Харпер Ли - Убить пересмешника

• Название: Убить пересмешника
• Автор: Харпер Ли
• Жанр: Классическая проза
• Год: 1964

Роман «Убить пересмешника...», впервые опубликованный в 1960 году, имел оглушительный успех и сразу же стал бестселлером. Это и неудивительно: Харпер Ли (1926–1975), усвоив уроки Марка Твена, нашла свой собственный стиль повествования, который позволил ей показать мир взрослых глазами ребёнка, не упрощая и не обедняя его. Роман был удостоен одной из самых престижных премий США по литературе — Пулитцеровской, печатался многомиллионными тиражами. Его перевели на десятки языков мира и продолжают переиздавать по сей день.

«Убить пересмешника...» — это роман о нравах. Действие его точно локализовано во времени и в пространстве: провинциальный городок в Алабаме — Мейкомба — в середине 1930-х гг., то есть в пору тяжёлой экономической депрессии. Здесь показаны основные социальные группировки-богатые землевладельцы, негры, работающие на них потомки плантаторов, преуспевающие или бедствующие, но сохраняющие «благородные понятия», манеры и претензии, бедняки, именуемые в просторечии «белой швалью». В тексте романа фигурируют непременные деятели провинциальной Америки — судья, шериф, учитель, доктор, адвокат. Они олицетворяют власть, духовную и светскую, закон и дух стабильности, хотя и подвержены традиционным предрассудкам, социальным и расовым предубеждениям, подобно всем прочим обитателям Мейкомба.

---

— А куда, Дилл?

Дилл мотнул головой в южном направлении.

— Ладно, — сказал Джим.

Я запротестовала было, но он сказал самым сладким голоском:

— А ты с нами не ходи, ангелочек, тебя никто не просит.

— И тебя не просят. Забыл, как…

Но Джим не любил вспоминать прежние неудачи: из всего, что сказал тогда Аттикус, он, видно, только и усвоил, как ловко юристы умеют докапываться до сути.

— А мы ничего такого и не делаем, Глазастик, мы только дойдём до фонаря и обратно.

Мы молча брели по тротуару и прислушивались к скрипу качелей на соседских верандах, к тихим по-вечернему голосам взрослых на улице. Время от времени до нас доносился смех мисс Стивени Кроуфорд.

— Ну? — сказал Дилл.

— Ладно, — сказал Джим. — Шла бы ты домой, Глазастик.

— А вы что будете делать?

Они только собирались заглянуть в окно с оторванным ставнем — вдруг увидят Страшилу Рэдли? — а я, если не хочу идти с ними, могу сейчас же отправляться домой и держать свой длинный язык за зубами, вот и всё.

— А почему это вам взбрело дожидаться нынешнего вечера?

Потому что вечером их никто не увидит, потому что Аттикус в это время по уши уйдёт в книжку, и если настанет конец света, он и то не заметит, и если Страшила Рэдли их убьёт, так у них пропадут не каникулы, а ученье, и потому что в тёмном доме легче что-нибудь разглядеть тёмным вечером, а не средь бела дня, понятно мне это?

— Джим, ну, пожалуйста…

— В последний раз тебе говорю, Глазастик, не трепи языком или убирайся домой. Ей-богу, ты становишься самой настоящей девчонкой!

После этого у меня уже не оставалось выбора, и я пошла с ними. Мы решили подлезть под проволочную изгородь на задворках Рэдли, там не так опасно, что нас увидят. За изгородью с той стороны был большой сад и узкий деревянный сарайчик.

Джим приподнял нижнюю проволоку и махнул Диллу: пролезай. Я полезла следом и подержала проволоку, пока пролезал Джим. Он еле протиснулся.

— Только без шума, — прошептал он. — Да смотрите не наткнитесь на капусту, а то будет такой треск — мертвецы проснутся.

После таких наставлений я ползла, как черепаха. Потом увидела при свете луны, что Джим уже далеко и машет нам, и двинулась быстрей. Мы доползли до калитки, ведущей из сада в огород. Джим тронул её. Калитка заскрипела.

— Плюньте на неё, — зашептал Дилл.

— Завёл ты нас, Джим, — пробормотала я. — Как мы потом выберемся?

— Тс-с… Плюй на петли, Глазастик.

Мы плевали, пока не пересохло во рту, потом Джим осторожно отворил калитку. Мы были на задворках.

С тыла дом Рэдли выглядел ещё неприветливей, чем с фасада: во всю стену тянулась ветхая, полуразвалившаяся веранда, на неё выходили две двери, между ними два тёмных окна. С одного края крышу веранды подпирал не столб, а неотёсанное бревно. В углу стояла приземистая печурка; над нею висела вешалка для шляп, призрачно поблёскивало зеркало, и в нём отражался лунный свет.

Джим тихо охнул и замер на одной ноге, не решаясь ступить второй.

— Чего ты?

— Куры… — шепнул он еле слышно.

Да, со всех сторон нас ждали невидимые препятствия. Дилл впереди тоже на что-то наткнулся и выдохнул: «О, господи!» Мы проползли за угол дома, к окну с болтающимся ставнем. Заглянуть в окно Джим не мог — не хватало нескольких дюймов росту.

— Сейчас я тебя подсажу, — прошептал он Диллу. — Нет, погоди.

Он взял меня за руку, мы сделали из рук седло и подняли Дилла. Он ухватился за подоконник.

— Скорей, — прошептал Джим, — долго мы тебя не удержим.

Дилл стукнул меня по плечу, и мы опустили его на землю.

— Что видел?

— Ничего. Шторы. Но где-то там светится огонёк.

— Пошли отсюда, — зашептал Джим. — Поворачиваем назад. Ш-ш, — зашипел он, когда я хотела возразить.

— Попробуем с той стороны, — сказал Дилл.

— Не надо, — взмолилась я.

Дилл приостановился и пропустил Джима вперёд. Джим хотел подняться на заднюю веранду, у него под ногой скрипнула ступенька. Он замер, потом осторожно передвинулся. Ступенька молчала. Через две следующие он занёс ногу на веранду и чуть не потерял равновесие. Но всё-таки не упал и осторожно опустился на колени. Подполз к окну, поднял голову и заглянул внутрь.

И тут я увидела тень. Тень человека в шляпе. Сперва я подумала — это дерево, но ветра не было, а стволы ходить не умеют. Веранда была залита лунным светом, и тень, чёткая, будто вырезанная ножницами, направлялась к Джиму.

После меня её увидел Дилл. Он закрыл лицо руками.

Потом тень упала на Джима, и он увидел её. Он прикрыл голову руками и замер.

Тень остановилась в двух шагах от Джима. Подняла руку, потом опустила. Потом повернулась, опять прошла по Джиму, по веранде и скрылась за домом так же неслышно, как появилась.

Джим спрыгнул с веранды и кинулся к нам. Распахнул калитку, протолкнул в неё нас с Диллом и погнал между грядками скрипящей листьями капусты. На полдороге я споткнулась, и тут грянул выстрел.

Дилл и Джим растянулись на земле рядом со мной. Джим дышал, как загнанная лошадь.

— Через школьный двор… скорей, Глазастик!

Он придержал нижнюю проволоку, мы с Диллом перекатились на ту сторону и уже почти добежали до густой тени одинокого дуба на школьном дворе, хватились, а Джима с нами нет! Побежали назад, а Джим застрял в проволоке и старается вылезть из штанов. Наконец высвободился и в одних трусах побежал к дубу.

Но вот мы и за дубом. И тут мы совсем оцепенели, один только Джим не потерял способности соображать:

— Надо скорее домой, а то нас хватятся.

Мы бежим по школьному двору, проползаем под изгородью на Олений луг, что за нашим домом, потом через вторую изгородь — к нам на задворки, на крыльцо, и тут Джим наконец-то дал нам передохнуть. Отдышавшись, мы с самым невинным видом проходим в палисадник. Выглядываем на улицу и видим — у ворот Рэдли собрались соседи.

— Пойдём туда, — сказал Джим. — А то они удивятся, где мы.

У своей калитки стоял мистер Натан Рэдли с дробовиком в руках. Перед ним на тротуаре — Аттикус, мисс Моди и мисс Стивени Кроуфорд, в двух шагах от них мисс Рейчел и мистер Эйвери. Нас никто не заметил.

Мы тихонько подошли к мисс Моди, она оглянулась.

— А вы все где были? Разве вы ничего не слыхали?

— Что случилось? — спросил Джим.

— В огород к мистеру Рэдли забрался негр, и мистер Рэдли в него стрелял.

— О-о! И попал?

— Нет, — сказала мисс Стивени, — он стрелял в воздух. Напугал негра так, что он весь побелел. Говорит, если кто увидит белого негра, так это тот самый и есть. Говорит, у него второй ствол заряжён, и если в огороде ещё что-нибудь шелохнётся, он будет бить прямо в цель, будь то собака, негр или… Джим Фи-инч!

— Что, мэм?

Тут заговорил Аттикус:

— Где твои штаны?

— Штаны, сэр?

— Да, штаны.

Что тут было говорить. Джим стоял перед всеми в одних трусах. Я тяжело вздохнула.

— Э-э… мистер Финч!

В ярком свете уличного фонаря я видела — Дилл готовится соврать: глаза у него расширились, пухлая ангельская рожица стала ещё круглее.

— Что скажешь, Дилл? — спросил Аттикус.

— Я… я их у него выиграл, — туманно объяснил Дилл.

— Как так выиграл?

Дилл почесал в затылке, провёл рукой по лбу.

— Мы там у пруда играли в раздевальный покер.

Мы с Джимом облегчённо вздохнули. Соседям, видно, тоже всё стало понятно, они так и застыли. Только что это за покер такой?

Мы так и не успели это узнать, мисс Рейчел вдруг завопила, как пожарная сирена:

— О господи, Дилл Харрис! Играть у моего пруда в азартные игры? Вот я тебе покажу раздевальный покер!

Аттикус спас Дилла от немедленного увечья.

— Одну минуту, мисс Рейчел, — сказал он. — Я никогда раньше не слыхал, чтобы они занимались чем-либо подобным. Вы что же, играли в карты?

Джим очертя голову кинулся спасать положение:

— Нет, сэр, просто в спички.

Не всякий сумеет так найтись, как мой брат! Спички — штука опасная, но карты — верная погибель.

— Джим и Глазастик, — сказал Аттикус, — чтоб я больше не слышал ни о каком покере. Джим, поди с Диллом и возьми свои штаны обратно. Разберитесь между собой сами.

— Не бойся, Дилл, — сказал Джим, когда мы побежали прочь, — ничего она с тобой не сделает, Аттикус её заговорит. А ты быстро сообразил, молодец. Слушай… слышишь?

Мы приостановились и услышали голос Аттикуса:

— …ничего серьёзного… все они проходят через это, мисс Рейчел…

Дилл успокоился, но нам с Джимом покоя не было. Откуда Джиму утром взять штаны?

— Я тебе дам какие-нибудь свои, — предложил Дилл, когда мы дошли до дома мисс Рейчел.

Джим сказал — спасибо, в твои мне не влезть. Мы попрощались, и Дилл ушёл в дом. Потом, видно, вспомнил, что мы с ним помолвлены, выбежал опять и тут же при Джиме наскоро меня поцеловал.

— Пиши мне, ладно? — заорал он нам вдогонку.

Не останься Джим без штанов, мы бы всё равно плохо спали в эту ночь. Я свернулась на своей раскладушке на задней веранде, и каждый ночной шорох казался мне оглушительным: зашуршит гравий у кого-то под ногами — это рыщет Страшила Рэдли, подгоняемый жаждой мести; засмеётся где-то в темноте прохожий-негр — это гонится за нами Страшила; ночные мотыльки бьются о сетку — это Страшила в бешенстве рвёт проволочную изгородь; платаны надвигались на нас, живые, злобные. Долго я томилась между сном и явью, потом услышала шёпот Джима: