Лариса Миллер - Потаенного смысла поимка

• Название: Потаенного смысла поимка
• Автор: Лариса Миллер
• Жанр: Поэзия
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-9691-0537-9

Любителям поэзии хорошо известно имя Ларисы Миллер. Глубина чувства, простота и ясность ее лирики, безупречный ритм, звукопись, ласкающая слух, – все эти замечательные качества поэтического языка позволяют считать стихи Ларисы Миллер примером современной изящной словесности. В новую книгу вошли лучшие стихи, написанные за последние два года.

---

«Не верю я, что это всё…»

Не верю я, что это всё.
Ещё случится то да сё,
Ещё взбодрюсь, ещё устану,
Ещё сто раз с постели встану,
Ещё подумаю о том,
Что есть какое-то потом,
А ближе к ночи иль к рассвету
Решу, что ничего там нету.

«Мельканье суток и недель…»

Мельканье суток и недель,
И тополиная метель
Начнётся через две недели,
Летят мгновенья, как летели,
И значит, с ними я лечу
И на лету стихи строчу
Летучим слогом без нажима
О том, как всё неудержимо.

«А ты заглянул бы в соседнюю рощу…»

А ты заглянул бы в соседнюю рощу.
Там пеночка горлышко птичье полощет,
Там яблони дикой нежны лепестки,
Там воды проточны, шатучи мостки,
Там небо какой-то особой окраски,
Там спящих младенцев катают в коляске.

«Кто придумал бересклет…»

Кто придумал бересклет?
Он стоит здесь много лет,
Никуда не улетает,
То цветёт, то отцветает.
Я знакома с ним давно,
Но любуюсь всё равно.
Рад и он коротким встречам.
Подтвердить мне это нечем.

«Здесь все одиноки: деревья, дороги…»

Здесь все одиноки: деревья, дороги,
И слабые люди, и сильные боги.
Здесь всем не хватает участья, тепла.
В таком одиночестве жизнь протекла.
Что делали? Руки к кому-то тянули,
А жизнь просвистела стремительней пули.
Уходит когда-то пришедший сюда,
И лишь одиночество живо всегда.

«Дожить мечтала до тепла…»

Дожить мечтала до тепла,
А жизнь и дальше потекла.
Она меня с собой уносит,
А вдруг она возьмёт и бросит
Меня на росстани вон той,
Где одуванчик золотой?

«Гули, гули, младенец ты мой…»

Гули, гули, младенец ты мой,
Гули, гули, смотри, ненаглядный,
Мир сегодня цветущий, нарядный,
Ни к чему торопиться домой.

Гули, гули, корми голубей.
Видишь, сколько в пакетике хлеба
И твоё первозданное небо
Во сто крат моего голубей.

«Низ зелёный, а верх голубой…»

Низ зелёный, а верх голубой.
Жить согласна, но только с тобой.
Без тебя – цвета нет никакого —
Ни зелёного, ни голубого.
Без тебя – нет ни ночи, ни дня,
И, надеюсь, не будет меня.

«Здравствуй, ветка, ты на месте…»

Здравствуй, ветка, ты на месте.
Говорю тебе без лести —
Ты на диво хороша.
Будем жить с тобою вместе —
Ты – шурша, а я – дыша.
Мы с тобою постарели,
Но зато какие трели,
Что за трели у скворца.
Как на свежей акварели
Дом с фасада и с торца.
Ты качаешься в окошке,
Я живу в своей сторожке —
То читаю, то пою.
Видишь, в час по чайной ложке
Проживаю жизнь свою.

«Нет на свете такого угла…»

Нет на свете такого угла,
Где бы я тебя спрятать могла.
Нет на свете такого приюта,
Где не властны ни сроки, ни смута,
Где бы ты отсиделся, пока
Смертоносны и дни, и века.

«Вот и мы вместе с теми тенями сместимся…»

Вот и мы вместе с теми тенями сместимся,
Но останемся здесь и с землёй не простимся,
Только переместимся левей и правей,
Как пушинка, как облако, как соловей,
Как на лёгком ветру сор июньский цветочный.
Хорошо хоть, что мы помним адрес свой точный.

«Ну зачем избавляться от нас…»

Ну зачем избавляться от нас?
Боже мой, ну кому мы мешаем?
Вот жилище своё украшаем
Васильками, что радуют глаз.
Вот спешим в жаркий полдень залезть
В гущу сада, что лепится к дому.
Мы Тебе да и миру земному
Постараемся не надоесть.

«Время мчится. Это точно…»

Время мчится. Это точно.
А зачем? Ведь мне не срочно.
Я б жила себе, жила,
Воздух медленно пила,
Воздух хвойный, воздух травный,
Я бы шла походкой плавной
По тропинке непрямой
То из дома, то домой.

«Агу, мой сыночек, агуши, агу…»

Агу, мой сыночек, агуши, агу.
Я жить без тебя, мой родной, не могу.
К тебе прикипела навеки душой,
А ты не младенец, ты вырос большой,
Уходишь, приходишь, свободу любя,
Всю жизнь бы за ручку водила тебя.

«Я не могу на такой высоте…»

Я не могу на такой высоте.
Могут те голуби, ласточки те.
Я не могу, хоть и хочется очень.
День по краям голубым оторочен
Шёлком небесным, способным линять,
Нежно струиться, оттенки менять.

«Ну что вы смотрите, ромашки…»

Ну что вы смотрите, ромашки?
Да, мы другие. Мы не пташки.
Ступаем очень тяжело
И невесёлые зело,
И часто на судьбу серчаем,
И с безразличием встречаем
Ваш удивлённый тихий взгляд
Два летних месяца подряд.

«Воздуха столько: дыши не хочу…»

Воздуха столько: дыши не хочу —
Хватит кузнечику, хватит грачу,
Лютику, тополю, божьей коровке.
Ветер погладил меня по головке.
– Дышишь, мол, милая? Дышишь? Дыши.
Летние запахи так хороши.

«Много лет и много дней…»

Много лет и много дней
Я живу меж двух огней —
Меж рассветом и закатом.
Кто я? Так. Песчинка, атом,
Мира маленькая часть.
Так легко совсем пропасть.
Вот и думаю, гадаю,
Почему не пропадаю.

«Проснулась и, Господи, кто я и что я…»

Проснулась и, Господи, кто я и что я?
А в окна мне солнце глядит золотое.
Чем связана я с этим садом и домом,
И с этим окошком, и с тем окоёмом,
С цветком, что цветёт на окне моём пышно,
И с тем, кто по комнате ходит чуть слышно?

«А знаешь, я ведь домоседка…»

А знаешь, я ведь домоседка:
В моё окошко смотрит ветка.
Она всё тут, и я всё тут,
Сижу, пишу, а дни идут.
И знаешь, мне совсем не скушно,
И ветка смотрит так радушно,
Так ласково кивает мне,
Как другу или как родне.

«Ты помнишь ли меня, мой постаревший сад…»

Ты помнишь ли меня, мой постаревший сад?
Тогда твоя сирень мне тоже душу грела.
Среди твоих кустов жила я год назад.
Ты помнишь ли меня? Я тоже постарела.

Мой постаревший сад, давай с тобой дружить,
Друг друга и любить, и охранять до гроба,
Поскольку на земле так неуютно жить,
Поскольку ты и я – мы беззащитны оба.

«А может, я была скворцом…»

А может, я была скворцом
С весёлым, в пёрышках, лицом,
И пела, и глазком косила,
И корм детёнышам носила.
И может, стану им опять,
Когда траву устану мять,
Не пропаду, не кану в Лету,
А на ольху вспорхну вот эту.

«Ничего я не знаю о странствии этом…»

Ничего я не знаю о странствии этом,
О себе, щедро залитой солнечным светом,
О тебе, хоть мы рядом уж лет пятьдесят,
И о тех небесах, что над нами висят,
О тропе, по которой шагаю послушно.
Потому-то, наверно, и жить мне не скушно.

«Стремилась к музыке душа…»

Стремилась к музыке душа,
Но пальцы были, как лапша.
Играла Черни, Майкапара.
А в дневнике стояла «пара».
Так много страшных чёрных нот
Играла я из года в год
Давным-давно на Якиманке,
Куда я шла с Большой Полянки.
И пальцы слушались едва
Под нудный счёт «и раз, и два»,
А музыка меня пленяла.
Учительница мне пеняла
За нерадивость. Как же быть?
Любить, конечно же, любить
Любовью, пусть неразделённой,
Любить и умереть влюблённой.

«Такой прозрачный день, что даже ось видна…»

Такой прозрачный день, что даже ось видна.
Видна земная ось. Вот-вот её коснёшься.
Что будешь делать ты, когда совсем проснёшься?
Ведь на сюжеты жизнь как будто не бедна.
А может, лучше жить в преддверии всего,
Лежать, глаза смежив, в сладчайшей полудрёме
И слушать скрип оси в пустом притихшем доме,
О будущем своём не зная ничего.

«Мне важно, чтоб этот кузнечик скакал…»

Мне важно, чтоб этот кузнечик скакал
И чтобы в росу свои лапки макал,
И чтобы роса серебрилась, блестела,
И чтобы душа не просилась из тела,
Но чтобы жила с моим телом в ладу
И чтобы писались стихи на ходу.

«Там ветка качнулась, там капля упала…»

Там ветка качнулась, там капля упала.
Я медленно шла, осторожно ступала.
Я так не хотела кому-то мешать,
Кого-то тревожить, покоя лишать.
Вот ива плакучая – гибкое древо.
Листвы не задев, обойду его слева.
А вот незабудка, что с миром в ладу.
Я справа, пожалуй, её обойду.

«Жизнь, душа, дорога, вечность…»

Жизнь, душа, дорога, вечность.
Боже, как нужна беспечность,
Детскость, лёгкость, тру-ля-ля,
Жить, танцуя и шаля.
Чтобы, если рыкнут грозно,
Удивиться: «Ты серьёзно?»

«Так леса хочется густого…»