Олег Чигиринский - Госпожа Удача

• Название: Госпожа Удача
• Автор: Олег Чигиринский
• Издательство: ЛенИздат
• Жанр: Альтернативная история
• Год: 2010

1920 год. Части Красной армии практически сбросили в море армию барона Врангеля. До полной победы большевиков оставались считаные часы, но волею судьбы и желанием одного английского лейтенанта остров Крым так и не был захвачен красными. 1980 год. Вторжение войск СССР под видом мирного присоединения началось, и поражение островитян неизбежно. Против четырех дивизий крымчан разворачиваются три армии под советскими стягами. Но снова нашелся человек, не пожелавший сдаться...

---

В третьей ехал Беляев, командная машина которого была подбита еще в Евпатории.

— Стреляй! — заорал майор в шлемофон. — Стреляй, козел!

Стрелок не отзывался. Майор добрался до него и увидел, что парень убит.

— Ну, курвы! — зарычал он, выбросил труп с места наводчика, сел за пушку сам и открыл огонь.

А стрелял майор неплохо…

Когда с обеих сторон было подбито по 7-8 машин (за Беляевым числилось две), неприятель дрогнул. Подобрав уцелевших, беляки ретировались.

Майор сильно сомневался, что это полная и окончательная виктория. И, чтобы подтвердить либо развеять сомнения, выслал очередной разведдозор. На сей раз, учтя отрицательный опыт покойного Ахмерова — две машины, одна из которых должна держать вторую в поле зрения и, в случае чего, успеть смыться.

От колонны отделились БМП и БМД, покатили вперед. Остальные занялись ранеными.

* * *

— Они две машины в разведку послали, — доложил урядник Федотов.

— Первую пропустить, — распорядился Башенков. — Атаковать тогда, когда покажется вторая.

— Есть!

Ловушка была расставлена: на улицах спрятались танки, на окраине у дороги укрыли две «милашки».

Машина десантников въехала в Знаменское и добралась до центральной площади, где ее окружили танки. Морпехи попробовали было повернуть назад, но две ракеты пресекли на корню их намерение предупредить товарищей. Причем одна из ракет попала как раз в головную часть, разворотив рацию…

* * *

Знаменское, 1030

— «Оказалось в этой банке не мясо. Оказалась в этой банке салака…» — процедил сквозь зубы Оганесов.

Если он имел в виду, что они ожидали встретить в Знаменском БМП, а встретили танки, то попал в самую точку. Форменная салака.

Какой-то морпех выпустил очередь из пулемета в ближайший танк. Геройский поступок, но глупый. Кроме нескольких царапин на броне, танк никаких повреждений не понес, и ответного огня не открыл, а просто тронулся с места и наехал на БМП. Пнул ее носом и вмял в строй «соседок», сделав вдвое уже, чем планировали конструкторы. Экипаж еле успел выскочить.

Беляев выругался в последний раз и открыл люк БМД. Выразительным жестом бросил на землю автомат, вытащил пистолет и швырнул туда же.

— Сдаемся! — крикнул он.

Откуда-то сзади на броню головного танка влез усатый мужик с подбитым глазом.

— Кто такие?

— Командир 161-го гвардейского парашютно-десантного полка 102-й гвардейской Свирь-Петрозаводской воздушно-десантной дивизии майор Беляев.

— А, так это твой старший лейтенант у меня на гауптвахте загорает, — весело сказал мужик. — Командир казачьего полка Марковской дивизии есаул Денисов. Извиняй, что не так длинно.

* * *

— Бронемобильная бригада Алексеевской Дивизии оставила Белогвардейск около половины восьмого утра и была в районе Сары-Булата через час с небольшим…

* * *

Местность неподалеку от Сары-Булата, 30 апреля 1980 года, то же время

— Что это такое? — спросил подполковник Огилви у штабс-капитана Дановича.

Штабс-капитан переадресовал вопрос унтеру Зарайскому.

— «Язык», ваше благородие! — пожал плечами Зарайский.

— А по-моему, задница, — прокомментирвал подполковник. — Где вы его откопали?

— В кустах, ваше благородие. Справлял нужду. Большую. — Унтер улыбнулся, — Очень большую.

— Шутки в сторону, унтер, — одернул подчиненного Данович. — Продолжим допрос. Сколько «Градов» и сколько минометов? Каков боезапас? Он это может нам сказать?

— Сколько «Градов»? — унтер подкрепил вопрос подзатыльником. — Отвечать!

— Товарищи! То есть, господа! — толстый прапорщик переводил мокрые глаза с одного офицера на другого. — Я не знаю ничего! У меня жена, дети… — он зачем-то полез в карман, — Панченко моя фамилия, из снабжения, а больше — ничего… Господа офицеры… Ваше благородие!!!

— Прапорщик, — Данович скривился. — Ты можешь отвечать по существу, дубина? Сколько «Градов»?

— Н-никак нет, ваше благородие! — Панченко наконец-то нашел в кармане искомое и теперь тыкал его штабс-капитану. Это оказалась фотография полненькой миловидной женщины с двумя детьми по бокам. На фоне моря.

— Он еще и пьян? — Огилви повел носом. — Унтер, что за дерьмо вы сюда притащили? Больше прапорщиков «языками» не брать. И других засранцев — тоже не брать.

— Я к таким и в перчатках больше не притронусь, — пообещал унтер Зарайский. — Давайте, я лучше сам доложу. «Градов» там я насчитал пять, минометов — одна батарея, гаубиц-две. Лупят по Сары-Булату так, что только пыль летит. Наши, понятно, тоже в долгу не остаются. Но надо быстрее, потому что боезапас там на подходе. Вот я на карте отметил, что и как. В соприкосновение мы не вступали. Хотя очень хотелось. Потому что может это они — по радио?

— Вряд ли, — возразил Данович. — Им развлекаться некогда. Хотя, может быть, и они. Учитывая, что мы видели в Белогвардейске…

— Взять бы вот этого, — процедил Зарайский, слегка встряхивая пленника за шиворот, — Посадить перед микрофоном и пощекотать ножичком…

— Отставить, унтер! — рявкнул Огилви, видя, что прапорщик закатывается в обморок. — Ведите его к Галяутдинову, оформляйте и занимайте свое место в строю!

При слове «оформляйте», ошибочно принятом за «расстреляйте», прапорщик спекся окончательно. В полное сознание он пришел только день спустя, в лагере для военнопленных.

Незадачилвый «язык» перестал интересовать офицеров раньше, чем отзвучало «Да, сэр!» унтера Зарайского. Офицеры склонились над картой, обсуждая план взятия Сары-Булата.

План был прост, как постные блины. Ничего более сложного не было времени выдумывать: штурм авиабазы, на которой закрепились белые, уже начался.

Обе стороны дошли до той стадии ожесточения, когда человек не задумывается ни о чем, а просто палит по всему, что движется. И белые, и красные знали, что это последний штурм: на то, чтобы провести или выдержать следующую атаку, сил не хватит. Минометный обстрел занял пятнадцать минут, потом в пролом фронтом около 150 метров устремились БМД, а навстречу им дымными султанами рванули ПТУРы. Две машины загорелись, остальные преодолели полосу препятствий. Десантники, выскочив из машин возле вражеских окопов, бросились в жестокую рукопашную. Отряд штурмового резерва развернул вторую волну атаки, и белые неизбежно должны были быть сметены этой волной…

Рядовой Андрей Матюшенко из минометного расчета, оглохший от почти непрерывной стрельбы, измученный запахом пороховой гари и предельно уставший, все же сумел различить в орудийном громе какой-то посторонний лязг и скрежет…

Он оглянулся и прямо над собой увидел громаду пятидесятитонной махины, пушечное жерло и тяжелые резные траки…

В одуряющем ритме своей смертельной работы солдаты расчета не обратили внимания на его вопли — они их не слышали, — дергания за рукава и толчки. Они заметили танк только тогда, когда он шандарахнул из своей пушки по БМД. Минометный расчет бросился врассыпную, и вовремя: танк тронулся с места и покатил вперед, утопив их орудие в каменистой крымской земле.

Рядовой Андрей Матюшенко в панике не сориентировался и попал под следующий танк. Поначалу он не мог сообразить, что такое опрокинуло его на землю и держит за правую ногу. Он рванулся, попробовал освободиться, но тут стало темно, и, увидев над собой заляпанное грязью железное брюхо, Матюшенко все понял и закричал, прижимаясь к земле и весь скукоживаясь, чтобы не отдать железной твари больше ничего, кроме зацапанной ею ноги. Боль пришла не сразу — поначалу мозг отказывался воспринимать такое количество боли, врачи называют это шоком, но танк переползал через ногу солдата целую вечность, и за это время Матюшенко успел вспомнить, как в его детстве отец, везя их на машине куда-то, раздавил щенка. Маленький лохматый дурачок не старше двух месяцев от роду сам кинулся под машину, под заднее колесо, точно как Матюшенко сейчас, и папа его даже не видел, но они с мамой, сидя на заднем сиденье, ощутили мягкий и страшный толчок и короткое содрогание гибнущего собачьего младенца — сквозь машину, сквозь всю резину и сталь женщина и ребенок почувствовали это и вскрикнули оба, одновременно оглянувшись назад, на распластанное по дороге тельце… И тут танк наконец-то съехал с него и пришла боль — такая, которая не оставляет места ничему, кроме себя, и рядовой Андрей Матюшенко потерял сознание.

Младший унтер Ставро, водитель танка, ощутив перекат одного из траков через живое и зная, что он сбил человека, выметнул себе на колени все консервированные спагетти в томатном соусе, что он съел в Белогвардейске.

Это был первый человек, которого — как он думал — он убил. И никакого боевого воодушевления при этом не почувствовал. О Господи, где же взять силы убить еще нескольких, едва ли не глядя им в лицо?