Михаил Казовский - Чудо на переносице

• Название: Чудо на переносице
• Автор: Михаил Казовский
• Издательство: Правда
• Жанр: Юмористическая проза
• Год: 1980

В сборник вошли рассказы:

Песняры

Моя прекрасная леди

Марианна

Переписка

Разбег

Поворот

Форс-мажор

Чудо на переносице

Механическая сваха

Как мне покупали штаны

Орешки в сахаре

Гастрольные страсти

Звезда экрана

Только две, только две зимы

Киноафиша месяца

Еще раз про любовь

Отель «У Подвыпившего Криминалиста»

Пальпация доктора Коробкова

И за руку — цап!

Злоумышленник

---

ОРЕШКИ В САХАРЕ

Детектива не будет.

Не будет заковыристого сюжета, эффектной поножовщины и обезглавленных трупов. Рецидивист-эпилептик не будет косить обыкновенных граждан из станкового пулемета. Инспектор уголовного розыска, этот гений дедуктивной мысли и титан интуиции, не будет гнаться за преступником на подводной лодке. Увы, читатель! Тебе этого не дождаться.

Да, правонарушение совершилось. И виновные попытались скрыться, но им это не удалось. И на место преступления выезжал следователь, который нашел оторванную пуговицу и приобщил к делу в качестве улики. Однако развлекательного детектива не будет. Все намного серьезнее.

…На дворе стоял февраль двадцатого века.

С утра Антон протирал брюки в школе. На математике таблицы Брадиса листал, на литературе нравственной чистотой Наташи Ростовой восхищался, на истории моральный кодекс строителей коммунизма штудировал. Короче, выполнял государственную программу в меру способностей и ничем от своих друзей-девятиклассников не отличался.

Отличие началось позже. В то время как одни потащились в кино, другие на стадион, третьи принялись за уроки, Антон потопал на пищекомбинат. Когда его потом спросили: «Зачем?» — он просто и без выкрутасов ответил: «За орешками в сахаре». Нет, конечно, баловаться орешками никому не запрещено, особенно если тебе шестнадцать. Но обычно люди покупают их в магазине. Так уж повелось. Но о таком способе приобретения сладостей Антон как-то запамятовал. Потому что на пищекомбинате у него работал свой человек.

Своим человеком был Жигайлов. В школе он никогда не был ни отличником, ни хорошистом. На учителей плевал, на общественность тоже. И поэтому день вручения ему свидетельства о восьмилетнем образовании вылился для всего педагогического коллектива в светлый праздник. Выйдя из школы на прямую жизненную дорогу, Жигайлов поставил задачей как можно скорее с нее свернуть. Его не пускали. И журили (производственный коллектив) и грозили (отделение милиции). Дескать, такой молодой, 17 лет, а уже пьяница, и похулиганить не дурак, и даже угон автотранспорта совершил. Покаянно кивал на это Жигайлов, клялся положить конец пакостям, в светлом порыве даже заявление в комсомол написал. Только рассмотреть это заявление уже не успели…

Итак, Антон пришел на пищекомбинат. Там он встретил своего одноклассника Петьку, который тоже после праведных школьных трудов искал истину в козинаках, косхалве или, на худой конец, в мармеладе.

Свой человек Жигайлов оказался уже крепко поддамши. Он встретил друзей на широкую ногу — отвалил мятую трешку и послал сбегать в палатку за выпивкой. Потом они выпили. Потом Жигайлов украл из цеха пакет с долгожданными орешками и преподнес девятиклассникам. Девятиклассники, боясь караульного на проходной, сиганули через забор. А свой человек Жигайлов вышел с территории свободно.

Так было совершено первое преступление.

На улице они встретились.

— Куда двинем, отцы? — поинтересовался Петька, лакомясь сладостями.

— А все одно! — глубокомысленно ответил Жигайлов. — Пшли вперед!

И они пошли вперед, к кладбищу. Возле которого из автобуса вышла девушка. Она поежилась от вечернего февральского мороза и уткнула подбородок в воротник пальто.

— Приколемся? — предложил Петька.

— Эт можно, — одобрил Жигайлов. Они загородили ей дорогу.

— Не скажет ли птичка, который час? — пьяно расплылся труженик пищевой промышленности.

— Не знаю. Пустите.

— А может, вам сумочку поднести, герцогиня?

— Я же сказала: пустите! — и она, обогнув трех друзей, быстро пошла по пустынному кладбищу вдоль бетонного забора.

Но не таков был Жигайлов, не привыкший, чтобы им пренебрегали. Злобно сплюнув, он устремился за девушкой и толкнул ее в снег. Девушка закричала. А Жигайлов начал срывать с нее одежду.

Петька с Антоном не стали сторонними наблюдателями. Оба девятиклассника прервали поглощение орешков в сахаре, побежали к Жигайлову и… начали ему помогать. И казалось, что на дворе стоял не двадцатый век, а каменный, примитивно-жестокий.

Но тут на тропинке показались прохожие, и три мужских сердца сжались от животного страха.

— Атас! — закричали три искаженных от ужаса рта, и шестеро пяток замелькало в густеющих сумерках.

Жигайлов упал. Его схватили и доставили в милицию. Свой человек, ни минуты не сомневаясь, сообщил имена друзей.

Вот и все. Не бог весть какое дело из уголовной практики. И заковыристого сюжета нет, и виновные признались полностью, и обвинительная статья найдена справедливо. Только не укладывается это простое дело в наше сознание. Только поражаешься душевной черствости трех парней, мальчишек. Кто они? Акселераты? Дети, не отдающие отчета в собственных поступках?

— Я знал, что это преступление, — сказал на допросе Антон.

— И я знал, — сказал Петька.

— И все-таки помогали Жигайлову?

— Помогали, — ответили они. — По дружбе. Боялись его упреков.

Да, полуграмотный Жигайлов был отличным другом, в особенности Антону, который кончал музыкальную школу. Еще бы! Жигайлов пил, как лошадь, и ругался, словно извозчик. Казалось, этот сверхчеловек может все. Захотел выпить на территории комбината — и выпил. Захотел украсть сладости — и украл. Захотел оскорбить человека — и оскорбил. Вот это молодчик! И пацанам казалось, будто Жигайлов — это олицетворение свободы. Раскрепощение от родителей, школы, учебников и всяческих правил.

Суд вынес частное определение в адрес директора школы за слабую воспитательную работу. Но только ли директор, редко ставивший в свое время Жигайлова в угол и не сумевший охватить Антона хоровым кружком, а Петьку — вовлечь в выпуск стенной печати, виноват в том, что произошло?

Может быть, что-то устарело в ряде постулатов нашей педагогики, если школа и учебники кажутся скучными и однообразными, а жигайловы с их ложными установками становятся светом в окошке?

Докопаться до истины тут — ох, как сложно! Но докопаться необходимо.

ставивший в свое время Жигайлова в угол и не сумевший охватить Антона хоровым кружком, а Петьку — вовлечь в выпуск стенной печати, виноват в том, что произошло?

Может быть, что-то устарело в ряде постулатов нашей педагогики, если школа и учебники кажутся скучными и однообразными, а жигайловы с их ложными установками становятся светом в окошке?

Докопаться до истины тут — ох, как сложно! Но докопаться необходимо.

ГАСТРОЛЬНЫЕ СТРАСТИ

Лето в городе может быть солнечным или дождливым. Летом в город могут пригнать эшелоны арбузов из Астрахани, а могут и не пригнать. Трудно определить заранее. И только одно можно сказать наверняка: лето в городе будет театрально-гастрольным. И от этого с наступлением июньских дней большинство горожан забывает о пансионатах и санаториях на берегу Крыма, о пляжах или спортивных кортах. В глазах горожан возникает лихорадочный блеск. На душе появляется чувство дискомфорта. Горожане жаждут билетика. Одного. Лишнего…

Вообще неизвестно, где можно достать билеты на популярных артистов. Билетов нет. Оказывается, их продали еще год назад. Еще не было известно, куда популярные артисты поедут — в Макеевку или в Сочи, а наиболее дальнозоркие граждане уже начали составлять списки. Какой-то дядька с лицом недоучившегося аспиранта загодя организовал очередь, поставив себя и своих родных в первой десятке. Люди приезжали к нему отмечаться через каждые четыре часа. Даже ночью. Тех, у кого пропадали силы, вычеркивали с вожделением хищника. Потом появилась доселе неизвестная женщина, по облику и по манерам — председатель родительского комитета, рявкнула: «Вас тут вообще не стояло!» — и без спроса составила новый список, вышвырнув из него аспиранта с его родными. Так проходила эта невидимая миру война — за счастье получить откидное место в пятом ряду балкона третьего яруса.

Приличные билеты до простых зрителей не дошли вовсе. Их распределили между учреждениями, ведомствами и знакомыми театральных кассиров. Получить кресло в партере стало таким же престижным делом, как приобрести японский автоматический зонтик или пластинку ансамбля «Абба». Поэтому единственный способ прорваться на популярные гастроли — это стрельнуть лишний билетик.

Стрелялыциков — тысячи. Они готовятся к боевым действиям, как хороший полководец — к генеральному сражению. Они занимают ближние и дальние подступы к театру или к концертному залу, а также все станции метро в радиусе четырех километров. Стрелялыщика можно определить сразу. У него осунувшееся лицо и взволнованные глаза. Такие глаза и лица бывают еще у людей, которые возле родильного дома обеспокоенно ждут, когда их генеалогическое древо прорастет на одну веточку. Среди плотных рядов стрелялыщиков подавляющее большинство составляют девушки-театралки. Они отчаялись найти себе спутника жизни и направили бурный поток своих страстей по театрально-концертному руслу. «Дайте, дайте билетик!» — молят они все и хватают каждого встречного за рукав, лацкан пиджака или за пуговицу. Но встречные неприступны. Они шествуют с каменными лицами и говорят: «Нет!» Это огромное удовольствие — взять и кому-нибудь в чем-нибудь отказать.