Л. Зиман - Литературный театр

• Название: Литературный театр
• Автор: Л. Зиман
• Жанр: Культурология

---

Не крестик он получит, а вериги,

Раз обречён юлить и пресмыкаться.

Глупцы! И кто вам объяснить возьмётся,

В чём настоящий смысл крестильной книги:

В ней ваших мёртвых душ учёт ведётся.

На сцене опять персонажи «Мёртвых душ» – маски.

Крепостной Кошкарёва. Само таковое название уже показывает изучение наук эмпирическое, вероятно, ограничившееся приходским училищем, ибо душа бессмертна.

Голос (фонограмма.) Мёртвых душ в русском языке нет.

Собакевич. Казалось, в этом теле совсем не было души, или она у него была, но вовсе не там, где следует, а как у бессмертного кощея, где-то за горами и закрыта такою толстою скорлупою, что всё, что ни ворочалось на дне её, не производило решительно никакого потрясения на поверхности.

Голос (фонограмма.) Мёртвых душ в русском языке нет. Есть души ревизские, приписанные, убылые, прибылые.

Коробочка первая. Никогда ещё не случалось продавать мне покойников. Живых-то я уступила, вот и третьего года Протопопову двух девок по сту рублей каждую.

Коробочка вторая. Ну, да не о живых дело; Бог с ними. Я спрашиваю о мёртвых…

Голос (фонограмма.) Мёртвых душ в русском языке нет.

Прокурор (похожий на Брежнева.) Бедный прокурор стал думать, думать и вдруг, как говорится, ни с того, ни с другого, умер. Тогда только с соболезнованием узнали, что у покойника была точно душа, хотя он по скромности своей никогда её не показывал.

Вновь высвечивается Белли.

Белли. В чём настоящий смысл крестильной книги? (В зал). В ней ваших мёртвых душ учёт ведётся.

Музыка.

Голос (фонограмма.) Джузеппе Джоаккино Белли – итальянский поэт, открытый русским писателем Николаем Васильевичем Гоголем.

Белли. Я решил воздвигнуть памятник римскому простонародью. Каждый римский квартал, любой его горожанин, начиная со средних слоёв и ниже, мне доставляли эпизоды для моей драмы.

На сцене кума и  её беременная крестница.

Кума.  

Взволнованы как, кумушка Сусанна…

Отяжелели… Скоро оскелетем.

Так пусть Вас защитит святая Анна

От порчи, сглаза и от лихолетий.

Уже девятый месяц! По примете,

Синьора, коли в брюхе нет обмана,

Здесь девочкой не пахнет. Вот уж этим

Бог благодетельствуем Вам. Осанна!

 Ой, слышите, как кто-то сучит ножкой –

Малыш уже и человечек вроде.

От страха всё скребут на сердце кошки.

И думаете: что кума городит?

Во чреве мальчик движется немножко…

Доверьте остальное всё природе.

Крестница. О Господи, пожалуй, это слишком!

Кума моя, вы б лучше помолчали.

Родить мальчишку? Не было печали!

Не буду ни за что рожать мальчишку!

Ведь он, едва просунется из чрева,

Тотчас наперекор разинет глотку.

А повзрослеет – выхлещет всю водку,

Что в лавке у папаши Каландреа.

Не поступай, Мадонна, безрассудно!

Пошли мне дочку! Меньше с ней заботы,

Её и коркой накормить нетрудно.

Мужчинам зачастую в жизни тяжко,

Глядишь – опять без денег, без работы..

А женщина прокормится…

Кума. Бедняжка!

Балабина(высвечивается.) Вот я вдруг сделалась весела, и от радости забыла, как пишут слово вдруг. Я вам скажу, что нервы так расстроились у меня, что перехожу от самой сильной печали до бешеной радости. Это, я думаю, ещё более ослабляет те же самые нервы. И так нервы делают зло моей душе, потом душа делает зло моим нервам, и я часто почти сумасшедшая, – вот что! берегитесь!

На сцене Гоголь и Россет-Смирнова.

Гоголь. Был у Колисея, и мне казалось, что он меня узнал, потому что он, по своему обыкновению, был величественно мил и на этот раз особенно разговорчив. Я чувствовал, что во мне рождались такие прекрасные чувства! Стало быть, он со мною говорил. Потом я отправился к Петру…

Смирнова (перебивая). Он хвастал перед нами Римом так, как будто это его открытие…

Голос (фонограмма.) Фрейлина императрицы Александра Осиповна Россет-Смирнова. Её воспевали Пушкин, Лермонтов, с ней дружили Жуковский, Вяземский… и Гоголь.

Смирнова (продолжая). Никто не знал Рима лучше Гоголя, подобного чичероне не было и быть не может. Не было итальянского историка или хроникёра, которого бы он не прочёл, не было латинского писателя, которого бы он не знал; всё, что относилось до исторического развития искусства, даже благочинности итальянской, ему было известно и как-то особенно оживляло для него весь быт этой страны, которая тревожила его молодое воображение и которую он так нежно любил, в которой его душе (пауза) яснее виделась Россия.

Гоголь. Будучи в Риме, Гоголь начал что-то рассказывать об Испании.

Смирнова. Я заметила, что Гоголь мастер очень серьёзно солгать.

Гоголь. На это он сказал: «Так если ж вы хотите знать правду, я никогда не был в Испании, но зато я был в Константинополе, а вы этого не знаете».

Смирнова. Тут он начал описывать во всех подробностях Константинополь: называл улицы, рисовал местности…

Гоголь (перебивая). … рассказывал о собаках…

Смирнова (продолжая). … упоминал даже, какого они цвета…

Гоголь. …и о том, как там подают кофе в маленьких чашках с гущею…

Смирнова. Речь его была наполнена множеством мелочей, которые мог знать только очевидец, и заняла всех слушателей на целые полчаса или около того. «Вот сейчас и видно, – сказала я ему тогда, – что вы были в Константинополе».

Гоголь. А он ответил: «Видите, как легко вас обмануть. Вот же я не был в Константинополе, а в Испании и Португалии был».

Смирнова. А позже получила от него письмо, которое начиналось так: «Кашу без масла всё-таки можно как-нибудь есть. Хоть на голодные зубы, а Баден без вас просто нейдёт в горло». Через три для выехала в Баден (Уходит.)

Высвечиваются сначала Балабина, потом Гоголь (в разных концах авансцены)

Балабина. Вы знаете, что я выучилась по-немецки и это мне доставляет большое наслаждение. Я нахожу, что французская литература и даже все другие представляют нам дела человеческие, а немецкая представляет нам каждыя, почти незаметныя, но очень замечательные чувства души.

Гоголь. Можно ли сказать, что всякий немец есть Шиллер?! Я согласен, что он Шиллер, но…

На сцене персонажи «Невского проспекта» Шиллер и Гофман. Оба пьяны. Гофман держит Шиллера за нос двумя пальцами, в другой руке у него сапожнический нож.

Шиллер. Я не хочу, мне не нужен нос! У меня на один нос выходит три фунта табаку в месяц.

Гоголь (появляясь за его спиной.) Это Шиллер, не тот Шиллер, который написал «Вильгельма Теля» и «Историю Тридцатилетней войны», но известный Шиллер, жестяных дел мастер в Мещанской улице. (Исчезает.)

Шиллер. И я плачу в русский скверный магазин, потому что немецкий магазин не держит русского табаку, я плачу в русский скверный магазин за каждый фунт по сорок копеек; это будет рубль двадцать копеек – это будет четырнадцать рублей сорок копеек. Слышишь, друг мой, Гофман? На один нос четырнадцать рублей сорок копеек! Слышишь, друг мой Гофман?

Гофман. Угу. (Приставляет нож к носу Шиллера, застывает.)

Гоголь (появляясь). Не писатель Гофман, но довольно хороший сапожник с Офицерской улицы. (Исчезает.)

Шиллер. Да по праздникам я нюхаю рапе, потому что я не хочу по праздникам русский скверный табак. В год я нюхаю два фунта рапе, по два рубля фунт. Это разбой, я спрашиваю тебя, мой друг Гофман, не так ли?

Гофман. Угу. (Пытается резать нос, но не может устоять на ногах.)

Шиллер. Двадцать рублей сорок копеек на один нос! Я швабский немец; у меня есть король в Германии. Я не хочу носа! Режь мне нос! Вот мой нос!

Гоголь (появляясь). Розы усыпали теперь весь Рим; но обонянию моему ещё слаще от цветов, которые теперь зацвели и которых имя я, право, в эту минуту забыл… Часто приходит желание превратиться в один нос, чтобы не было ничего больше – ни глаз, ни рук, ни ног, кроме одного только большущего носа… Это материя тонкая, и говоря о ней, легко остаться с носом.

Голос (фонограмма.) Или без носа.

Выходит майор Ковалёв с куклой – Носом в мундире статского советника. Ведёт диалог с Носом, произнося и свои реплики, и реплики Носа.