Юрий Коринец - Володины братья

• Название: Володины братья
• Автор: Юрий Коринец
• Издательство: Детская литература
• Жанр: Детская проза
• Год: 1979

"Володины братья" — повесть об интересном и сложном мире подростка. Место действия — далекое уральское село.

---

Володя еще долго стоял с этим снежком, который он должен был в кого-то запустить — он уже забыл, в кого, — долго стоял; вокруг бегали, кричали, смеялись, а Володя все стоял, как во сне, ничего не соображая. Было это после одной из крупных Прокоповых пьянок, о чем вся деревня лясы точила…

…Преследуемый этими мыслями, дошел наконец Володя до заранее намеченного места. Высокое это было место на обрывистом берегу над рекой. Когда подходил, показалось в сумерках, что сидит посреди полянки на самом обрыве Алевтина… Володя даже вздрогнул. Но нет: откуда она могла здесь взяться? Конечно, это был корень! Полувысохший корень березы, похожий на согнутую девичью спину с копной волос на голове, — на верхушке корня еще кудрявилась листва. Володя опустился возле этого корня на траву. Ноги гудели от долгой ходьбы. Он скинул с плеча звякнувший о землю мешок. Высокое здесь было место, сухое. Река шумела глубоко внизу, в темных берегах, отсвечивая последним рассеянным светом скрывшегося солнца, потому что уже август и дело к осени. Уже смутно угадывалась по вечерам рыбья игра на поверхности воды. Но ловить Володя не стал — поздно, устал он очень от ходьбы, гудят ноги, спать хочется.

Даже есть Володя не стал. Отойдя в сторону, в кусты, подвесил на черной елочке мешок, натаскал в сумерках хворосту на открытое место, приладил сверху здоровое сухое полено, разжег костер. Пламя заплясало желтыми язычками, затрещало, и вокруг сразу стало темней. Очертания окружающих кустов и деревьев слились с небом. Тепло стало у костра, глаза слипались. Володя еще раз намазался диметилфтолатом, свернулся возле костра калачиком и сразу заснул.

Спал он сначала крепко и долго, согретый и освещенный костром, свернувшись калачиком на пустом бугре под бескрайним небом. Река баюкала его своим бесконечным бормотанием. Деревья и кусты обступили бережно Володю, как маленького спящего лесного своего бога. Это потому, что горел на бугре костер. Если б костер не горел, разбрелись бы кусты и деревья по сторонам. А оттого, что горел костер, объединяя вокруг себя светом темные силуэты, оттого и окружили они все так тесно Володю. Тесно и чутко окружили, плотным кольцом, прислушиваясь к его дыханию. Тихо было вокруг. Осеннее глубокое небо мигало бесконечными звездами: «Тс-с! Не будите Володю!» — «Не будем, не будем, не будем!» — шумела под берегом река. А деревья молчали. И ветер спал.

А потом проснулся Володин мозг, хотя сам Володя продолжал спать — спали Володины руки и ноги, и глаза спали, закрытые веками, и спали пушистые ресницы, спали родинки на левой щеке, только сердце не спало, и легкие, и кровь, которая неслышно шумела, как тысячи маленьких рек, обегая Володино тело с головы до ног, — а потом проснулся мозг, и в нем проснулась пугающая картина: Володя увидел себя в длинном полутемном коридоре — в бесконечном коридоре, заворачивающем куда-то в сторону.

— Где это я? — удивленно прошептал Володя проснувшимися губами, хотя сам спал крепко.

— Как где?! — ответили бесконечные стены, убегавшие вперед и назад. — Как где? Как где? Как где?

— Ну да: где?

— В гостинице! В гостиницетиницетинице…

— Разве это гостиница? Коридор какой-то! А брат Иван где? — не унимался Володя.

Но стены на это ничего не ответили. Бесконечные были эти стены, уходившие вперед и назад и заворачивавшие с обеих сторон куда-то по кругу. Коридор был узкий, Володя стоял в нем сиротливо и одиноко, не зная, куда идти. Ни дверей, ни окон в стенах не было, но свет проливался откуда-то — невидимый, холодный, даже безжизненный.

— И муравьев что-то не видать! — прошептал Володя в траве возле потухающего костра. — Все похвалялись помочь, а когда надо, их и нету…

Он не знал, что лежит возле костра на красивом, свободном, вольном месте, что уже начинается утро — бледнеет восток над рекой, а видел себя в бесконечном узком коридоре гостиницы. Только гостиница эта была без номеров и без людей. Один только бесконечный, заворачивающий по кругу коридор. И Володя пошел по нему — все быстрей и быстрей, а потом побежал: все время по кругу, по бесконечному кругу; долго бежал, как белка, пока у него не закружилась голова, и тогда Володя упал возле гладкой молчащей стены на каменный пол… Поднявшись, он вдруг увидел возле себя дедушку Мартемьяна и чуть не закричал от радости, но сдержался.

— Ищу я тебя тут, — улыбнулся дедушка. — Сам вот чуть не заблудился…

Дедушка стоял маленький, как всегда крепкий.

— Пойдем отсюда, — прошептал Володя. — Хочу домой, на Илыч, не нравится мне тут…

— И мне не нравится! — кивнул дедушка. — Неба не видать! Ни травы, ни деревьев! То ли дело у нас!

— А как мы выйдем-то? — спросил Володя.

— Я тут разных корешков захватил, — сказал дедушка, присаживаясь на корточки на пол. — Вот здеся, в узелочке…

Дедушка развязал и расстелил на каменном полу бабушкин черный платок с красными розами, давно поблекший, выцветший, хорошо знакомый Володе. В платке были еще узелочки, маленькие, серенькие, с разными травами, которые дедушка всегда собирал в тайге — по берегам Илыча, и в чаще, и на солнечных полянках, и на болоте. Дедушка стал в них копаться, развязывая и опять завязывая. Он рылся в них любовно, не спеша. Володя терпеливо смотрел, потому что знал — зря не будет дедушка рыться. Найдет сейчас лекарство в их трудном положении.

— Вот это лютики, — приговаривал дедушка, развязывая и опять завязывая узелки. — Если покрепче спать захочешь, — лютики, сон-трава; а вот это чистотел — млечный сок его против бородавок годится; а вот это — разные царапины лечить — анютины глазки; а вот это тоже раны присыпать: плауны, споры, лишайники…

— Ну, а где же наша трава-то, чтобы нам отсюдова выйти? — спросил Володя.

— Сейчас, сейчас, — приговаривал дедушка. — Вот это вот одуванчики — против запоров очинно хорошо помогает… а вот она и наша травка дорогая: душевник! — Дедушка достал из сморщенной временем тряпочки сухие, поломанные стебельки с держащимися кое-где бледно-розовыми цветами.

Володя смотрел, как дедушка пересыпал душевник из тряпочки на платок, потом разорвал тряпочку на две части и стал брать душевник щепотками, деля его в разорванные тряпочки на две равные кучки…

— А почему эту траву душевником зовут? — спросил Володя.

— Потому что сила в ней магическая, душевная сила заложена, — таинственно прошептал дедушка, любовно перекладывая траву. — Надо эту траву всегда на груди в тряпочке носить. Тогда никогда не заблудишься. Отовсюду тебя эта трава домой приведет. Вот наш Иван смеется надо мной за эту траву. А напрасно! Что вы, молодые, в травах-то понимаете? А небось как живот заболит, так сразу ко мне: дай травку! И всегда-то так надо, не только когда живот болит, — закончил дедушка, завязывая узелки.

— Вот, спрячь за пазухой, — сказал он, протягивая Володе узелок, другой взял сам.

— Теперь пойдем? — спросил Володя. — В какую сторону?

— Теперь еще компас надо раскрутить, — сказал дедушка.

Володя слышал, что дед Мартемьян умеет раскручивать компас, но и об этом Володя тоже никогда нигде не болтал — боялись за это в деревне деда. Шепотом, слухами пробавлялись иногда по сторонам. За глаза. А если когда кто и спрашивал об этом дедушку, тот только смеялся: «Да что вы, — говорит, — какой такой компас раскручивать?! Болтаете разные глупости!» Но Володя верил: умеет дед раскручивать компас!

— А как у тебя это получается? — спросил Володя во сне.

Ничего толком не объяснил дедушка.

— Да я и сам не знаю! — говорит. — Сила во мне такая магнетическая сидит!

— А меня научишь? — спросил Володя.

— Научить этому нельзя, — строго сказал дедушка. — Это человеку от бога дается. Да не каждому. Очинно это редкое свойство. Ты пробуй, может, когда сам и добьешься…

— А сейчас ты зачем здесь, в гостинице, раскрутить его хочешь? — спросил Володя.

— А видишь, какие тут коридоры закрученные? Значит, и компас раскрутить надо! Раскрутится он сначала, а потом, как остановится, так эти круги и порвет! И мы с тобой выйдем!

— А трава?

— А трава нас быстрехонько домой приведет…

Положил дедушка на пол свой компас старинный — «матка» называемый, в деревянной некрашеной круглой коробочке с крышкой, внутри на белом поле черная стрелка, — наклонился над ним и стал над стрелкой растопыренными пальцами в воздухе водить… Закрутилась стрелка, и увидел Володя, что и коридоры вдруг закрутились все быстрей и быстрей, замелькали перед глазами бесконечной каруселью, посреди которой сидел он с дедушкой, замелькали, закрутились вослед за стрелкой, как тогда, когда Володя бежал. Потом дедушка руки ка-ак отнимет! Все сразу остановилось. Володя упал, вскрикнув, и открыл глаза, и увидел себя на высоком, освещенном солнцем бугре над рекой: утро, костер рядом потух, река шумит, птицы поют, и никакого дедушки нет…