Лев Сокольников - Саркофаг

• Название: Саркофаг
• Автор: Лев Сокольников
• Жанр: Современная проза

---

Протяжённость "просветительского" маршрута была не длиннее восьмидесяти километров от районного центра. Работали так: отделовской машиной-полуторкой, "наследством от войны", нас "выбрасывали" на маршрут в первое селение. "Крутили" фильм, получали какую-то "выручку", "жизнь становилась веселее" и двигались далее, как сумеем… или как захочет "руководство" очередного "просвещаемого" колхоза.

Добирались до конечного "пункта назначения", бросали аппаратуру "под ответственность" заведующего сельским клубом и отправлялись в "родной" отдел культуры за фильмами-"новинками" В отделе отчитывались в "выполнении плана по сбору"

Ничего не знаю о других "отделах кинофикации" Южного Урала тех времён, но тот, куда я получил назначение из области после моего провала, имел такую странность: хорошие, новые фильмы получали те механики, кто из "экспедиции" привозили хорошую выручку.

Хорошая выручка предусматривала и "дары" тому, кто мог посодействовать в получении "прокатного" фильма. Нет, нет, у нас никто и никогда в стране не брал взяток, и, думаю, такого "позорного явления для нации" и впредь не ожидается! Ну, если разве ты меня угостишь… Не только меня, что ты, я "в одиночку не пью", мы вместе выпьем… "по-дружески…по-товарищески". О какой "взятке" речь!? Всего лишь "проявление уважения", или "дружеских чувств", на выбор! Я — твой "товарищ", ты меня "уважаешь"!? — задумываться о количестве проглоченной "дружеской" водки пьющие не собирались Но главный пункт во всяком питие — это как часто он будет устраиваться, как часто я буду "подтверждать" дружбу с "товарищем", от которого зависим.

Водку я не пил, не переносил её, болел жестоко после приёма, если приходилось подтверждать "дружбу" с кем-то. Медик средней квалификации тогда сказал бы обо мне так:

— Явный абстинент! — можешь принимать непонятное и мудрёное название в свой адрес, как угодно. Можешь радоваться такому редкому званию и "расти" в глазах окружающих, можешь печалиться, что "не такой, как все", но внутренние твои механизмы абстинента от этого не изменятся.

Все механики пьют до последнего "вырученного" рубля от продажи билетов и до потери казённого имущества временами, а ты… явно с парнем что-то не то творится! Не пьёт! Странно! Поди, малый совсем ненормальный!? Ну и оставайся со своей трезвостью, посмотрим, что она тебе принесёт!

Не я установил "веселие Руси есть пити", но согласен с таким утверждением. Пила "глубинка" Южного Урала, но как крепко — определить не берусь.

Вся "питейная продукция" пятьдесят третьего года делилась на "городскую" и "свою" "Городская" — это водка, кою завозили машинами в сельские магазинчики без ограничений. "Сельпо", "Сельское потребительское общество" только и могло этим "товаром" обеспечить жителя "советской деревни". Водка тогда была дешёвой в городе, но не для колхозника. Колхозник какого-нибудь села, далёкого от районного центра, жил "натуральным" хозяйством. Он бы и рад излишки молока, мяса, яиц превратить в деньги и насладиться "городской" продукцией, но как их превратить в деньги? Как добраться до района? Район, почитай, на "краю земли" находится!

Обвинить "верхушку" тех времён по статье "Умышленное спаивание колхозного крестьянства"? Нет, не следует: колхозное крестьянство само в "пьяный крючок" вцеплялось. Добровольно и с восторгом. Если бы кто-то и когда-то тогда сказал:

— Всё, мужики, хватит пить! Выродимся мы от дешёвой "городской" водки! — нет, не было таких "пламенных" выступлений на моей памяти.

Да и то сказать нужно: как я могу допустить и позволить водке свободно и нахально стоять в доме до момента, когда "выпить захочется"? Когда она есть — постоянно выпить хочется, свойство у водки такое: "желать её". Больше, чем женщину… Не позволю водке стоять водке в доме "просто так, на всякий случай". "Всякий случай" — это когда в дом приходит гость. Но и без гостя у меня найдётся масса причин, чтобы опустошить посудину "просто так", или по причине "ломоты в пояснице". Но такое потребление алкоголя моей "половиной" считается "незаконным", вот почему у нас "гость в дом — хозяину радость"!

Когда работа надоедала — сельские жители устраивали "праздники". В сёлах Южного Урала случилась моя первая встреча с "праздниками". К празднику готовились, и основой "подготовки" в домах большей части села был молочный бидон браги. "Бражка" — нежное называние "веселящего", но очень коварного напитка жителей тех мест.

Что я абстинент — очень скоро выяснилось на одном из гульбищ. Не пригласить на гуляние любого желающего — святотатство, а не пригласить "работника культуры" двойное и тройное нарушение всех "правил и законов"

Но я был не "идейным" абстинентом, то есть таким, который не пьёт по соображениям высокой морали: "пить — это отвратительно"! я не мог пить потому, что "принятый вовнутрь" "напиток богов" в объёме 0,5 литра никак не хотел находиться в утробе и стремился наружу. Такое моё состояние окружающими расценивалось как "перевод добра на говно"

Моё тогдашнее и нынешнее мнение о "веселящем" напитке "аборигенов": более мерзкого, ядовитого и отвратительного пойла в природе не существует! Наивысшая подлость бражки заключалась в том, что она была сладкая: пьёшь её и не принимаешь всерьёз. Выпить стакан водки за один приём — это много, а стакан бражки — да чего там пить!? Но бражка быстрее водки начинала вредительскую деятельность в утробе и через совсем мало время "потребитель" капитально хмелел. Второй стакан выпивался без всяких вкусовых эмоций самого пьющего, третий стакан… Мне всегда хватало двух.

Как я страдал потом! Но от таких моих похмельных страданий была и польза:

— На кой чёрт пить бражку!? Смесь сахара и дрожжей, настоящая гадость! — бывало, что абсолютно не разбиравшиеся в химии жители села "заводили" "напиток радости" в оцинкованных бидонах. Сколько после такой "радости для души" бывало печали — этим я не интересовался.

Центр России пьёт самогон. Самогон "прогрессивнее" уральской браги пятьдесят третьего года, но у меня нет сведений о том, что бражка и до сего дня твёрдо и непобедимо пребывает в любимых напитках жителей сёл Южного Урала. Хочется думать, что и до них докатилась "цивилизация" и они приобщились к процессу превращения браги в "первач"

"Материального", то есть "рубли и копейки" от продажи билетов я привозил "мизер", а часто бывало и так, что моя мизерная "выручка" уходила на непонятные затраты. В бухгалтерии отдела культуры, в ведомости на "получение зарплаты" мне дозволяли только расписаться

Мой маршрут был не длиннее восьми десятков километров, сёла в нём "цивилизацией" не отличались, люди жили в них, "как все" Тогда, в пятьдесят третьем, никто на Урале ничего не знал о том, что лето будет "холодным": сценарий фильма ещё только готовился "созреть"

Фильмы содержат в себе тьму ценных качеств: если бы кто-то в пятьдесят третьем, "холодном" году, заявил, что "страна советов" к девяностому году с грохотом и треском, тупо и бездарно, прекратит своё существование, то никто бы не взялся сказать, что будет с таким заявителем. У слушателей не хватило бы фантазии на изложение последствий для пророка. Но "страна советов" потому развалилась, что в ней были фантасты-сценаристы, кои фантазии о разрушении в слух не излагали, но о них думали. Сколько таких фантастов было — не знаю. И органы о таком не знали: как узнать, если молчат? Работают? И пьют?

"По всем просторам земли нашей" было холодным лето пятьдесят третьего года, или местами — этого я не знал.

Мой милый и прекрасный маршрут! Я его полюбил сразу, хотя, если вдуматься, любить его было не за что: бедность царила. Какая "бедность"? Жители не жители умирали с голоду, если сахар превращали в любимый напиток с названием "бражка", если бражку закусывали яичницей, приготовленной на свином сале, то о какой бедности вести речь? Было однообразие в питании: постоянная, вечная, "непобедимая" лапша, молоко, мясо и яйца. На огороды, с коих можно было бы получить и овощи, у колхозников не оставалось времени, или не было принято разводить овощи для своих нужд — я этого не выяснил. Чем восполняли люди недостатки витаминов в организмах — и этого не выяснил.

В конечном селении маршрута останавливался на ночёвку у хороших людей в прекрасном, сказочном доме, чем-то напоминающим старинный терем: как-то высоко он был построен. Есть строители, что жилища в землю вкапывают, а этот дом был из сосны и стоял высоко! Откуда такая манера? Явно не уральская, такие дома со стойлом для скотинки в первом "этаже" строили северяне Руси. Не любил устраивать расспросы, не терпел чужих, но довольствовался всегда тем, что люди считали нужным рассказать о себе сами.

Откуда дом из сосны? Повторяю: самое удивительное явление Южного Урала, пусть только для меня — это редкие массивы смешанного и сосновых лесов на границе с казахскими степями. В паре, а может и более того, километров от конечного села маршрута стоял изумительный сосновый бор неизвестного, только для меня, возраста! Надеюсь, что он и до сего дня там стоит… Думаю, что сосновый бор никто и никогда не высаживал, сам за многие века к небу вытянулся. Просто природа живёт, когда мы в неё не влезаем: росток сосны из семечка проклюнулся, выдержал одну зиму, другую…Окреп и пошёл в рост сосенкой! Растёт, набирается сил! А рядом "старик" стоит, видит, что его семя не погибло, радуется…Приходит время, жизнь созревшего дерева на корню оканчивается, но начинается служение бревном на многие годы. В этом и заключено отличие дерева от меня…