Леонид Сергеев - Как на качелях

• Название: Как на качелях
• Автор: Леонид Сергеев
• Издательство: Советская Россия
• Жанр: Детская проза
• Год: 1975

В сборник "Как на качелях" входят веселые рассказы о приключениях Егора Пенкина, живущего в небольшом поселке.

---

Подарок Деда-Мороза

Когда мне было восемь лет, Новый год для меня почти ничем не отличался от других праздников. Мне казалось, что праздник — это подарки, а раз так, то какая разница — Новый год это или чей-нибудь день рождения. Елка, конечно, немного отличала Новый год от других праздников, но водить хороводы я считал занятием маменькиных сынков. Для Кольки, наоборот, Новый год был самым любимым праздником. Колька был тихим, задумчивым. Он прочитал такое множество сказок, что вся жизнь вокруг ему тоже стала казаться сказкой. Колька был уверен, что в их доме проживал домовой, в реке обитал водяной, в лесу бродил леший. И уж, конечно, он не сомневался в существовании Деда-Мороза.

Каждый новогодний вечер он садился перед окном и ждал его появления, и каждый раз его сонного перетаскивали в постель, а утром он ревел и ругал себя за то, что не дождался полночи.

Колька жил в доме у шоссе. Мимо их окон то и дело проносились грузовики. Ночью от их грохота дребезжали стекла и по потолку от фар ползали светлые полосы.

Колька хотел стать шофером. Он просто бредил машинами. По всей улице собирал сломанные игрушечные грузовики и легковушки и дома на полу играл в них: возил грузы, устраивал автогонки, отправлялся в путешествия. Колька часами простаивал на соседней автобазе. В основном около самосвала дяди Феди. Подавал дяде Феде инструмент, болты, гайки. Каждый раз, завидев Кольку, дядя Федя говорил:

— Ого! Автомобильный ас пожаловал. — И подмигивал своим приятелям. Потом вытирал руки о масляные концы, хлопал Кольку по плечу и добавлял:

— Хорошо, что пришел, «классный водитель». Без тебя ничего не клеится. — И начинал хохотать.

Во время перекура, так же посмеиваясь, дядя Федя рассказывал Кольке про разные рычаги управления в грузовике и объяснял, зачем та или иная педаль. Колька никогда не мог понять — шутит дядя Федя или говорит серьезно, но все равно как-то незаметно изучил всю машину. Иногда ему даже казалось, что он знает автомобиль не хуже самого дяди Феди, а кое в чем даже лучше. Например, он на память знал все царапины и вмятины на кузове. Частенько дядя Федя говорил:

— Ну, давай, гроза шоссе, показывай, где там еще надо залатать?

И Колька показывал какую-нибудь царапину, и они вместе с дядей Федей ее шпаклевали. А потом зачищали шкуркой и красили. Как только дядя Федя уходил обедать, Колька забирался в кабину самосвала и начинал трогать рычаги, и прыгать на сиденье, и отчаянно крутить баранку. В эти минуты он несся по шоссе и обгонял невидимых соперников.

Каждый день Колька ходил на автобазу. Через полгода он уже чувствовал себя профессиональным водителем и механиком одновременно. Не хватало только своего самосвала. Однажды под Новый год Колька встретил на улице дядю Федю.

— Ого, кого я вижу! — пропел дядя Федя нетвердым голосом. — Волкодав дороги! Ну-ка, иди сюда. Ахнешь, что я тебе скажу. — Дядя Федя нагнулся к Колькиному уху и зашептал: — Щас только с Дедом-Морозом виделся. Он обещал в этот раз притащить тебе настоящий грузовик.

Колька поднял на дядю Федю глаза и раскрыл рот от удивления.

— Да, да, точно, настоящий, — продолжал дядя Федя серьезно. — Уж ты, говорю, дед, того! Смотри, Кольке-то пригони самосвальчик. Чего тебе стоит-то. Он, Колька, говорю, парень наш. Мировой… Пообещал… Так что все в порядке. Жди.

— Настоящий самосвал?! — еле выдохнул Колька. — Как у вас?

— Лучше! Лучше, черт побери! — Дядя Федя подмигнул Кольке и побрел в сторону.

В новогоднюю ночь Колька долго не мог уснуть. Все вглядывался в морозное окно, ждал, когда к дому подкатит Дед-Мороз на самосвале.

Утром, проснувшись чуть свет, Колька бросился к окну и увидел чудо: прямо перед их домом тарахтел, попыхивая дымком, новенький, сверкающий краской и никелем самосвал. Колька накинул тулуп, ушанку, валенки и выбежал на крыльцо. Он ни минуты не сомневался, что это его, Колькин, самосвал. «Ведь такого новенького нет на базе, — рассуждал Колька. — К тому же он заведенный, а в кабине никого. Наверняка Дед-Мороз пригнал его ночью и оставил для меня».

Колька вскочил на сиденье и покрутил баранку. Потом выжал педаль сцепления и включил первую скорость. А потом плавно опустил педаль, и… самосвал медленно покатил. Чем быстрее бежала машина, тем радостней становилось Кольке. Он даже хотел запеть, но вдруг самосвал стал сползать в сторону. Колька изо всех сил потянул баранку, но машина круто повернула и уткнулась в сугроб. Колька стукнулся лбом о баранку, а мотор заглох. Потирая лоб, Колька вылез из кабины и вдруг увидел, как к нему со всех ног бежит дядя Федя с каким-то незнакомым шофером.

— Ты что? Спятил?! — кричал дядя Федя, а шофер грозился кулаком.

Подбежав, дядя Федя дал Кольке подзатыльник и кинулся осматривать машину.

— Ничего, цел. Даже бампер не помялся, — сказал он шоферу и вытер со лба пот.

— Ну и шкет! — проговорил запыхавшийся шофер. — У вас здесь все такие?

— Да нет, — махнул рукой дядя Федя. — Это только он такой!

— Дядь Федь! — тихо сказал Колька. — Ты же говорил…

Колька хотел напомнить дяде Феде про его разговор с Дедом-Морозом, хотел рассказать про то, как ждал этот самосвал, но какой-то горький комок застрял в его горле, он не выдержал и заплакал.

— Говорил, говорил, — проворчал дядя Федя. — Мало ли что я говорил. Соображать надо. Парень-то ты вон уж какой!

Дядя Федя с шофером влезли в машину, завели мотор и поехали назад. А Колька еще долго стоял на дороге и тер глаза кулаками.

Через год мы с Колькой поменялись местами. Для него Новый год стал только поводом повеселиться, а я начал надеяться на какое-то волшебство. «С чудесами интереснее», — рассуждал я и ждал Деда-Мороза.

Попробуй поймай ветер!

Ветры бывают разные. Бывает сильный ветер: такой, что сорвет крышу сарая и до земли наклонит деревья, бывает тихий ветер, он дует вдоль улицы и только поднимает сор с земли да затевает игру с каждым встречным. Бывает ветерок: он бесшумно скользит по асфальту и чуть перебирает листву деревьев. И бывает легкое дуновение, когда качаются только одуванчики, словно меховые шарики на нитках.

Ветер может быть горячим, обжигающим тело. Может быть теплым и холодным. И прохладным может быть. Особенно хорошо, когда в жару тянет прохладный ветер. Тогда, если идти по ветру, кажется, что плывешь в прохладной реке.

Все ветры пахнут: осенний — опавшей листвой, гарью костров, фруктами и овощами, зимний — пухлыми сугробами, студеным деревом, каленым мерзлым железом, весенний — талым снегом и сохнущей землей. Летний — горячим испарением цветов, пышной сухой пылью, свежескошенной травой. Много всяких ветров, но одно у них общее — они самые свободные. Много раз я пытался поймать ветер, ловил его сачком и наволочкой. Но, пока он дул, мои капканы стояли тугими подушками, а стоило капканы закрыть, как полотно беспомощно обвисало.

Как-то утром наше окно распахнул веселый ветерок. Он потрепал занавески, лизнул меня в лицо, полистал книжку и хотел задуть лампу-ночник. Разозлился, что не получилось, и разлохматил шерсть у кошки, и стянул скатерть, и раскачал абажур. Я закрыл окно и почти его поймал, но он ускользнул через щель под дверью.

Я не пропускал ни одного ветра — делал вертушки, пускал бумажных голубей, ставил паруса на плоты. Но чаще всего запускал змея.

Как-то в сарае я склеил из газет такого большого змея, что еле протащил его через дверь. Дождавшись сильного ветра, я привязал к змею дедушкину грибную корзину и, посадив в нее соседского кота, попробовал запустить свой аппарат. Вначале змей метался над корзиной, как заарканенный зверь, но потом порыв ветра все же оторвал корзину от земли и потащил вверх. Как только корзина достигла метровой высоты, мой пассажир из нее выпрыгнул и с перепуганным видом дал драпака под крыльцо.

В те дни, когда я любил ветер, я ужасно боялся высоты. Стоило мне только влезть на дерево и посмотреть вниз, как перед глазами начинали плавать какие-то точки, а голова тяжелела и клонилась в сторону. Да что там дерево! Даже на крыше сарая меня и то тошнило. По этой причине я никогда не ходил по балке над оврагом и даже мост через речку обходил стороной.

Однажды был хороший слоистый ветер. У самой земли он пахнул цветами и дымом от костра, чуть выше — рекой и осокой, еще выше — далекими серебристыми ивами. В то утро я бежал по берегу реки к заводи, где на ночь поставил жерлицы. Я бежал по ветру, перепрыгивая ложбины, подпрыгивая на буграх. Подпрыгнув на одном бугре, я вдруг заметил, что моя рубашка плотно надулась ветром и я стал легким, почти невесомым. Какие-то потоки восходящего воздуха, точно гигантские качели, подкинули меня вверх, пронесли над голубой от незабудок низиной и плавно опустили около следующего бугра. Пробежав еще несколько метров, я оттолкнулся снова и… пролетел еще дальше. Тогда я свернул к краю обрыва и, разбежавшись посильнее, прыгнул с кручи. При этом я широко в стороны распластал руки. Я сделал это без всякого расчета, просто подражая птицам, но, оторвавшись от земли, неожиданно полетел над кустом тальника и зарослями лопухов. Я летел так долго, что запомнил свист ветра в ушах и внизу среди лопуховых листьев успел разглядеть гальку и ракушечник. Это было какое-то чудо! Приземлившись на песке, я поднялся на бугор и снова повторил прыжок. И опять пролетел над тальником и лопухами.