Алексей Писемский - Люди сороковых годов

• Название: Люди сороковых годов
• Автор: Алексей Писемский
• Жанр: Русская классическая проза

---

- Посмотри, как он хорош собой, - чудо!

Вихров подошел и поклонился им.

Юлия приветливо и почти дружески встретила его пожатием руки, а m-lle Прыхина только поклонилась ему, и то с грустью и печалью в лице: укоряющею совестью хотела она представиться ему за Фатееву!

Пользуясь тем, что танцы еще не начинались, Юлия сейчас же, оставив Прыхину, начала ходить с Вихровым.

- Мне, monsieur Вихров, хотелось бы с вами поговорить об одной вещи, сказала она.

- Сделайте одолжение, - отвечал он.

- О, этот разговор длинен будет; угодно вам сесть со мною, - продолжала она, указывая в гостиной на одно из кресел и сама садясь рядом с этим креслом.

Вихров сел на указанное ему место.

- Послушайте, - начала Юлия после маленького замешательства. - Мне сказывали, что вы пишете; правда это или нет?

Вихров нахмурился: ему досадно было, что слух об его писательстве начинает распространяться между всеми, но, с другой стороны, запереться в том ему показалось странно.

- Пишу, - отвечал он утвердительно.

- В каком духе?

При этом вопросе Вихров посмотрел Юлии в лицо.

- В духе Достоевского, может быть? - продолжала она.

- Нет, не в духе Достоевского, - проговорил Вихров.

- Его ужасно высоко ставит Белинский, - говорила Юлия.

- Талантлив, но скучен, - произнес Вихров.

- Да, я с вами согласна в этом; я едва дочитала его "Бедных людей", но все-таки славная вещь!

- Очень хорошая!

- А что, скажите, - продолжала Юлия: она хотела уж вполне блеснуть перед Вихровым своими литературными познаниями, - что такое сделалось с Гоголем? После этого великого произведения "Мертвые души" он вдруг начал какие-то письма писать к друзьям[84]. "Отечественные Записки" в неистовство приходят, и очень естественно: они так верили в его талант, так много возлагали на него надежд, вдруг он пишет, что мужиков надо сечь, и, наконец, какого-то пророка из себя хочет представить, всех поучает, что такое с ним?

Вся эта тирада Юлии показалась Вихрову просто противною.

- Не знаю я этого совершенно-с, - ответил он ей довольно сухо.

"Не любит, видно, когда говорят о других: ну, будем говорить о нем!" подумала Юлия и снова обратилась к Вихрову:

- А вы знаете что: я и об героине вашего романа слышала, это одна какая-то московская молодая девушка!

"Все уж разболтали ей", - подумал Вихров и решительно не находился, что ей отвечать. Он вообще был как-то грустен в этот день. Разрыв с Фатеевой мучил и волновал его.

К Юлии между тем подошел Кергель и пригласил ее на кадриль.

Она не могла отказать, но, отходя от Вихрова, мотнула ему головой и сказала:

- Мы когда-нибудь еще с вами об этом поговорим!

- Слушаю-с, - отвечал ей Вихров почти насмешливо.

Как только от него отошла Юлия, к нему сейчас же подошла и села на ее место Прыхина. О, Катишь сейчас ужасную штучку отпустила с Кергелем. Он подошел к ней и вдруг стал ее звать на кадриль. Катишь вся вспыхнула даже в лице.

- Pardon, monsieur, - сказала она ему на это, раскланиваясь с ним, - я с незнакомыми не танцую!

- Вы считаете меня незнакомым? - произнес Кергель, лукаво потупляя перед ней глаза.

- Совершенно незнакомым! - повторила она и ушла потом к Вихрову.

- Фу, ворона с места, а сокол на место, - проговорилась она, как и часто это с ней случалось.

- Вы, однако, себя-то соколом считаете, а mademoiselle Юлию вороной! заметил ей Вихров.

- Тьфу, что я! - отплюнулась она. - Сокол с места, а ворона на место! Затем она замолчала и начала грустно-насмешливо смотреть на Вихрова.

- Мужчины, мужчины! - произнесла она, наконец, покачав головой.

- Как мухи к нам льнут! - добавил Вихров.

- Хуже, а как змеи нас отравляют!.. В Перцове, значит, мы больше теперь с вами встречаться не будем?

- Отчего же? - спросил Вихров, вовсе не желая быть с ней откровенным.

- Оттого, что вам туда совестно будет приехать, - проговорила Катишь насмешливо-укоризненно и даже каким-то басом.

- Нет, ничего: я бессовестен, - возразил Вихров.

- Это я знаю, - подхватила Прыхина. - Она больна очень теперь! прибавила она, махнув несколько в сторону своим носом, что почти всегда она делала, когда говорили что-нибудь значительное.

У Вихрова болезненно при этом поворотилось сердце, но он не подал тому и вида.

- Что ж, доктор у нее есть; вероятно, пользует ее.

- Разумеется, навещает; не без помощи же оставить ее одну, - произнесла ядовито-насмешливо Прыхина.

- Ну, поэтому все и идет как следует! - как-то больше пробормотал Вихров и хотел было отойти от Прыхиной.

- На два слова прошу еще остаться, - произнесла она почти повелительно.

Вихров, как ни скучно было это ему, остался на своем месте.

- Вы знаете, что такое доктор тут был, какую роль он играл? - спросила Прыхина.

- Я думаю, как все доктора-утешители, - проговорил Вихров.

- Он тут был только средство возбудить вашу ревность и привлечь вас этим - его обманывали и дурачили и хотели этим возвратить вашу любовь.

- Я знаю, что дружба ваша слишком велика к madame Фатеевой и вы способны в ней все оправдывать, - проговорил Вихров, в душе почти желавший поверить словам Прыхиной.

- Ах, боже мой! Я оправдываю! - воскликнула та. - Сделайте милость, когда я заметила эти ее отношения к доктору, я первая ее спросила, что такое это значит, и так же, как вам теперь говорю, я ей говорила, что это подло, и она мне образ сняла и клялась, что вот для чего, говорит, я это делаю!

- Ну, когда она сама вам говорила, так это не совсем еще достоверное доказательство, - сказал Вихров.

- Прекрасно, отлично! - воскликнула Прыхина. - Она теперь уж и лгунья у вас! Неблагодарные вы, неблагодарные мужчины! - Прыхина вероятно бы еще долго не отпустила Вихрова и стала его допытывать, но к нему подошел Живин.

- Пойдем, водки выпьем, хозяин тебя приглашает! - сказал он, мотнув Вихрову головой. Тот с большим удовольствием встал и пошел за ним.

На уездных балах почти везде заведено еще задолго до ужина ставить водку и небольшую к ней закуску для желающих мужчин, и желающих таковых находится очень много, - все почти!

На этой штуке старик Захаревский вздумал испытать Вихрова, чтобы окончательно убедиться, любит он выпить или нет. По многолетней своей опытности Ардальон Васильевич убедился, что в их местах, между дворянством и чиновничеством, главный порок пьянство, и желал, по преимуществу, не видеть его в детях своих и в зяте, какого бог ему пошлет.

- Водочки не прикажете ли? - произнес он как бы самым радушным и угощающим голосом.

Павел, возмущенный всеми последними событиями и разговорами об них, с удовольствием выпил рюмку.

- Не прикажете ли еще? - спросил Ардальон Васильевич, наливая ему еще рюмку.

Но Вихров уже отказался.

"Ну, не совсем еще пьяница!" - решил старик и на этот раз в мыслях своих, и затем он счел не бесполезным расспросить гостя и о делах его.

- Скажите, вы еще не служили? - спросил он.

- Не служил.

- Но чин, однако, имеете?

- Я кандидат университета, то есть коллежский секретарь, - отвечал тот.

Ардальон Васильевич в знак согласия мотнул ему на это головой.

- Где же вы предполагаете службу вашу начать? - продолжал он допрашивать гостя.

- Нигде! - отвечал Вихров.

Захаревский при этом повернул даже к нему ухо, как бы затем, чтобы яснее расслышать, что такое он сказал.

- Что же, хозяйничать, постоянно жить в деревне предполагаете? говорил он, внимательно навостривая уши.

- И того нет: хозяйничать в том смысле, как прежде хозяйничали, то есть скопидомничать, не желаю, а агрономничать, как другие делают из наших молодых помещиков, не решусь, потому что сознаю, что не понимаю и не умею этого делать.

Последних слов Вихрова Захаревский положительно не понял, что тот хотел этим сказать.

- Но надобно же иметь какое-нибудь занятие? - проговорил он с некоторою улыбкою даже.

- Я буду читать, стану ходить за охотой, буду ездить в Москву, в Петербург.

- Жизнь вольного казака, значит, желаете иметь, - произнес Захаревский; а сам с собой думал: "Ну, это значит шалопайничать будешь!" Вихров последними ответами очень упал в глазах его: главное, он возмутил его своим намерением не служить: Ардальон Васильевич службу считал для каждого дворянина такою же необходимостью, как и воздух. "Впрочем, - успокоил он себя мысленно, - если жену будет любить, так та и служить заставит!"

Когда танцы прекратились и гости пошли к ужину, Юлия сама предложила Вихрову руку и посадила его рядом с собою. На обстоятельство это обратил некоторое внимание Живин.

- Всегда, и везде, и во всем счастлив! - сказал он, показывая Юлии головой на приятеля.

- Это почему? - спросила та с немножко лукавой усмешкой.

- Да так уж, потому!.. - отвечал как-то загадочно Живин, потупляя глаза свои.