Антология - Русские песни и романсы

• Название: Русские песни и романсы
• Автор: Антология
• Издательство: Художественная литература
• Жанр: Лирика
• Год: 1989
• ISBN: 5-280-00510-X

В книге собраны произведения русских поэтов XVIII — начала XX вв., ставшие песнями и популярными романсами. Наряду с выдающимися поэтами здесь широко представлены малоизвестные и забытые авторы, чьи стихотворения прочно вошли в историю русской вокальной лирики.

* * *

Тексты печатаются по изданиям: «Песни русских поэтов» (Библиотека поэта. Большая серия). Л., Советский писатель, 1988, и по нотным публикациям песен и романсов

Вступительная статья и составление Виктора Евгеньевича Гусева.

---

Одну из самых замечательных песен борьбы, ставшую народной, «Много песен слыхал я в родной стороне…» (исполнявшейся Шаляпиным) написал в конце 1870-х годов адвокат Александр Ольхин, выступавший с 1869 года защитником на нескольких политических процессах «нечаевцев», по делу демонстрации на Казанской площади, в процессе «Пятидесяти», «193-х» и других; его песня — переработка «Дубинушки» Василия Богданова, врача и сотрудника «Искры» 1860-х годов.

Лишь недавно стало известно подлинное имя автора знаменитой песни революционных народников 1870-х годов «Идет он усталый, и цепи звенят…»: им оказался Антон Амосов, печатавший стихи под псевдонимом «А. Архангельский», бедствовавший поэт, зарабатывавший на жизнь частными уроками в Архангельске и Петербурге.

Леонид Радин, популяризатор трудов Менделеева, изобретатель мимеографа, на котором печаталась нелегальная марксистская литература, писал стихи, которые не издавались и не сохранились; но он остался в истории поэзии как автор пролетарского гимна «Смело, товарищи, в ногу…».

Соратник В. И. Ленина Глеб Кржижановский, крупнейший энергетик, возглавлявший после Октябрьской революции ГОЭЛРО, перевел несколько польских революционных песен, которые стали любимыми песнями и русских революционеров, — «Варшавянку» («Вихри враждебные веют над нами…») и «Беснуйтесь, тираны…».

Писатель и ученый-этнограф, основатель Музея истории религии Владимир Тан-Богораз перевел с польского языка самую известную революционную песню «Красное знамя» и написал несколько своих песен, также вошедших в репертуар русских рабочих, — «Не скорбным, бессильным, остывшим бойцам…», «Мы сами копали могилу свою…».

Горняк и пропагандист в рабочих кружках Аркадий Коц обессмертил себя переводом «Интернационала» и написал известную «Песнь пролетариев» («Mbi «Марсельезы» гимн старинный…»).

В репертуар борцов за свободу входили и стихи поэтов далеких от борьбы, но объективно отразивших устремления её участников или уловивших общественное настроение своей эпохи. Созвучными этим настроениям и воспринятыми демократической и революционной средой оказались стихи А. К. Толстого («Колодники»), Я. Полонского («Что мне она…»), И. Никитина («Медленно движется время…»), А. Шеллер-Михайлова («Песня рабочих»), В. Крестовского («Полоса ль ты моя, полоса!..»), Вас. И. Немировича-Данченко («Отворите окно… отворите…»).

Знаменательна эволюция жанра баллады. В отличие от романтической баллады начала века с присущими ей элементами фантастики и мотивами предопределенности судьбы баллада второй половины XIX — начала XX века в большей степени связана с социально-исторической жизнью и бытом народа, приобретает черты реализма. Появившаяся на рубеже 1840-х годов «Баллада» И. Тургенева («Перед воеводой молча он стоит…») — заметная веха на этом пути. Образцами новой баллады могут служить «Огородник» Н. Некрасова, «Казнь Степана Разина» И. Сурикова, «Ванька-ключник» В. Крестовского, «Ямщик» Л. Трефолева. На рубеже веков создаются историко-героические баллады: «Варяг» Я. Репнинского, «Цусима» В. Тан-Богораза, «На родине» Т. Щепкиной-Куперник.

В романсовом творчестве с середины века тоже происходит заметная эволюция: резко разделяются области «профессионального» романса и романса бытового. Первый, создаваемый преимущественно композиторами-классиками на стихи крупных поэтов, исполняется мастерами вокального искусства; второй, как правило, возникает в сотрудничестве второстепенных поэтов и музыкантов и становится достоянием массового музицирования. Это, разумеется, не исключало появления среди бытовых романсов произведений, отличающихся художественными достоинствами. Среди наиболее популярных бытовых романсов второй половины XIX — начала XX века следует назвать «Под душистою ветвью сирени…» В. Крестовского, «Глядя на луч пурпурного заката…» П. Козлова, «Дышала ночь восторгом сладострастья…» В. Мазуркевича, «Под впечатлением «Чайки» Чехова» Е. Буланиной…

Характерным для музыкально-поэтической культуры этой эпохи был городской романс, культивируемый «звездами» русской эстрады — А. Вяльцевой, В. Паниной, Н. Плевицкой, А. Давыдовым и другими певицами и певцами, а также цыганскими хорами. В лучших своих образцах песни русских поэтов, распетые в присущей цыганскому исполнительству манере, представляли большую художественную ценность и восторженно воспринимались не только завсегда-таями ресторанов и рядовыми посетителями концертных залов, но и выдающимися деятелями искусства (в их числе — Л. Толстым, И. Тургеневым, Н. Лесковым, Ф. Шаляпиным, К. Коровиным) и особенно русскими поэтами (Ал. Григорьевым, А. Фетом, Е. Ростопчиной, А. Апухтиным, А. К. Толстым, А. Блоком). Некоторые стихотворения этих и других поэтов также входили в репертуар цыганских хоров и благодаря им проникали в широкие круги городского населения.

Если многие романсы и стихи поэтов второй половины XIX века были весьма популярными, то сложнее обстоит дело с произведениями выдающихся поэтов и композиторов предреволюционной поры — они лишь в редких случаях распространялись в музыкальном быту: «Каменщик» В. Брюсова, «Я — простая девка на баштане…» И. Бунина, «В голубой далекой спаленке» А. Блока. Основную же массу городских романсов составили произведения второстепенных поэтов и композиторов, а то и вовсе малоизвестных авторов. Тем не менее они оказались настолько жизнеспособными, что до сих пор исполняются на концертах и с любовью воспринимаются многочисленными любителями поэзии и музыки. Опубликованные в старых, малодоступных современному читателю изданиях, часто без указания авторов слов и музыки, эти романсы также включены в настоящую книгу как весьма заметное явление русской музыкально-поэтической культуры конца XIX — начала XX веков.

Эта книга — не песенник, она знакомит читателя с поэтическими подлинниками, ставшими основой или материалом для композиторов — авторов песен и романсов на слова русских поэтов. Но многие из включенных в книгу стихов у чуткого и знакомого с музыкой читателя могут восприниматься «на слух» и соотноситься с песенными вариантами этих текстов.

В. Гусев

XVIII ВЕК

КАНТЫ И «РОССИЙСКИЕ ПЕСНИ»

В. К. Тредиаковский

Стихи похвальные России

Начну на флейте стихи печальны,
Зря на Россию чрез страны дальны:
Ибо все днесь мне её доброты
Мыслить умом есть много охоты.

Россия мати! свет мой безмерный!
Позволь то, чадо прошу твой верный,
Ах, как сидишь ты на троне красно!
Небо российску ты солнце ясно!

Красят иных всех златые скиптры
И драгоценна порфира, митры;
Ты собой скипетр твой украсила
И лицем светлым венец почтила.

О благородстве твоём высоком
Кто бы не ведал в свете широком?
Прямое сама вся благородство:
Божие ты, ей! светло изводство.

В тебе вся вера благочестивым,
В тебе примесу нет нечестивым;
В тебе не будет веры двойным,
К тебе не смеют приступить злые.

Твои все люди суть православны
И храбростию повсюду славны:
Чада достойны таковыя мати,
Везде готовы за тебя стати.

Чем ты, Россия, не изобильна?
Где ты, Россия, не была сильна?
Сокровище всех добр ты едина,
Всегда богата, славе причина.

Коль в тебе звезды все здравьем блещут!
И россияне коль громко плещут:
Виват Россия! виват драгая!
Виват надежда! виват благая!

Скончу на флейте стихи печальны,
Зря на Россию чрез страны дальны:
Сто мне языков надобно б было
Прославить все то, что в тебе мило!

1728, 1752

М. В. Ломоносов

* * *

Ночною темнотою
Покрылись небеса,
Все люди для покою
Сомкнули уж глаза.
Внезапно постучался
У двери Купидон,
Приятный перервался
В начале самом сон.
«Кто так стучится смело?» —
Со гневом я вскричал;
— «Согрей обмерзло тело, —
Сквозь дверь он отвечал. —
Чего ты устрашился?
Я — мальчик, чуть дышу,
Я ночью заблудился,
Обмок и весь дрожу».
Тогда мне жалко стало,
Я свечку засветил,
Не медливши нимало,
К себе его пустил.
Увидел, что крилами
Он машет за спиной,
Колчан набит стрелами,
Лук стянут тетивой.
Жалея о несчастье,
Огонь я разложил
И при таком ненастье
К камину посадил.
Я тёплыми руками
Холодны руки мял,
Я крылья и с кудрями
Досуха выжимал.
Он чуть лишь ободрился,
«Каков-то, — молвил, — лук?
В дожде, чать, повредился».
И с словом стрелил вдруг.
Тут грудь мою пронзила
Преострая стрела
И сильно уязвила,
Как злобная пчела.
Он громко засмеялся
И тотчас заплясал:
«Чего ты испугался? —
С насмешкою сказал, —
Мой лук ещё годится:
И цел и с тетивой;
Ты будешь век крушиться
Отнынь, хозяин мой».

1747

(М. В. Ломоносов?)