Финн - Анна и Черный Pыцарь

• Название: Анна и Черный Pыцарь
• Автор: Финн
• Издательство: Рипол Классик, Открытый Мир
• Жанр: Современная проза
• Год: 2007
• ISBN: 978-5-9743-0062-2, 978-5-386-00136-0

«Анна и Черный Рыцарь» — вторая часть трилогии об удивительной девочке Анне и ее взаимоотношениях с мистером Богом и со всем окружающим миром. В этом романе вы встретитесь с мистером Джоном, ветераном войны и по совместительству школьным учителем, которому суждено было произвести на Анну неизгладимое впечатление. Обладая потрясающим талантом воспринимать все новое, она была полностью открыта миру и всему тому, что он был готов ей подарить.

---

— Вот тут все правильно, да, Финн?

— Разумеется, — ответил я. — Ты и сама знаешь. Не обязательно было спрашивать меня.

— А теперь смотри, — заявила она и повернула бумагу лицевой стороной к зеркалу. Теперь там отражалось: 11 = 7 + 4.

— И это тоже правильно, — сказал я, прежде чем она успела задать хоть какой-нибудь вопрос.

— Ага, — подтвердила она. — А чему еще равняется одиннадцать, а, Финн?

— Ну, это могло бы быть 10 + 1 или 9 + 2, а еще…

Она прервала меня:

— Это могло бы быть сквиллионы разных вещей. Да?

— Ну, конечно, а то нет?

— Финн, а вот когда одно равно другому — это штука надежная, так ведь?

— Надежная в каком смысле? — тупо спросил я, как всегда, теряя нить ее рассуждений.

— Ну, настолько надежная, чтобы ее можно было читать задом наперед, как мистер Бог.

Теперь я потерялся окончательно.

— А при чем тут мистер Бог?

То, что было совершенно ясно для нее, покамест оставляло меня во тьме неведения.

— Финн, — сказала она уже с некоторым раздражением, — если есть только одна дорога, по какой тебе идти вперед навстречу мистеру Богу, но он тебя по ней не пускает, а идти назад от него — есть сквиллионы разных дорог, что тогда?

Луч света был не то чтобы очень ярок, но на тот момент хватило и его. Делать что-нибудь то в правильном порядке, то задом наперед могло показаться странным, но временами именно это и было нужно, и тогда случались всякие правильные вещи. Мне нравилась идея, что знак равенства давал надежную возможность ходить в обоих направлениях — и взад, и вперед, но вот чего я так до конца и не понял, так это того, что 4 + 7 = 11 было, по Анниной теории, верно только в одном случае, когда читаешь это равенство в правильном порядке, с начала в конец, но если читать его задом наперед, то получаются сквиллионы возможных ответов. 11 = 7 + 4 или 8 + 3, или… или… Короче, вариантов было много. Полагаю, мистер Бог сделал это все специально, чтобы мы не могли видеть его «вперед» — одним-единственным возможным способом, но чтобы нам приходилось глядеть на него «задом наперед», как на отражение в зеркале. А значит, как Анна терпеливо мне разъяснила, существуют сквиллионы способов это сделать и любой из них приводит непосредственно к мистеру Богу, а учитывая, что эта маленькая штука со знаком равенства давала полную гарантию надежности, то все было замечательно.

— Ты бы рассказала про это викарию, — сказал я. — Мне кажется, ему стоит знать.

Но она была в этом совсем не уверена.

— Я лучше расскажу мистеру Джону в следующий раз, когда его увижу. Держу пари, он хотел бы знать, он точно хотел бы!

Через несколько дней она таки умудрилась просветить на этот счет преподобного Касла и, если уж на то пошло, всех, кому случилось присутствовать. Однако ответ преподобного был строг:

— К церкви все это не имеет ни малейшего отношения, знаешь ли.

Куда более теплый прием она встретила у молочника, угольщика, Бомбом и Милли, но это было в порядке вещей. На той же неделе вся железнодорожная стена покрылась написанными углем и мелом примерами: Анна с друзьями претворяли идею в жизнь. С моей точки зрения, это имело мало отношения к мистеру Богу, но Анна считала, что это совершенно одно и то же.

Именно после этого она врубилась в саму идею математики и с величайшим рвением кинулась на штурм соответствующего раздела моей библиотеки.

Иногда ее манера поведения доводила меня до полуобморочного состояния — как, например, в тот раз, когда нас с ней выгнали из собора Святого Павла. Ей было совершенно невдомек, как нам удалось «осквернить святой дом Господа нашего». Мы всего лишь играли молитвенником в классики на черно-белом полу в шашечку, что в этом плохого? Ну да, мы написали мелом несколько цифр на полу, но, как совершенно справедливо заметила Анна, «Финн прекрасно может все оттереть, у него есть носовой платок», так за что же нас выгонять? Разве бог против всего этого?

Любопытно, что Джон Ди, который всегда считал Библию всего лишь не заслуживающим внимания собранием сказок, был глубоко оскорблен Анниной манерой смеяться над такими вещами. Преподобный Касл вообще был вне себя. Он заявил, что Анна глумится над святынями и что я обязан с этим что-то сделать. Оба они относились к жизни крайне серьезно. Каждый любил поговорить о том, как она тяжела. Даже удивительно, что два джентльмена, столь различные по своим убеждениям, думали о ней одинаково.

— Люди на самом деле просто запутались, — сказала мне как-то Анна.

— Да, должно быть, — согласился я. — В чем на этот раз?

— В мистере Боге и Старом Нике.[8]

— Да неужто? Как им это удалось? Я что-то не пойму, что тут не так.

— В церкви преподобный Касл все время твердит, что мистер Бог на меня смотрит.

— Ну и что тебе не нравится?

— Я это и так знаю!

— Ну и?

— Почему он говорит, что мистер Бог будет бить меня большой палкой, если я не буду сидеть прямо и иногда болтаю?

— Ну представь себе, что другие люди хотят послушать, что он им скажет, а детям, кстати, вообще не мешает иногда хорошо себя вести.

— Так я и представляю!

Но она явно не могла поверить в то, что это может быть правдой, и отчаянно пыталась подобрать слова, чтобы объяснить мне свои чувства, слова, которые были бы мне понятны.

— Я стараюсь, Финн, я правда стараюсь.

— Стараешься что, Кроха?

— Стараюсь вести себя хорошо, и сидеть прямо, и все такое.

— Я знаю, Кроха.

— Но у меня не всегда получается, да, Финн?

— Да, не всегда, — сказал я. — Иногда ты бываешь наказанием божьим, но я тебя все равно люблю!

Она кивнула головой и улыбнулась мне:

— Но ведь и у мистера Бога тоже так, правда, Финн?

— Точно! Даже не знаю, что с этим можно поделать.

— Это все эти гребаные камни, Финн. Они такие тяжелые. Это все из-за них, из-за камней.

— Ты о чем, Кроха? Что это за камни, про которые ты говоришь?

— Это все те вещи, которые они говорят тебе делать. Они как камни, вот. И они потом становятся такими тяжелыми, и я ничего не могу делать. Мистер Бог ведь этого не делает, правда, Финн?

До меня наконец начало доходить, в чем тут дело. Викарий действительно все время сыпал своими «делай так», «не делай этак», и временами они уже начинали казаться тяжким грузом.

— Иногда я от этого смеюсь. Это же так смешно!

— Не понимаю, что в этом смешного? И как ты с этим справляешься?

— Никак. Это же смешно. Я просто не могу не смеяться, Финн.

На слух все это казалось слишком сложным, но, судя по всему, она понимала, о чем говорила.

Главная проблема с людьми типа Джона Ди и преподобного Касла состояла в том, что жизнь для них действительно была смертельно серьезной штукой; их хлебом не корми, дай нагрузить тебя выше крыши, так что ты уже не сможешь ни бегать, ни играть.

— Как будто ты обязан носить все эти камни с собой! Но ведь мистер Бог никогда не хотел, чтобы мы так делали, правда?

Насколько Анна понимала мистера Бога и его поступки, он никогда не хотел вставать людям поперек горла или, паче чаяния, чтобы они его боялись. Чего он на самом деле хотел, так это чтобы все смеялись — смеялись над своими собственными ошибками. Если у тебя получалось, значит, ты научился и уже не запутаешься в том, чего не можешь и не умеешь. «Это же смешно, правда?»

* * *

Стояла середина осени. Я шел домой с работы. Когда я проходил мимо лавки на углу, меня окликнула миссис Бартлетт, наша местная лавочница, которая, помимо всего прочего, работала телефонной станцией для тех из нас, у кого собственного телефона пока не было. А к этой категории относились все без исключения.

— Финн, — окликнула меня она, — у меня есть для тебя новость. Сегодня после обеда позвонила сестра профессора. Старику чего-то сплохело, так что не придешь ли ты к ним, как только сможешь?

— Спасибо, миссис, — сказал я. — Сейчас только помоюсь и побегу туда.

— Надеюсь, с ним все в порядке. Он забавный старый чудак. Что до меня, так я не понимаю и половины того, о чем он толкует. Ему бы научиться говорить на нормальном английском, вот это было бы да. Вот чем ему стоило бы заняться.

— Как я тебе нравлюсь в виде мадам, Финн?

— Ну, честно говоря, ничего особо не заметно, но тут никогда не скажешь.

— Так он меня называл. «Добрый день, мадам, нет ли у вас по случаю французской горчицы?» А у меня-то на голове папильотки! «Мадам» — вы подумайте! Я себя идиоткой чувствовала, чесслово!

Маму мои приходы и уходы никогда не удивляли. Насколько я понимал, ее также не волновало, происходило это днем или ночью.

— Ты уже сказал Анне?

— Нет, я ее еще не видел.

— Она пошла к Мэй вместе с Бомбом. Я ей просто скажу, что тебе понадобилось уйти. Лучше не говорить лишнего, пока ты не вернешься. Может быть, в результате окажется, что там ничего страшного. Если придешь поздно, разбуди меня. Я и сама хочу знать, как там старый пень.