Паулина Гейдж - Дворец грез

• Название: Дворец грез
• Автор: Паулина Гейдж
• Издательство: Азбука-классика
• Жанр: Историческая проза
• Год: 2006
• ISBN: 5-352-01891-1

На страницах этого захватывающего романа разворачивается завораживающая, полная драматизма история жизни молодой девушки по имени Ту, волею случая оказавшейся в жестоком мире интриг и заговоров при дворе фараона Рамзеса Третьего. Ту, родившаяся в отдаленном селении среди безграмотных людей, проделала нелегкий путь, прежде чем стать любимой наложницей фараона. Но она знала, что достойна большего. И предопределила ее судьбу встреча с Гуи, прорицателем и талантливым врачевателем, который помог ей овладеть различными науками и обучил хорошим манерам. Юная Ту влюбилась в своего благодетеля. Но сулит ли ей эта любовь безграничное счастье? Не придется ли всю жизнь расплачиваться за нее? Ведь известно, что если боги хотят испытать человека, они посылают ему любовь…

---

Я кивнула и стала подниматься по лестнице вслед за стражником. Внизу медленно удалялся темный сад, и наконец лестница вывела на площадку; передо мной появились высокие двойные двери. Солдат постучал, тотчас отозвался знакомый голос. Я слышала, как солдат доложил о моем приходе, потом с поклоном пригласил меня войти, я шагнула мимо него, и дверь за мной закрылась.

Я оказалась не в комнате, а в торце коридора, что уходил в темноту. Но прямо передо мной располагались еще одни двери, они были распахнуты, и на полу у моих ног дрожали бледные отсветы. Я шагнула вперед. Слуга повторил действия солдата, закрыл за мной дверь, и я оказалась наедине с царевичем.

Его гостиная была обставлена на удивление просто. Стены разукрашены пейзажами пустыни в бежевых и голубых тонах, на противоположной стене изображен сам царевич; он стоял в колеснице, с кнутом, занесенным над головами несущихся коней.

Стол царевича, где лежали несколько свитков, сломанный наконечник стрелы и белый кожаный пояс с пустыми ножнами, был из простого промасленного дерева, такими же были простые кресла с плетеными льняными сиденьями и низкий столик, на котором горела лампа. Другая лампа стояла в дальнем конце комнаты на резной подставке в форме связки стеблей папируса.

Пока царевич поднимался с кресла и подходил ко мне, я успела оглядеть комнату, и у меня сложилось впечатление, что ее хозяину доставляла радость скромная жизнь отшельника. Но все же мне показалось, что эта обстановка напоминала декораций, будто царевич играл здесь какую-то роль, а его постоянное жилище находилось где-то в другом месте.

На нем не было ничего, кроме льняной набедренной повязки; мягкий свет скользил по длинным гибким мускулам его смуглых ног, подтянутому крепкому животу, потрясающе широкой груди с коричневыми сосками. Лицо обрамляли гладкие черные волосы. Черная краска на глазах была нанесена давно, но и оставшегося количества хватало, чтобы подчеркнуть ясность его глаз. На губах, раскрывшихся в улыбке, были заметны следы хны. Чувствуя, что готова потерять голову, я опустилась в почтительном поклоне.

— Приветствую тебя, царская наложница госпожа Ту, — сказал царевич Рамзес, — Можешь подняться. Прошу прощения за свой вид, но я рыбачил ночью, а потом мы плавали с товарищами. Нет ничего прекраснее, чем скользить в темных водах Нила, когда на его поверхности поблескивает лунная дорожка. Разве только сидеть на песке в пустыне и любоваться, как умирающий Ра разливает по горизонту свою кровь. Ты можешь, сесть, если хочешь.

Я с радостью подчинилась, потому что не хотела, чтобы он заметил, как у меня вдруг задрожали колени, и улыбнулась ему в ответ. Он подошел ближе и стал задумчиво рассматривать меня.

— Мы мало виделись в последние несколько месяцев, — непринужденно продолжал он. — Но я много слышал о тебе. Когда придворным становится больше не о чем говорить, разговор всегда сворачивают на молодую наложницу с необычайно синими глазами и острым язычком, которая превратила царя в комнатную собачку.

Я быстро подняла на него глаза, но в его взгляде не было злобы. Он улыбался тепло и одобрительно.

— Ни одна наложница еще не удерживала его интерес к себе так долго, — сказал он, — Мои поздравления, госпожа Ту. Ты действительно удивительная женщина. — Теперь в его голосе послышалось предупреждение.

Я поднялась, чтобы чувствовать себя менее уязвимой.

— Благодарю тебя, мой господин, — ответила я, — но в моей красоте или легкости языка нет моей заслуги. Я такая, какой меня создали боги.

— О, я так не думаю, — возразил он. — Вовсе нет. Я думаю, что ты очень умное, очень изобретательное дитя земли. Я даже не знаю, завидую я отцу или жалею его.

— Ты несправедлив, мой господин! — запротестовала я негодующе. — Я делала Великому Гору только добро! Я исцеляла его раны, исполняла любые желания, я сделала его счастливым!

— Без сомнения. — Он остановился передо мной, все еще улыбаясь, и посмотрел мне прямо в глаза. — Но то же самое делали многое другие женщины. Для того чтобы оставаться в милости у отца, нужно больше, чем просто умение угождать ему, и ты знаешь это. Нужны целеустремленность и расчетливость. Не пытайся запутать меня, Ту. Я не осуждаю тебя. Совсем нет. Я восхищаюсь твоим упорством. И у меня есть к тебе предложение.

Я осторожно разглядывала царевича. Улыбка исчезла с его лица, он подошел ближе, так что я почувствовала запах его тела. Пальцы у меня судорожно сжались от внезапного желания прикоснуться к его упругой шелковистой коже.

— За этой стеной, — сказал он, ткнув большим пальцем в темноту, — находятся покои моего брата царевича Рамзеса Амонхерхепеша. Он на год моложе меня. Его сейчас нет здесь. На самом деле он никогда не бывает в своих покоях. Почти все время он проводит на севере Дельты, лежа на пляжах Великой Зелени и играя со своими наложницами. За садами расположены покои остальных моих братьев. Один из них настолько глуп, что не может сосчитать, сколько у него ушей. Другой живет в Фивах, где служит в храме Амона. Он хочет оставаться жрецом всю свою жизнь. Еще у одного дурной характер, он обожает хлестать кнутом своих коней, женщин и слуг. Никто из них особо не беспокоится о нашем отце и еще меньше беспокоится о Египте. Отец, однако, не делает разницы между нами и мучится вопросом, кого из нас назначить преемником трона. А тем временем мертвая хватка Амона все крепче сжимает горло страны. — Он не повышал голоса, но вдруг сжал мои плечи сильными руками. — Уверен, что только я смогу спасти Египет, — сказал он по-прежнему ровным голосом. — Но он не хочет слышать моих слов. Отец не понимает, что угрожает стране, если выбор падет на кого-то другого из его сыновей. Конечно, я понимаю его страх. Он не доверяет никому из нас, хотя, конечно же, видит, как я люблю его и как я люблю свою страну, и мне больно. — Тонкие летящие брови сошлись на переносице. — Но он верит тебе, моя госпожа. Он любит тебя и прислушается к тебе. Помоги мне, когда я буду излагать ему свои доводы. Поддержи меня, когда я буду пытаться убедить его объявить меня Гором-в-гнезде.

Его руки начали скользить но моим рукам вверх и вниз, от его прикосновений у меня по телу побежали мурашки. Я сглотнула, борясь со сладким томлением, овладевшим моим телом и разумом. Он говорил горячо и искренне, однако взгляд его оставался холодным, он внимательно следил за моей реакцией на его слова.

— Ты ошибаешься, царевич, — удалось мне наконец выговорить. — Однажды я уже пыталась повлиять на Могучего Быка, но жестоко поплатилась; эти три дня высочайшею неудовольствия оказались худшими днями моей жизни. Он любит меня, но в вопросах политики он прислушивается только к мнению Старшей жены.

Мне было непросто высказать свои мысли. Я чувствовала, что говорю бессмыслицу, однако царевич снова улыбнулся, обнажив прекрасные зубы. Он быстро сжал мои плечи, потом отстранился. Я начала подозревать, что он управляет мной, как куклой, и попыталась взять себя в руки, но не смогла.

— Эта холодная чужеземка, — пренебрежительно сказал он. — Она не будет помогать мне. Она не станет вступать в сговор ни с одним из нас, потому что боится поставить на проигравшего, если Престол Гора унаследует кто-то другой. Но я решительно намерен победить. Я командую пешими войсками, за мной армия, однако для меня жизненно важно добиться божественного положения с благословения отца при его жизни, а не с помощью силы после его смерти. Египет не должен пострадать от междоусобицы, — Он снова подошел ко мне слишком близко для учтивого обращения, так что, несмотря на то что он не прикасался ко мне, я чувствовала себя под влиянием его мощи. — Не считай это необдуманной просьбой, — продолжал он, понизив голос. — Я понимаю, что, если ты не подойдешь к разговору с величайшей деликатностью, отец может неверно истолковать твои слова. Однако я верю в твое чувство такта и в силу твоего обаяния.

— Мой царевич, ты переоцениваешь и то и другое, — слабо возразила я, не отрывая взгляда от его губ. — Если я прогневаю его во второй раз, я рискую намного большим, чем тремя днями изгнания.

— Ты все же попытайся, я не останусь в долгу, — настаивал он. — Когда преемник становится фараоном, он наследует также и гарем своего отца. Ты знаешь об этом, не правда ли? Он может распоряжаться женщинами по своему желанию. А ты очень молода, моя госпожа Ту. Я выберу очень немногих из сотен отцовских наложниц, и ты можешь одной из них. Остальные, конечно, будут расселены по разным гаремам для отвергнутых. Если двойная корона окажется на моей голове, ты сможешь избежать этой ужасной судьбы, более того, я брошу к твоим ногам все богатства и почести. Разве все это не стоит того, чтобы иногда шепнуть несколько слов на ушко моему отцу?

С нажимом произнося эти слова, он склонился ко мне, и я не смогла больше сдерживать себя. Уступая горячему, страстному порыву, я прильнула к нему. Наконец я ощутила под пальцами восхитительную упругость его литых мускулов, и мои губы раскрылись навстречу его губам. Его поцелуй был таким дерзким и настойчивым, как мне всегда представлялось. Он обнял меня за талию и притянул к себе. Какое молодое, крепкое тело… У меня закружилась голова. Какой он пылкий, какой горячий. Не то что рыхлая плоть фараона. Плоть фараона…