Мэри Стюарт - Лунные пряхи

• Название: Лунные пряхи
• Автор: Мэри Стюарт
• Жанр: Остросюжетные любовные романы
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-699-27920-3

Никола Феррис приезжает на Крит, чтобы отдохнуть вместе со своей кузиной в непритязательной сельской гостинице у подножия Белых гор. Неожиданно она обнаруживает, что среди безмятежной красоты этой первозданной природы ведется самая настоящая охота на двух молодых англичан, по несчастливой случайности ставших свидетелями убийства. Никола понимает, что убийцей может быть любой из местных жителей или обитателей гостиницы.

Мэри Стюарт — одна из самых знаменитых писательниц в мире. Ее книги расходятся миллионными тиражами. В романах М. Стюарт изумительным образом сочетаются интеллектуальный детектив и романтическая история.

---

Марка бил озноб, зубы его стучали о край кружки, и мне приходилось следить, чтобы он не обжег рот — с такой жадностью он глотал горячую жидкость. Казалось, я даже ощущала, как она проникает в его тело, согревает и оживляет его. Выпив полкружки, он остановился, чтобы перевести дыхание, и вроде бы даже дрожь его унялась.

— А теперь постарайся поесть. Ламбис, мясо слишком жесткое, можешь его порезать? И корку сверху срежь. Давай-давай, пошевеливайся, разве это так трудно?

Понемногу Марк все съел. Казалось, он был безумно голоден и в то же время неохотно тратил усилия на то, чтобы поесть. Из первого факта я с радостью сделала вывод, что он не так уж серьезно болен и, если обеспечить ему должный уход, очень быстро поправится. Ламбис не отходил от нас, будто желая удостовериться, что я не подмешаю яда в кофе.

Когда Марк съел все, что мы смогли в него впихнуть, и выпил две кружки кофе, я помогла ему снова улечься на постели и укутала его так называемыми одеялами.

— А теперь спи. Постарайся расслабиться. Если поспишь, очень быстро поправишься.

Вид у него был сонный, но я видела, что он силится что-то сказать.

— Никола…

— Что такое?

— Ламбис сказал тебе правду. Это опасно. Я не могу объяснить. Но держись подальше от этого… пойми, ты тут не поможешь. Очень мило с твоей стороны, но… тут не поможешь. Ничем. Нельзя тебе ввязываться вместе с нами… Не допущу.

— Если б я понимала…

— Я сам не понимаю. Но… это мое дело. Не лезь в него. Прошу тебя.

— Хорошо. Не полезу. Если я действительно ничем не могу помочь…

— Ничем. Ты и так много сделала. — Он попытался улыбнуться. — Этот кофе спас мне жизнь, правда. А теперь спускайся в деревню и забудь о нас. Никому ни слова. Это вопрос жизни и смерти. Мне приходится тебе доверять.

— Можешь на меня положиться.

— Ты милая девушка.

Внезапно я поняла то, чего прежде не заметила из-за его неопрятного и болезненного вида: он был очень молод, пожалуй, немногим старше меня. Сколько ему? Двадцать два? Двадцать три? Искаженный страданием взгляд и напрягшийся рот мешали увидеть, как он молод. Так странно: он изо всех сил старался говорить властно и решительно, а его юный возраст проглядывал словно плоть сквозь щель в кованых латах.

Он откинулся назад.

— Ты бы… лучше шла своей дорогой. Еще раз спасибо. Мне очень жаль, что ты так напугалась… Ламбис, проводи ее вниз… сколько сможешь…

Точнее, сколько осмелишься… Никто не произнес этого, но было яснее ясного, как если бы он громко прокричал это. И вдруг ни с того ни с сего меня снова охватил страх, как в тот момент, когда тень неожиданно упала на цветы. Тем не менее я тихо сказала:

— Не нужен мне проводник. Буду идти вдоль реки. До свидания.

— Ламбис тебя проводит.

Марк произнес это шепотом, но все так же удивительно властно, и Ламбис, подняв мою сумку, двинулся ко мне, решительно заявив:

— Я провожу тебя. Ну, пойдем.

Марк произнес «до свидания» таким умирающим голосом, словно окончательно прощаясь. Оглянувшись от двери, я увидела, как он открыл глаза и отвернулся, натягивая на себя мою кофту и закутываясь в нее. Или он начисто позабыл о ней, или же ему жалко было с ней расставаться.

Что-то в этом его движении, в том, как он ткнулся щекой в белую мягкую шерсть, тронуло меня. Он вдруг сразу показался мне таким юным, моложе, чем был на самом деле, и гораздо моложе меня.

Я решительно отвернулась и вышла из хижины. Ламбис следовал за мной по пятам.

ГЛАВА 3

Когда к закату солнце клониться начинает,
Все тени, что в полдень были еле различимы,
Вдруг удлиняются и даже страх внушают.

Натаниэль Ли. Эдип

— Я пойду первым, — сказал Ламбис и, бесцеремонно оттеснив меня, двинулся сквозь заросли к роднику.

Шел он очень настороженно, оглядываясь по сторонам, словно ночное животное, вынужденное передвигаться при свете дня. Впечатление это производило гнетущее.

Вот и заводь наяды, а недалеко от нее — брошенный мною стелющийся побег орхидеи. Еще несколько шагов — и хижина скрылась из виду.

— Ламбис, — сказала я, — погоди минутку.

Он неохотно обернулся.

— Мне надо поговорить с тобой. — Я говорила тихо, хотя из хижины нас наверняка нельзя было услышать, — К тому же, — поспешно добавила я, заметив его протестующее движение, — я проголодалась, и если не съем хоть что-нибудь, прежде чем отправлюсь в Агиос-Георгиос, то немедленно отдам концы. Если уж на то пошло, ты и сам, пожалуй, не откажешься от сэндвича, а?

— Я в порядке.

— А я — нет, — твердо заявила я. — Дай-ка пороюсь в сумке. Здесь куча еды, он ведь совсем мало поел. Кофе я оставила ему, апельсины, шоколад и часть мяса ты тоже лучше забери. Значит, так: это мы откладываем. Ну как, поможешь мне расправиться с остальным?

Я видела, что он колеблется, не сводя глаз с еды. И добавила:

— Я в любом случае собираюсь поесть. Знаешь, вообще-то тебе совсем не обязательно меня дальше провожать. Я и сама не пропаду.

Он нервно огляделся по сторонам.

— Здесь мы не можем оставаться, слишком открытая местность. Там, наверху, есть одно местечко. Нам оттуда будет все видно, а мы — никому. Оттуда видна и хижина, и дорожка, ведущая к ней. Пойдем.

Он перебросил через плечо мою сумку, отошел в сторону от заводи и начал карабкаться наверх по скалам, к тому самому месту, где я впервые его заметила. Один раз он вдруг остановился, напряженно огляделся вокруг, свободная рука его скользнула к рукоятке ножа — жест этот уже становился мне знакомым. Куртки на нем не было, и деревянная рукоятка, отполированная от частого употребления, пиратски торчала из кожаных ножен, крепящихся на ремне его брюк.

Затем он резко дернул головой:

— Пошли.

Я заколебалась, потом решительно отвела взгляд от этой страшной полированной рукоятки и вслед за ним стала взбираться по головокружительной козьей тропке, отходящей от родника.

Выбранное им место представляло собой широкий уступ, расположенный несколько выше небольшой площадки, на которой стояла хижина. Едва ли можно было придумать лучшее укрытие, позволяющее одновременно вести наблюдение. Уступ этот достигал в ширину около десяти футов, край его слегка возвышался, так что снизу нас увидеть было невозможно. Как, впрочем, и сверху — над нами нависал выступ в скале, служивший к тому же и защитой от непогоды. А сзади нас вертикальная трещина в скале предоставляла еще более основательное укрытие и неплохое местечко, чтобы спрятаться. Заросли можжевельника наполовину заслоняли трещину, да и весь уступ, как и склон горы, густо порос благоуханными кустами. Тропинку, ведущую наверх, скрывали спутавшиеся ветви жимолости и раскинувшиеся во все стороны серебристые ветви дикого фигового дерева.

Отыскав укромное местечко в глубине уступа, я опустилась на землю. Ламбис растянулся во весь рост неподалеку от края, пристально вглядываясь в скалистые просторы под нами. С этой высоты мне был виден большой участок моря. Отражавшиеся от воды блики резали глаза. Казалось, море далеко-далеко.

Мы поделили между собой имевшиеся запасы. Ламбис, забыв обо всех отговорках, с жадностью накинулся на еду. На меня он не смотрел. Лежал, опершись на локоть и ни на миг не сводя глаз со склона горы под нами. Я молча наблюдала за ним и, когда наконец увидела, как он глубоко и удовлетворенно вздохнул и полез в карман за сигаретой, тихо заговорила.

— Ламбис, кто стрелял в Марка?

От неожиданности он даже подскочил и резко обернулся. Лицо его мгновенно приняло сердитое выражение.

— Меня, конечно, это не касается, — кротко продолжала я, — но из твоих слов совершенно ясно, что вы ждете от них, кто бы они там ни были, очередного покушения на него, поэтому оба и прячетесь. Все это прекрасно, но не вечно же вы там торчать будете. У тебя должно бы хватить ума сообразить это.

— Думаешь, я этого не понимаю?

— Ну и когда же ты собираешься отправиться — если не за помощью, то хотя бы за продуктами?

— Разве не понятно, что я не могу его оставить?

— Ясно, что перетаскивать его никуда нельзя и оставить тоже нельзя, но, судя по всему, если ему не помочь в ближайшее время, состояние его ухудшится. Давай говорить прямо: он даже может умереть. Если не от раны, так от истощения и отсутствия должного ухода. Ты сказал, что он целую ночь провел под открытым небом. От этого ведь умирают: шок, пневмония, да бог знает что еще, — разве тебе не известно?

Ответа не последовало. Ламбис раскуривал сигарету, в мою сторону не глядел, но, по крайней мере, и не делал попытки уйти или поторопить меня, чтобы шла своей дорогой.

Я отрывисто произнесла:

— Вы ведь приплыли сюда на лодке, да? Она принадлежала тебе?

При этих словах он так резко вскинул голову, что горящая спичка выскользнула из его руки и упала среди сухих иголок можжевельника. Он машинально помахал ладонью, разгоняя крошечную спираль голубого дыма. Если он и обжегся, то виду не подал. Глаза его не мигая смотрели на меня.