Филип Янси - Что удивительного в благодати?

• Название: Что удивительного в благодати?
• Автор: Филип Янси
• Издательство: Триада
• Жанр: Религия
• Год: 2007
• ISBN: ISBN 5–86181–326–4

Филип Янси пишет для журнала «Христианство сегодня». Он автор одиннадцати книг, в числе которых «Библия, которую читал Иисус», «Иисус, Которого я не знал», «Что удивительного в благодати?», «Много шума из–за церкви», «Ты дивно устроил внутренности мои», «По образу Его». Его отличает честный и вдумчивый взгляд на мир, церковь, жизнь христианина. Он не боится называть вещи своими именами и поднимать вопросы, которых принято избегать.

Эта книга шокирует. О чем она? О благодати, грехе, прощении. О тех вопросах, которые не может не задавать себе верующий человек. В христианстве много говорят о спасении, но часто замалчивают благодать. Это и не мудрено: мы живем в безблагодатном мире, в котором помнить о благодати каждый день противоестественно для современного человека. Автор проводит нас через все парадоксы и алогичности благодати и показывает: только приняв Божью благодать можно по–настоящему стать человеком.

---

Что удивительного в благодати?

Предисловие ко 2–му русскому изданию

Среди историй из этой книги есть одна, которая произошла со мной в Москве, в здании бывшего КГБ на Лубянке. До нее мне не доводилось видеть столь сильного проявления благодати в действии. Это была сцена примирения непримиримых, разыгравшаяся в самом, вроде бы, неподходящем для этого месте планеты.

Случилось это в 1991 году, когда в России началась эпоха перемен, породившая современную Россию. Во время путешествия я записал в дневнике такие слова: «Из притч Иисуса становится ясна одна истина: Бог там, где Его ждут. Бог не навязывает Себя ни людям, ни странам. Так было в Иудее в I веке. Так есть в XX веке. Оглядываясь на поездку, могу сказать, что одно впечатление перекрывает все остальные: никогда раньше я не наблюдал в людях такой жажды по Богу».

Многое произошло с 1991 года. Многое изменилось. В 2002 году я снова побывал в России. Вторая моя поездка совпала со взятием заложников в московском театре. Я увидел, как продвинулась вперед экономика. Правда, выиграли от этого не все россияне. Зато магазины ломились от товаров, дорогие машины летали по городу, огни реклам освещали вечерние улицы.

Я обратил внимание и на печальную статистику: в России сократилась средняя продолжительность жизни, уменьшилась рождаемость, возросло количество разводов и уровень алкоголизма. Российские друзья жаловались на грубость в метро, растущую преступность, страх перед СПИДом, коррупцию в правительстве.

Во время второго визита я записал в дневник другие строки: «Никогда раньше я не видел в людях такой жажды по благодати». Россия приняла на себя удары самых больших трагедий XX века. Во время Второй Мировой войны она потеряла больше людей, чем любая другая страна мира. В 1917 году революционные идеи перевернули страну. Потом народ испытал трагическое разочарование. При социализме шла борьба с религией. После перестройки распался СССР.

Но несмотря на все испытания, мне кажется, что у России есть огромное преимущество перед другими странами. И главный урок благодати, который преподала мне Россия, таков: Божий дар всегда дается незаслуженно, но получает его лишь тот, кто протянет к Богу раскрытые ладони. Западные страны одержимы экономической борьбой. Они создали культуру развлечений, в которой главенствуют кинознаменитости. В таких условиях люди перестают видеть свою нужду в Божьей благодати. Россия же, получившая суровые удары истории, стонущая от терроризма, ищет смысл жизни и живо ощущает собственную потребность в благодати.

Я молю Бога, чтобы Россия стала местом обильного излияния Божьей благодати, а потом рассказала о благодати всем нам — остальному миру. Благодать — самая главная сила во вселенной. Она сильнее ненависти. Она сильнее справедливости. Она сильнее закона всемирного тяготения. Пусть же верующие России станут тем светом, который высветит благодать миру.

Филип Янси

1. Последнее великое слово

Я знаю лишь то, что знают все: если благодать закружит меня в своем танце, я буду танцевать.

У. X. Оден

В книге «Иисус, Которого я не знал» я поведал одну историю, которая потом долго меня преследовала. Я услышал ее от друга, работавшего с «отбросами общества» в Чикаго:

Эта проститутка явилась ко мне оборванная, бездомная, больная, у нее не было денег, чтобы купить еды для двухлетней дочери. Сквозь слезы она призналась, что за деньги предоставляла свою дочку — двух лет отроду! — любителям извращенного секса. За час «аренды» она выручала больше, чем за ночь на улице.

— Приходится идти на это, — сказала женщина, — иначе не разжиться наркотиками.

Мне трудно было выслушивать грязные подробности ее рассказа. Помимо прочего, это влекло за собой юридические последствия — я обязан сообщать о случаях надругательства над детьми. Что я должен был сказать этой женщине?

Наконец я спросил ее, не пыталась ли она обратиться за помощью в церковь. Никогда не забуду, как изменилось ее лицо, какой откровенный и наивный ужас проступил на нем:

— В церковь! — воскликнула женщина. — С какой стати я пойду туда? Мне и так плохо, а они будут тыкать меня лицом в грязь.

В истории, рассказанной моим другом, поражает, как похожа эта женщина на другую блудницу, но та бежала к Иисусу, а не прочь от Него. Чем хуже на душе, тем больше тянет человека искать прибежища в Иисусе. Неужели Церковь утратила дар привечать страждущих? Падшие и отверженные, устремлявшиеся к Иисусу, когда Он жил на земле, не надеются сегодня получить теплый прием у Его учеников. Что же произошло?

Чем дольше я размышлял над этим вопросом, тем чаще повторял одно слово. Ключевое слово. Из этого слова родилась книга.

* * *

Будучи писателем, я целыми днями вожусь со словами. Играю в слова, прислушиваюсь к нюансам и обертонам. Раскрываю их, будто раковины устриц, пытаюсь вложить в них свои мысли. С годами слово может протухнуть, точно залежалое мясо. Смысл уходит из него. Возьмем, к примеру, слово «милость». Когда переводчикам Библии понадобилось обозначить высшую форму любви, они выбрали именно его. А ныне можно услышать пренебрежительное: «Я в ваших милостях не нуждаюсь!».

Меня притягивает слово «благодать», потому что из всех великих богословских понятий оно единственное не подверглось порче. Я назову его «последним великим словом», потому что в любой, самой расхожей фразе оно сохраняет некий отблеск изначальной славы. Это слово, как мощный водоносный слой, лежит в глубине нашей горделивой цивилизации, напоминая: все блага проистекают не из собственных наших усилий, а из Божьей благодати. Даже сейчас, как бы далеко мы ни зашли в своем секуляризме, мы продолжаем тянуться к этому источнику. Прислушайтесь, как мы употребляем слово «благодать» и родственные ему слова.

Люди благословляют еду, ибо хлеб наш насущный — дар Бога. Мы радуемся благородству хорошего поступка, благодарим за помощь, хорошее отношение именуем благосклонным, а хорошую погоду — благодатью. Во всех этих оборотах речи мне слышится детская, ничем не замутненная радость.

В английском языке слово «grace» многозначно. На богословском уровне это и «благодать», и «праведность», и «милосердие». Так называется благодарственная молитва. Так называются и фиоритуры, «дополнительные», «даровые» ноты — они добавляют мелодии изящества и шика. Разучивая сонаты Бетховена и Шуберта, я поначалу играл их без фиоритур. Соната кое–как складывалась. Но насколько лучше она звучала с фиоритурами! Словно пищу приправили пряностями…

Старые и новые значения слова «благодать» явно указывают на его богословское происхождение. Британские верноподданные обращаются к лицам королевской крови «Your Grace» («Ваша милость»). Студенты Оксфорда и Кембриджа получают «grace», освобождение от тех или иных экзаменов. Парламентский «act of grace» избавляет преступника от наказания.

Слово «grace» родственно латинскому «gratis» — «даром». Американские издатели присылают бесплатные номера журнала — «grace issues» — тому, кто подпишется на год. Разве не богословские понятия? «Grace period» — это отсрочка, которую банки, компании по прокату автомобилей и ипотечные компании предоставляют своим клиентам. Ничем не заслуженная милость…

И антонимы этого слова многое говорят о нем. В полемике противники утверждают, что оппонент «отпал от благодати». У нас это — расхожая фраза: «отпали» и Джимми Сваггарт, и Ричард Никсон, и О. Дж. Симпсон, не говоря уж о коммунистах. «Неблагодарный!» — поносим мы человека. Или хуже того: «Неблагородный». Если книга кажется нам уж вовсе безнадежной, мы назовем ее «бездарной», то есть посредственной, написанной без вмешательства «свыше». А больше всего мне нравится звучная латынь «persona non grata»: если иностранный гражданин не угодил правительству какой–то страны, его официально провозглашают «безблагодатным».

* * *

Такое множество значений слова «grace» в английском языке убеждает меня, что благодать есть нечто дивное, поистине — последнее из великих слов. В нем заключена вся суть Евангелия, подобно тому, как все солнце целиком отражается в капле воды. Мир, сам того не сознавая, истомился по благодати. Вот почему гимн «О благодать» оказался в числе десяти самых любимых песен даже через два столетия после создания. Когда наша цивилизация дрейфует, утратив устойчивость и сбившись с курса, этот гимн стал якорем веры.

Как фиоритуры, эти «даровые ноты» в музыке, благодать то нарастает, то почти иссякает. В одну ночь рушится Берлинская стена. Чернокожие ЮАР стоят в длинных, ликующих очередях, чтобы впервые отдать свои голоса на выборах. Ицхак Рабин пожимает руку Ясиру Арафату. Это благодать нисходит с небес. А потом Восточная Европа погружается в долгий и тяжкий процесс перестройки. Власти ЮАР ломают голову над тем, как управлять новой страной. Арафат едва спасается от пули. В Ицхака Рабина пуля попадает. Рассыпав напоследок угасающий свет, благодать, словно умирающая звезда, исчезает, растворяется в черной дыре «безблагодатности».