Юрий Герман - Рассказы о Дзержинском

• Название: Рассказы о Дзержинском
• Автор: Юрий Герман
• Жанр: Историческая проза

 Сборник рассказов Юрия Германа о Феликсе Дзержинском состоит из трех частей.

В первой части — «Накануне» писатель рассказывает о мужественной, самоотверженной борьбе революционера Дзержинского в царской России, о годах тюремного заключения, о ссылках, побегах и снова — о борьбе.

Во второй части — «В самом огне борьбы» рассказывается о напряженной работе Дзержинского-чекиста в первые годы Советской власти, о борьбе с контрреволюционерами, бандитами, спекулянтами, которые всеми силами пытались задушить молодое Советское государство.

В третьей части — «Ради прекрасной жизни» говорится о том, как суровый Дзержинский заботился о людях, учил их быть хозяевами в своей стране, видеть прекрасное будущее, которое строит народ под руководством коммунистов, находить выход из самых сложных положений, не сдаваться в самых трудных ситуациях.

---

Пруд был глубокий, большой, обсаженный ивами. Раздевались с гамом и визгом, выстраивались вдоль берега в шеренгу и замирали в веселом ожидании.

- Смирно! - командовал Дзержинский. - Смирно и тихо!

Это был самый любимый, всегда вызывавший дикий восторг номер: раздевшись, Дзержинский взбегал на горку за спиной шеренги и, крикнув: "Раз, два, три!" - бежал вниз, перепрыгивал через цепочку ребят, ласточкой сложив руки, летел, как стрела, выпущенная из лука, и с глухим всплеском исчезал в воде.

- Раз, два, три, четыре... - считали, замерев, ребята.

Поверхность пруда была спокойна, чиста, неподвижна.

- Четырнадцать, пятнадцать, шестнадцать...

Тихо, тихо вокруг.

- Двадцать один, двадцать два, двадцать три...

И вдруг где-то далеко и всегда неожиданно - то возле гнилой скамейки на том берегу, то у лодок за купальней - появлялась мокрая голова Дзержинского.

- Сегодня пятьдесят шесть! - кричали ребята.

- А вчера было шестьдесят три!

- Плывите сюда, дядя Феликс!

- Как плыть? - спрашивал Дзержинский.

- Брассом.

- Нет, саженками!

- По-лягушечьи!..

Дзержинский приплывал, и начиналось общее купанье. Ныряли, возились, плавали. Приходилось по очереди учить плавать тех, кто не умел. Широко расставив ноги на вязком дне, Дзержинский брал мальчика на ладонь под живот, и начиналось обучение.

- Ногами, ногами работай, - говорил он, - да не пыхти как паровоз, а дыши ровно.

Выгонять из воды было трудно, ребята синели, но говорили, что им все еще жарко.

Потом, мокрые, шли опять заниматься, а в заключение просили Дзержинского рассказать какую-нибудь историю.

Всех своих учеников Дзержинский знал по именам, знал их родителей, знал обо всем, что делалось у них дома, а бывая в селе, заходил в гости и подолгу сидел у кого-нибудь в низкой хате, беседовал. С напряженным вниманием слушал он рассказы о том, как жили тут раньше, каков был прошлый пан, как дерет за каждую требу ксендз и какой плохой человек русский священник. Постепенно Дзержинского перестали стесняться. Веселый, простой, умеющий слушать, в селе он стал своим человеком. И о голоде рассказывали ему, и о том, как надо печь хлеб пополам с корьем, со жмыхом, с отрубями. Покуривая, он качал головой, переспрашивал, и было видно по его лицу, что он не просто любопытствует, а что это ему интересно, что решительно все он запоминает, обдумывает.

Подолгу засиживался Дзержинский у Яна. Там читали Маркса, горячо обсуждали, волновались, спорили. Больше всех спорил сельский учитель Янушевич. Спорить с ним было не очень приятно: он раздражался, голос у него делался каркающим, на каждый довод возражал: "Это глупость".

Во всем он винил русских, говорил, что у польских революционеров другие цели, чем у русских, считал, что русских надо изгнать из Польши и что до тех пор, пока в партии будут вместе и русские и поляки, каши не сваришь. Однажды, когда расходились по домам, он, поотстав от других, сказал Дзержинскому:

- Зачем вам москали? Зачем вам Маслов? Надо вывести русских из нашей среды, надо бороться с русским засильем, надо объединяться с поляками...

Начался спор. Дзержинский сказал:

- Рано или поздно эта ваша философия приведет вас в стан наших врагов. Подумайте, Янушевич. Вы заблуждаетесь, очень заблуждаетесь.

- А вы продаете Польшу.

Дзержинский остановился.

- Я никогда никого не продавал, - сказал он спокойно, - а вот вы обязательно продадите польских рабочих и крестьян панам и фабрикантам...

На этом разговор кончился.

Янушевич перестал бывать у Яна. Встречая Дзержинского, он не здоровался с ним, но зато начал появляться в доме у помещика.

В имении ничего не менялось, разве что появились новые люди. Часто приходил к обеду молодой длинноносый ксендз. Обедал иногда и Янушевич. Он являлся в высоком, до ушей, воротничке, в вычищенных до ослепительного блеска ботинках, застегнутый на все пуговицы. Хмуря густые брови, он говорил хозяевам:

- Поймите меня, пане. Я прихожу к вам не как к помещикам. Я прихожу к вам, как к патриотам. И мне приятно видеть здесь только польское, чистое, ясное...

За глаза над ним посмеивались, но когда он приходил, отец Стася после обеда уводил его к себе в кабинет - и они подолгу там разговаривали. Нередко в кабинет заходил и ксендз.

В августе Янушевич организовал свой польский кружок. Кружок вначале был очень маленький, но с каждым днем все расширялся. Дзержинский, Ян, Маслов недоумевали, а потом выяснилось, что Янушевич поит своих патриотов пивом и что некоего хромого парня, по кличке Козел, Янушевич даже ссудил деньгами. Еще через некоторое время стало известно, что пан помещик сам бывает на занятиях кружка, поет там гимн и рассказывает разные случаи из истории Речи Посполитой. Члены кружка Янушевича пользовались в экономии разными льготами, кое-кого сделали приказчиками, одному управляющий дал в долг подтелка, другому - лес на новую хату, третьему - хлеба.

Как-то, повстречавшись на пароме с Янушевичем, Дзержинский сказал ему:

- Ох, Янушевич, грязное дело затеяли...

Янушевич отвернулся и промолчал.

Подпоручик, брат помещицы, уехал в полк. Дело шло к осени. В полях убирали хлеб, ночи были темные, с крупными звездами, дни прозрачные, ясные. Стась учился хорошо. С его отцом отношения Дзержинского портились не по дням, а по часам. Но однажды за послеобеденным кофе помещик вдруг сказал Дзержинскому:

- Переходите к нам. Янушевич - бездарный болван. Вы будете у нас самым главным человеком. Сначала у нас, потом в Вильно, потом во всей Польше. Вы ученый, талантливый; зачем вам каторга, ссылка, тяжелая, безрадостная жизнь? Вам это совсем не нужно. А мы сделаем вам невероятную карьеру. Идет?

Дзержинский молча встал из-за стола и ушел. Через несколько дней вечером ему подали коляску. Стась был заранее отправлен в гости к соседу-помещику. Не прощаясь с хозяевами, Дзержинский вышел на крыльцо и сел в коляску. Только что прошел дождь, парк дышал свежестью, у пруда на разные голоса кричали лягушки.

- Не провожают? - усмехнувшись спросил кучер.

- Не провожают, - ответил Дзержинский.

Кучер подобрал вожжи. Потряхивая головами, позванивая сбруей, побежали лошади. У выхода из парка стайкой стояли ребята из села - босые, белоголовые. Кучер остановился. Дети полезли в коляску, один сел на козлы, один - на рессоры сзади. Лошади опять побежали. Ребята сидели молча, пришибленные, не зная, о чем говорить.

- Приедете до нас еще? - спросил один, самый маленький. - Может, приедете, дядя Феликс?

- Вряд ли, - сказал он.

Подъехали к речке, к знакомому перевозу. Ребята хором закричали:

- Давай парома!

Канат заполоскал в воде, паром двинулся. Было тихо, река блестела, как зеркало, кустарники лозняка, вербы отражались в неподвижной воде.

Переправившись через реку, Дзержинский и кучер закурили.

- За работу-то заплачено? - полюбопытствовал кучер, повернувшись на козлах.

- Заплачено, - сказал Дзержинский.

- То-то. А то бывает, что и не заплатят.

- Бывает, - согласился Дзержинский.

В селе, у хаты Яна, Дзержинский велел кучеру остановиться. Ян и Маслов вышли на крыльцо. Лицо у Яна было грустное. Маслов посмеивался.

- Вон заныл, - сказал Маслов, кивая на Яна, - дескать, что мы без Феликса будем делать.

- Я вам свой адрес оставлю, - сказал Дзержинский. - Пишите мне обо всем подробно. Книги пришлю. Прочитаете, отсылайте мне обратно; у нас в организации с книгами трудно. И приезжать в город тоже следует. Живая связь всегда лучше переписки. Когда приедешь, Ян?

- Да месяца через два приеду.

- И отлично. Теперь насчет Янушевича и его подголосков. Их надо всеми способами разоблачать перед крестьянами. Пусть народ видит, что это продажные шкуры... Ну, мы об этом не раз говорили. И последнее вот что: пишите корреспонденции в газету нашу. Обо всем. Все интересно. Слышишь, Ян?

- Ладно, - сказал Ян.

- И ты, Маслов, пиши.

- Обязательно.

Дзержинский сел в коляску. Потом добавил:

- И Феликса нигде не спрашивайте. Не найдете. У меня есть партийная кличка - Яцек. Запомнили? Будете искать Яцека.

- На поезд опоздаем, - напомнил кучер.

- Что ж тебя твой Стась не провожает? - спросил Ян.

- А чего ему, - сказал Дзержинский, - его в гости отправили.

Он помахал на прощание рукою. Ребята опять набились в коляску. Уже совсем стемнело. Лошади бежали рысью, огни села делались всё меньше и меньше, потом совсем исчезли.

- Ну, ребята, вылезай! - сказал Дзержинский.

- Так и не приедете? - опять спросил тоненький голосок.

- Не приеду. Приезжайте вы ко мне в Вильно. Дорогу-то домой найдете?

- Найдем.

Вылезли. Дзержинский повернулся в коляске и долго глядел вслед маленьким фигуркам. Ребята часто оглядывались, махали ему руками.