Иван Дорба - Белые тени

• Название: Белые тени
• Автор: Иван Дорба
• Издательство: Ордена Трудового Красного Знамени издательство ЦК ВЛКСМ «Молодая гвардия»
• Жанр: Шпионский детектив
• Год: 1981

Белые тени: Роман (Предисл. С. Сартакова). — М.: Мол. гвардия, 1981. — 336 с., ил. — (Стрела).

В пер.: 1 р. 40 к., 100000 экз.

Действие романа происходит на Балканах в 20-30-х годах, где после Великой Октябрьской революции сосредоточилось много русских белоэмигрантов. Автор показывает внутреннюю острую борьбу и расслоение двух поколений эмигрантов, стремление империалистических разведок использовать их в своих целях. Герой романа — советский разведчик, проникший в среду белоэмиграции и выполняющий особое задание Советского правительства.

© Издательство «Молодая гвардия», 1981 г.

---

И вот теперь фокус не удался. В связи с эвакуацией «Льдины» стоял под угрозой выход очередного номера газеты. А самое страшное — интерес к НТСНП заслонили грозные события: 1 сентября 1939 года началась война...

Рвалась связь с переброшенными Околовым в СССР эмиссарами. И Байдалакову по средам, в «клубный день», когда собиралась посторонняя публика, все труднее становилось высасывать из пальца материал, чтобы с таинственным видом читать письма «из стран, где союзная деятельность запрещена».

В германском плане нападения на Польшу предусматривалось полное и быстрое уничтожение польской разведывательной системы. Выполнение этого мероприятия Канарис возложил на капитана Фабиана. По его заданию три моторизованные группы под командой лейтенантов Булана, Шнейдера и Енша захватили в начале военных действий определенные участки и парализовали польские разведывательные центры.

В результате абверу удалось раскрыть всю польскую зарубежную разведывательную сеть, насчитывающую около четырех тысяч агентов. Все они, за исключением бежавших и тех, кто действовал против рейха, были перевербованы и переключены на работу в пользу Германии. Румыния в ту пору еще стояла на распутье, оставаться ли с Антантой или примкнуть к Гитлеру. Вот почему, когда Околов, вернувшись из СССР, был назначен начальником закрытого сектора НТСНП, ему удалось установить контакт с начальником контрразведывательного отдела румынского генштаба подполковником Манулеску и его сотрудником майором Тройлеску и добиться согласия на организацию в Бухаресте «школы» и переброску членов НТСНП на советскую территорию, он стал героем дня. Правда, согласие было дано на известных условиях, да и то после настоятельного вмешательства сотрудника японского посольства Нумира. Следовало спешно переправить в Бухарест (по неофициальному разрешению) прибывавшую из Фалькензее «Льдину» (таков был код нелегальной типографии и радиостанции НТСНП), которой предстояло «стать на якорь» в Кишиневе. А также устроить на постоянное жительство экипаж «Льдины».

Не приходилось мешкать и с подбором и подготовкой толковых людей для работы в типографии и на радиостанции. Руководство НТСНП давно уже носилось с мыслью установить неподалеку от границы СССР радиопередатчик, но все попытки наталкивались на сопротивление румынских властей. Околов надеялся, что румын ему удастся уломать.

И вот спустя месяц после доклада Георгиевского на заседании исполбюро из Румынии с хорошими вестями приехал Околов. Самоуверенный, жесткий, он оценивающе, свысока смотрел на рядовых членов союза, обращался на «вы» и, здороваясь, небрежно совал два пальца. «Идеология» его больше не интересовала. Главное — завербовать как можно больше людей, не считаясь с их духовным багажом, натаскать их за два-три месяца, придумать «легенду» и перебросить через границу в Советский Союз. Чтобы потом, «сидя на равных» в дорогом ресторане с малыми шефами японской, польской, румынской или югославской разведок, подсовывать им очередную туфту.

Такой Околов импонировал Байдалакову и Георгиевскому и даже тем рядовым членам НТСНП, которые давно хотели видеть хотя бы маленького, но своего фюрера.

2

В ночь с 11 на 12 августа 1939 года польско-советскую границу в районе городка Лунинец перешли три группы диверсантов, каждую группу сопровождали по три вооруженных до зубов проводника. В первой двойке шли Колков и Ольшевский, во второй Бережной и Бржестовский, в третьей Чепурнов и Дурново. Шесть суток пробирались они разными путями по глухому лесу и подсыхающим болотам. Группа Колкова остановилась неподалеку от полотна железной дороги. Утром проводники показали Колкову и Ольшевскому ориентиры: слева — дорога, справа — река Припять, идите, мол, между ними и доберетесь до Мозыря.

Оставшись вдвоем, они еще шли несколько километров по лесной просеке, пока к пяти часам утра не остановились у реки Птичь. Тут решили отдохнуть. Забрались в густой ивняк, закусили, выкурили по папиросе и улеглись под брезент спать. Но сквозь сон Колков услышал, как хрустнула ветка: то ли под чьим-то сапогом, то ли под копытом. Александр нащупал у пояса пистолет, осторожно приподнял голову и прислушался. Потом вышел из-под куста и, добравшись до старой ивы, осмотрелся. Высокий правый берег Птичи был пустынен, сзади в лучах солнца зеленел лес. Всюду царили покой и беззаботность, только утренний ветерок едва перебирал листву деревьев. Но Колков не доверял этой тишине, он ждал затаив дыхание: треск сучьев должен повториться!

Наконец справа за кустами послышался шорох, Колков рванул пистолет. На поляну вышел огромный, почти двухметровой длины вепрь. Он шел осторожно, прислушиваясь и принюхиваясь, щетиня гребень загривка, вытягивая морду, по-видимому, чуя человека. Колков вскинул пистолет, прицелился, готовый в любой момент нажать на спуск. Блеск стали напугал зверя, и он кинулся в кусты.

Переведя от волнения и страха дух, Колков подошел к спящему Ольшевскому. А Кацо, родом из Тифлиса, похрапывал под брезентом.

Колков шел с Ольшевским, которого знал по кадетскому корпусу. Это горячий кавказец, смелый; однажды они даже подрались. Но с той поры стали друзьями. Поэтому в товарище своем Колков уверен. Ему вспомнился первый переход через границу в августе 1938 года, когда он шел вместе с Околовым. Тогда он трусил больше, чем сейчас, но верил в правоту дела, на которое шел в Советский Союз, а сейчас к своему походу он был почти равнодушен. Околов теперь стал начальником разведки НТСНП, одновременно возглавляет разведшколу. А Колкову вновь досталась роль рядового исполнителя чужих замыслов. Впрочем, на сей раз он идет старшим; в Мозыре ему предстоит встретить две другие двойки и руководить ими по выполнению намеченных операций.

«Ты зрело смотришь на вещи, на тебя возлагает надежды наше исполбюро», — уверял его перед забросом в СССР Околов. Но Колков ему не верил. Он не верил больше и Байдалакову, который еще в Югославии твердил ему, что русский народ в СССР очень сочувствует идеям НТСНП, уверял его, Колкова, который сам побывал в России и убедился: людям наплевать на белую идею!

Вера Колкова в замыслы главарей НТСНП особенно надломилась после возвращения его из СССР. Они вернулись с Околовым в Польшу, неся какую-никакую истинную информацию о Советском Союзе для заграничного белого движения, а их сразу же на территории Польши арестовали и направили в полицейский комиссариат, допросили и отвезли в Вильно. Возмущало Колкова, что на их сведения накинулась польская разведка. Но он, Колков, никогда не продавался ни полякам, ни англичанам, ни японцам. Значит, верхушка НТСНП продалась? И немцам продалась тоже?

Околова совершенно не мучили угрызения совести, он, ухмыляясь, провожал Колкова в Вильно на вокзале, когда Александр уезжал в Варшаву. А Александр чувствовал себя больным и хотел лечь в больницу. Гостиницу в Варшаве ему заказали опять ту же, где он пребывал перед забросом в СССР. Колков увидел сонного портье, того же плутоватого бармена за стойкой, почувствовал тот же запах, присущий всем второклассным отелям.

Будто бы с ним ничего не случилось, будто бы он не побывал в СССР, не пережил встречи с родным домом, с родным городом. Колков ходил по коридорам отеля, надеясь увидеться с Зосей, но она уже уволилась и куда-то уехала. Это его совсем расстроило.

На другой день Колков пошел в угнетенном состоянии на прием к врачу. Но вышел от врача взбодренный: экземы, которой его напугали в Краснодаре, не было. Как же так? Не мог же врач его там обмануть?..

Уже повеселевший, прошелся он по улицам Варшавы, заглянул в свой любимый кабачок у храма св. Анны, пропустил рюмочку-другую и вскоре трезвонил у двери квартиры Вюрглера. И тут, в квартире, нежданно-негаданно встретил бесшабашного «гусара» Сашу Чепурнова, похудевшего и озлобленного, с нехорошим блеском в глазах. Оказалось, что его группа при переходе границы где-то под Львовом наткнулась на засаду. Бабкин и Спица были убиты, а он, Чепурнов, после трехдневного блуждания по болотам, совершенно измотанный и больной, вернулся на польскую сторону. Его положили в больницу, где он и пролежал около месяца. А потом его еще дважды заставляли переходить границу для сбора шпионских сведений и потом отправили сюда, в Варшаву.

Чепурнов был пьян, он все порывался рассказать о своих страданиях там, в СССР, и Колков заразился от него злобой. Вюрглер слушал их молча, уставясь куда-то в сторону, и лишь изредка устремлял на Колкова испытующий взгляд.

— В польской разведке сволочи! — кипел Колков. — Меня по-хамски допрашивали, разъединили с Жоржем...

— Все утрясется. Скоро приедет Байдалаков и поговорит с кем надо, — успокоительно мямлил Вюрглер. — Не надо расстраиваться, ведь обошлось благополучно!

— Благополучно? Из шести человек, заброшенных в Советский Союз, остался только один Гурский. Да, может быть, и он убит или пойман, — кричал возмущенно Колков.