Владимир Пистоленко - Крылья беркута

• Название: Крылья беркута
• Автор: Владимир Пистоленко
• Издательство: Изд-во ЦК ВЛКСМ «Молодая гвардия»
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 1969

Автор этой книги Владимир Иванович Пистоленко — уроженец города Оренбурга. Он хорошо знает и любит свой край, и потому в большинстве его произведений главные события происходят на Южном Урале.

В. И. Пистоленко известен как прозаик и драматург. Им написаны повести «Товарищи», «У открытых дверей», «Памятное лето Сережки Зотова», несколько сборников рассказов и около тридцати пьес.

В последние годы на телевидении были показаны телевизионная трехсерийная повесть В. Пистоленко «Бегут дороги», пьеса «Счастье Андрея Сторожева» и комедия-шутка «Трефовый король».

Роман «Крылья беркута» — новое произведение В. И. Пистоленко. В этой книге автор как бы возвращается к началу своей жизни, воссоздает бурную эпоху революции с ее сильными характерами и героическими делами.

---

— Это ложь! Клевета! Политический шантаж! — завопил снова осмелевший Буклин. — И вы ответите за это!.. Товарищи! — обратился он к красногвардейцам, плотным кольцом окружившим их. — Я заверяю, что все мы были в городе на нелегальном положении, нам ежеминутно грозила кровавая расправа, но мы делали свое дело. Вы знаете, что такое партийная дисциплина? Мы делали то, что требовала партия. Никаких контактов или же переговоров со штабом атамана не было! Это я заявляю с полной ответственностью и головой отвечаю за каждое свое слово! Так пусть же и комиссар Кобзин отвечает за свои слова!

Глава двадцать третья

Войдя в кабинет, Надя поняла, что здесь идет серьезный разговор, и ей показалось неловким отрывать Кобзина от важных дел. Она хотела повернуться и уйти, но ее привлекли взволнованные слова Кобзина, и она задержалась, чтобы дослушать комиссара. Речь Кобзина вызвала в ней сочувствие: да, конечно, надо помочь людям. По всему видно, Кобзин близко к сердцу принимает людские несчастья и так относится к их бедам, как будто эти беды в первую очередь касаются его самого. Надя верила каждому слову Петра Алексеевича. А потом завязался спор с Буклиным. Трудно было не заметить всей неприязни к комиссару, которую и старался, да не мог скрыть Буклин. Он тоже говорил как будто бы правильные слова, из этих слов выходило, что и он заботится о людях, о революции, но послушать его — Кобзин поступал совсем не так, как следовало, и не туда вел красногвардейцев, куда звала революция. Неясно понимая, почему именно, Надя была за комиссара и хотела такого же отношения к нему и от всех присутствующих. Она тянулась, чтоб рассмотреть лицо человека, спорившего с Кобзиным, но это удалось лишь тогда, когда он вышел на середину. Надя узнала его: «Да это же Буклин-Зарицкий, хозяин булочных и кондитерских магазинов!» Она слышала, что почти половина хлеба, который продавался в булочных города, выпекалась в его пекарнях. Нередко доводилось ей бывать в лавках Буклина, и она не раз встречала его там. А всего лишь несколько дней назад он приходил в гости к Стрюкову. Возможно, конечно, и не в гости, а по делу, но засиделись они долго. Надя подавала им обед, они весело разговаривали, пили вино, чай. А Иван Никитич не очень-то любил принимать гостей, хлебосолом он не был. О чем у них тогда шел разговор — она не знала, но по отрывкам фраз поняла: торговались из-за муки и зерна. Кто у кого покупал, кто кому продавал, понять было невозможно. Они не обращали на нее внимания, да и ее не интересовала их беседа. Сейчас же, когда Буклин стал заверять, что он не встречался ни с одним из приспешников атамана и находился где-то в подполье, Надя подивилась его вранью и вдруг вспомнила: Буклин говорил Стрюкову почти те же слова, которые им были сказаны сейчас. И тогда он доказывал, что в городе есть такие силы, которые не допустят реквизиции хлеба, а, скорее всего, пройдет сбор в фонд голодающих. Интересно, что сказал бы Кобзин, если бы он знал все это? Может быть, намекнуть? Но кто она такая, чтобы вмешиваться?

Когда же Буклин сказал, что Кобзин будет отвечать за свои слова, Надя стала торопливо пробираться вперед.

— Тебе чего, Корнеева? — удивился Кобзин, заметив ее.

— Я... Я сказать хочу. Можно? Мне сказать можно? — еще раз спросила Надя, обращаясь не то к Кобзину, не то ко всем присутствующим.

— Давай говори! — загомонили красногвардейцы.

— Пожалуйста, Корнеева, слушаем.

— Сейчас господин Буклин-Зарицкий говорил... — начала Надя.

— Я не господин! — прервал ее Буклин.

— Ну извините, — растерявшись, сказала Надя. — Я знаю вас как господина Буклина-Зарицкого.

— Откуда вы меня знаете? — забеспокоился Буклин.

— Меня не раз посылал к вам хозяин, Иван Никитич Стрюков. А живу я в этом доме.

Слова Нади вызвали интерес и оживление. Хотя она еще не успела сказать всего, что хотела, но уже то, что имя Буклина связывалось с именем Стрюкова, насторожило всех.

Это прекрасно понял и Буклин. Ему надо было срезать Надю, но как? Она стала центром внимания, и если бросить в ее адрес реплику, могут ответить не менее резко, хотя бы тот же Кобзин, да и другие. Разве Аистов, этот грубиян и неотесанный чурбак, будет выбирать выражения? Надо уходить...

— Я вас никогда не видел и, стало быть, не знаю. А то, о чем говорите вы, приплетая мне Стрюкова, — пустой домысел, профанация, ложь!

— Так она же еще почти ничего не сказала! — раздался чей-то возмущенный голос. — Давай говори, Корнеева!

— Прошу пропустить! — потребовал Буклин и попытался пробиться к двери. Однако красногвардейцы сгрудились и стояли перед ним стеной. — Как прикажете понимать это? — обернувшись к Кобзину, крикнул Буклин.

— Товарищи, пропустите представителя фракции эсеров, — без особого желания сказал Кобзин.

— Как же так? — ужаснулась Надя. — Человек оговорил другого и, не выслушав его ответа, убегает? Это разве справедливо? — Ее не столько удивили, сколько возмутили беззастенчивая наглость Буклина и незаслуженный выпад против нее. Значит, она лгунья? Здесь много людей, не все ему поверят, но, может, найдутся и такие, которые станут недоверчиво относиться к ней. Да разве дело только в ней? Если Буклин сейчас уйдет — он уйдет недобитым, не раскрытым... Конечно, она может рассказать и в его отсутствие, но то будет уже совсем другое, пускай он услышит! — Нет, подождите! Так не годится! — сказала Надя, очутившись лицом к лицу с Буклиным. — То, что вы не знаете меня, возможно, и я не спорю: господа мало обращают внимания на прислугу. Что же касается Стрюкова, — вы говорите неправду. Разве не вы были в этом кабинете неделю назад? Вон там, за тем столом сидел Стрюков, а вот тут вы?! Ну, скажите?!

— Да или нет? — крикнул Аистов.

— Нечего отмалчиваться, отвечай! — послышались голоса.

— Хорошо не помню... — сказал Буклин, пытаясь подавить страх. — Вполне возможно. Даже вероятно. Я не упомню всех мест, где бывал, и людей, с которыми довелось в те дни вести переговоры. Мы не хотели лишнего кровопролития и пытались воздействовать на высокопоставленных лиц... Стрюков — видный деятель в городе, к его голосу прислушивался и сам атаман; в отличие от вас мы против ненужных жертв.

— Хватит заливать! — прервал его Аистов. — Уже не раз слышали и знаем, за что вы и против чего. Ты вот что скажи, Корнеева, не заметила: ругались они или бражничали, как добрые дружки?

— Чтоб особенно бражничали — не заметила, не хочу лишнего наговаривать. Обедали вместе. В столовой. Я подавала на стол.

— Вино было? — спросил кто-то.

— Было, — коротко ответила Надя. — Три бутылки рейнского.

— Все вылакали? — раздался чей-то веселый голос.

— Выпили, — все так же коротко и строго ответила Надя. И, обращаясь к Аистову, пояснила: — Ни споров, ни ссор я не заметила. Слышала, разговор шел о зерне, о хлебе, но подробностей не знаю. Когда господин Буклин уходил, Иван Никитич провожал его до самых ворот.

— На прощанье не целовались?

— Нет. — Надя улыбнулась, но сразу же лицо ее стало строгим. — Но прощались, как бывает, по-хорошему. А господин Буклин несколько раз повторил, что мы, мол, в обиду не дадим. О ком шла речь — не знаю. Я что хотела?.. Хотела сказать, что нехорошо господину Буклину отнекиваться и говорить неправду.

Буклин несколько раз пытался прервать Надю, но его одергивали, когда же он услышал последние ее слова, не выдержал и, рванувшись к столу, завопил:

— Прекрасно! Гениально! Соберите всех горничных и кухарок, уверяю, сплетен для подобного «политического» разговора найдется вдосталь. Мне стыдно, товарищи, присутствовать при этой, с позволения сказать, комедии!

— А кухарок-то да горничных мы не чураемся, — улыбаясь в усы, сказал Кобзин, — его развеселила вспышка Буклина. — Кто был ничем, тот станет всем! Или вы не согласны?

Буклин не ответил. Он уже ругал себя за излишнюю горячность и, сделав знак своим спутникам, стал настойчиво пробираться к выходу.

— Товарищи, пропустите господина Буклина, — попросил Кобзин.

Эсеры шли к двери меж двух живых стен, провожаемые насмешливыми взглядами и не менее насмешливыми репликами.

— Молодец, Корнеева! — пробасил Аистов, когда Буклин вышел. — Помогла по мордам отлупить эту контру. — Он собирался сказать еще что-то, но в это время дверь приоткрылась и в просвете показалась голова дежурного красногвардейца.

— Товарищ Кобзин! Там, во дворе, эскадрон. Из разведки вернулись. Вызывают Надю... — он хотел пояснить, какую именно Надю, но не знал ее фамилии и весело добавил: — Продовольственную, словом, насчет питания. Есть просят.

— Сейчас иду, — отозвалась Надя и метнулась к двери.

— Корнеева! — окликнул ее Кобзин. — Ты, наверное, приходила по делу? Давай говори.

Надя хотела было сказать, что зашла совершенно случайно, но тут же устыдилась своего малодушия.

— Я пришла спросить, ну, узнать, может, вам сюда принести поесть? Никто ведь ничего не ел... А там у нас второй котел поспел.