так, пусть это будет дру­гая контора. — А почему твоя мать с ним не съездит?

—   На этой неделе она занята.

Черт побери. Умом я понимаю, что статистически это почти невероятно. И все-таки, у меня ж в последующие два дня целых три вызова, и я не могу не думать об этом. Если годы и научили меня кое-чему, так это вот чему: а) люди только и делают, что вруг, хитрят и надувают друг друга; б) звезды всегда выстраиваются так, чтобы мне было плохо.

samedi, к 13 decembre

Вчера вечером ездила по вызову в Бедфорд. Обратно едва успела на последнюю электричку. На платформе было почти совсем пусто: только какой-то моложавый интелли­гент в очках, кроссовках и наушниках да несколько оди­ноких женщин. Интересно, с работы они возвращаются, что ли, а если с работы, то что это за работа такая, если уже так поздно? Поезда проносились мимо без остановки, и мне казалось, что ждем мы уже здесь целую вечность.

Потом, уже когда мы тряслись в вагоне, на одной из остановок ворвалась группа подростков. Все были пьяны и что-то орали охрипшими голосами, только один обра­тил на меня внимание. Остальные приставали к какому-то толстому парню из их же компании. Они отобрали у него ботинок и теперь дразнили, перебрасывая его один друго­му, игра отвратительная и жестокая. Игра закончилась тем, что обувку его выбросили в окно, в проходящий мимо поезд. Он стал орать, как бешеный, набросился на двоих других. Вышли они, слава богу, в Харпендене, и до самого Кентиш-таун вагон оставался совершенно пустым.

Сама не знаю, почему, но на душе у меня было как-то необыкновенно хорошо, я была почти счастлива, мне не захотелось ловить такси, и я пошла пешком. И было со­всем не страшно, я не боялась пьяных идиотов на улицах, и перспектива долго идти на моих высоченных каблуках тоже не пугала... Впрочем, когда всю сознательную жизнь проходил на высоких шпильках, лондонские тротуары уже не пугают. Я привыкла отшивать клеящихся бездельни­ков, у меня в этом деле такой опыт, что я, наверное, могла бы написать трактат на эту тему. Я даже запела что-то вслух, что-то про двух любовников, которые и после смер­ти хотят друг друга. Мимо меня прогрохотало несколько пустых ночных автобусов. Какой-то тип на велосипеде, проезжая мимо, не удержался от восхищения: «Вот это ножки!» Он притормозил и оглянулся через плечо, чтобы увидеть мою реакцию. Я улыбнулась и поблагодарила. И он покатил дальше.

Воздух был чист и свеж. Я подняла голову и с удивлени­ем увидела, что все небо усыпано звездами.

dunanche, к 14 decembre

Позвонила начальница и сообщила: для меня есть кли­ент, в районе вокзала Ватерлоо.

— Этот джентльмен, он, ну о-о-очень приятный такой, — сообщила она.

Я решила одеться во все белое, главным образом, пото­му что у меня была еще ненадеванная, совсем новая кру­жевная баска, а еще потому, что у меня не осталось ни одной хорошей пары чулок. Он заказал целых два часа. Это можно было понять двояко: либо он желает что-ни­будь необычное, либо хочет просто поболтать, излить, как говорится, душу.

Оказалось второе. Я постучала в дверь медным моло­точком, и мне открыл спортивного вида мужчина. Немо­лодой, но и не очень старый. Тонкие губы, по обеим сторонам рта глубокие характерные складки. Дом очаро­вательный, прекрасно обставлен. Я старалась не особенно смотреть по сторонам: не дай бог, подумает, что я оцени­ваю его интерьер и прикидываю, что стибрить. Мы сиде­ли и пили прохладное шардоне, рассуждали о султане Брунея и его страсти к азартным играм, слушали музыку. Так и прикончили целых две бутылки.

—   Я полагаю, вам интересно знать, когда же мы пере­йдем к самому главному, — улыбнулся он.

—   Да. — Я посмотрела на него снизу вверх — я сидела на полу босиком. Он наклонился и поцеловал меня. Было такое ощущение, словно это поцелуй во время первого свидания. Пробный, так сказать. Я поднялась и стала че­рез голову стаскивать баску.

—   Останься так, — сказал он, ласково касаясь моих ног и бедер. Тонкая ткань шуршала под его пальцами. Он тоже встал, повернул меня к себе спиной и наклонил над столом. Губы его прижались к вставке на моих трусиках, и сквозь ткань я ощутила горячее его дыхание. Он снова встал и натянул презерватив. Потом сдвинул полоску тка­ни в сторону и вошел в меня сзади. Кончилось все очень быстро.

—   Когда в следующий раз у меня будут каникулы, дет­ка, я возьму тебя с собой, — сказал он. — Ты вполне заслу­жила, чтобы увезти тебя из этого города.

Я в этом сомневалась, но все равно, слышать такие слова было приятно.

У него была гигантская ванна и полно мягких, пушис­тых полотенец, и потом еще целый час мы пили вино и заедали чипсами, пока не настало время мне уходить. И еще одна странность: мне показалось, что такси появилось что-то уж подозрительно быстро. Он спросил мое настоящее имя и телефон, чтобы можно было позвонить, минуя агент­ство. Я колебалась — это против наших правил. Но, с дру­гой стороны, начальница сама мне говорила, что многие девушки так делают. Я дала ему номер и послала началь­нице письменное сообщение: еду домой.