Ольга Романовская - Словенка

• Название: Словенка
• Автор: Ольга Романовская
• Жанр: Фэнтези

Тихая жизнь течет в небольшой деревне, где живет Гореслава — младшая дочь Наума. Не пошла она в сестер — сбегала не на посиделки с подругами, а в лес, к любимым травам. Как-то раз она находит на берегу озера мертвого свея — и закрутилось беличье колесо ее жизни, забросило далеко от родного дома. Многое ей предстоит пережить, многое найти и потерять, но судьба всегда вознаграждает смелых. Не сбылось проклятие имени, принесло оно ей не горе, а славу и любовь, о которой и мечтать не смела.

Мой старый фанфик, навеянный "Валькирией" Марии Семеновой.

---

Погода была славная: солнышко светило ярко, но временами скрывалось за пеленой облаков. По дороге Хват рассказал, как кольцо, князем дарёное, попало к свеям: его Егор хотел отвезти девкиным родным, но по дороге повстречались ему лихие свейские люди. Насилу ушёл, поклажу всю побросав.

Но вот речка круто повернула; по обеим сторонам дороги зашелестел родной лес. Сердечко Гореславино радостно заныло, да и как же иначе, ведь всё тут с детства знакомо. Гнедая шагом пошла, жильё человеческое почуяв. Скоро и печище показалось в древесных просветах, и спустя некоторое время подъехали они к Наумову двору. Девка быстро на землю соскочило, ворота отворилась. Заворчал поначалу Серый, но потом признал. Навстречу ей выбежал Стоян, завертелся волчком, закричал во всё горло: " Гореслава вернулась!"…

11

Ох, и досталось же девке за то, что в пошлую годину из дома тайком бежала! Отец, Наум Добрынич, слово грозное молвил, да по глазам читала Гореслава, что рад он радёшенек дочурку свою видеть; Добромира Ждановна же потрепала немного за косу, пожурила да отсыпаться в клеть послала. Гостя попотчевав, зашла к Наумовне Лада с крынкой молока.

— Попей — ка молочка, давненько ведь такого не пила.

Молоко родное слаще мёда показалось.

Опосля вместе с Хватом дошла до кузни, чтоб поклониться Силе Ждановичу и жене его, Мудрёне Братиловне, за гостеприимство сестреницы их.

Обратно Гореслава одна шла; ёлочки — шатры иголочками руки покалывали; берёзки на ветру шелестели. И так хорошо было в родном лесу возле Медвежьего озера, где каждая былинка её, Наумовну, знала. А птички звонкоголосые над головой кружились да песни свои распевали. И чего, девка глупая, в чужом краю искала, думала, что где — то есть место лучше родного печища? Нет такого места. Затрещали сухие ветки; Гореслава обернулась и рассмеялась: с ближайшего пригорка скатился Стоян.

— Чего же ты, кметь, падаешь? Земля — матушка не держит?

— Хотел я тебя напугать, а трава — то скользкая, — ответил мальчишка, былинки с себя отряхивая. Подошла к нему девка, по голове потрепала.

— Больно?

— Кметю больно не бывает.

Улыбнулась Наумовна. Глуздень он ещё, братец малый.

— Ну, научил тебя Радий из лука стрелять?

— Научил. Хочешь, шишку вон — ту собью?

Стоян пошарил за пригорком, с которого скатился, достал свой лук и палочку заострённую, что стрелой ему служила, прицелился, стрелу пустил. Удивилась девка, когда шишка на землю упала, только не та, в которую братец метил. Как же подрос, изменился он за год, что его не видела. А Наумыч стоял перед ней, гордый своим умением.

— А Радий ещё к князю на службу не ушёл?

— Нет. Уезжал он в Черен на зиму, а по весне вернулся. Зайти к нему хочешь? — мальчонка странно как — то на неё посмотрел. Нет, не глуздень он.

— Зачем же, не буду жинке его мешать.

— Ошибаешься, сестрёнка, нет у него в доме хозяйки.

— А Ярослава где? — не хотелось Гореславе больше об охотнике говорить, знала ведь, что, как узнает, что вернулась, вено отцу принесёт. — Ушла ли с нашего двора?

— Нет. Она с Желаной коров в поле пасёт.

От сердца отлегло. Не сосватать Радию её вперёд середней сестры.

Стоян с ней в поле не пошёл: захотелось ему по лесу побродить, веточек для стрелок наломать.

Бежала Наумовна по полю, солнцу ласковому лицо подставив. И хотелось ей остановиться, упасть на землю — матушку, вдоволь запахом трав надышаться. И не удержалась — таки. Пьянил, голову кружил аромат цветов полевых, тепло родной земли. Поднялась она на ноги и звонко рассмеялась. Как же хорошо дома вновь оказаться! Огляделась вокруг, коров неподалёку заметила. Вот и Серый, прихрамывая, за бабочками гоняется, а рядом с ним Желана. Подросла девчонка, скоро уж рубаху снимет. Заметив сестру старшую, навстречу ей побежала; от бега даже венок с головы слетел.

— Сестрица, милая, живая! — запыхалась Желана, отдышаться никак не могла. — А нам сказывали, что не вернёшься ты.

Прижалась девчушка к Гореславе крепко — крепко, потом за руку схватила, к коровам повела. Возле их бурёнок сидела Ярослава с хворостиной, мух от себя отгоняла. По — прежнему пригожая она была, коса ещё длиннее стала, только не спешили парни её обрезать.

— Здравствуй, Гореслава. Давненько ты от нас сбежала, сестрёнка, — и рада, и не рада Ярослава была сестриному возвращению. — Давно вернулась?

— Нет. Да разве сама не видала? Серый же меня во дворе встречал, лаял. А теперь он здесь.

— Стоян его сюда привёл. А про тебя брат нам сказывал; я сама — то, когда приехала ты, уж в поле была. Ну, нагулялась ли?

— Вдоволь, Ярославушка, всё я повидала. А ты — то как?

— С Любимом я рассорилась, Стоян тебе, верно, сказывал. А Увар… Не пойду я за него, даже если жуковинья золотые принесёт. А тебе больше повезло, заботиться о тебе твой Бог.

— О чём ты?

— Радий ездил искать тебя в город, всю зиму там пропадал, а вернулся неженатым. Только не обойти тебе с ним вокруг ракит вперёд меня.

— По нраву он тебе?

— Все девки в печище по нему сохнут.

— Так и бери его себе. Не отдавала ему сердечко и никогда не отдам.

— Батюшка прикажет — пойдёшь за Радия. Счастья ты своего не замечаешь, от такого парня отказываешься по дурости. Ох, везучая ты, Гореслава, — девка вздохнула. — А на меня парни и не смотрят, сговорились, что ли.

Знала Гореслава, что лукавит сестра, но промолчала. И не хотелось ей, чтоб сестрицу поскорей сосватали: уж больно жалко Ярославу было, да знала Наумовна, что после этого сама в девках не засидится. Так решили Рожаницы да Доля её, знать, так тому и быть.

— Гореславушка, не замолвила бы ты словечко за меня перед Любимом: тебя парни всегда слушали. Уж ходила я к нему мириться, да не знаю, простил ли.

Отчего же сестре не помочь. Пошла Гореслава к Любимину двору, в ворота постучала. Запаял Мохнатый, вышел хозяин. Изменился Любим, борода у него отросла колючая. Рассказала ей Лада, что ещё в берёзозоле умер у него отец от хвори какой — то, и был теперь парень старшой в доме над матерью своей, сестрёнками да братишками малыми.

— Зачем пожаловала, Гореслава Наумовна? — не удивился он её появлению, словно и не исчезала девка из печища.

— Сестра послала. Спрашивает, почто ты её не жалуешь. Любит она тебя, Любим Найдёныч, только голову ей Увар вскружил. Прощения теперь Ярослава у тебя просит.

— А ты зачем так помирить с сестрой меня стараешься, корысть, что ли, какая есть?

— Жалко мне сестру, напрасно только красоту свою изводит.

— Ладно, скажи ей, чтоб у ворот ввечеру ждала. Всё, что ли?

— Всё, Любим Найдёныч.

— Ну, и ступай себе.

… Просияла Ярослава, когда сестра ей слова парня передала. Как коров пригнали, побежала наряжаться. Добромира же головой качала, говорила, что напрасно девка прихорашивается. Но ошиблась Ждановна: всю ночку прогуляла с Любимом Ярослава, а Мохнатый ей снова руки лизал. Расцвела девка, о свадьбе снова поговаривать стала. И, правда, пришли скоро к Науму Добрыничу сваты. Ярослава в своём куту сидела и плакала, пока они с отцом её говорили.

— Чего ж ты, милая? — спросила её Лада. — Любит он тебя.

— Жалко отца с матушкой покидать, в чужой дом уходить.

— Ничего, привыкнешь. Стерпится — слюбится.

… И ушла — таки Ярослава вскорости из рода; была — и нет её. Жених через порог перенёс — и умерла былая Ярослава Наумовна; вместе с косой девичьей былая жизнь в прошлое ушла. Надолго запомнилась Гореславе сестра в вышитой красным узором, белой понёве с головодцем на голове, которая пела — плакала: "…. Отгоните вы кику белую со пути, со дороженьки!". И был сиречь на всё печище, и мок от слёз платок — фата у невесты, когда пели подруженьки песни печальные.

… Видела на свадьбе сестриной Гореслава Любаву. Пришла она вместе с Власом, села, где муж указал, на родителей и сестёр посматривая. И хотелось ей сесть с ними рядом, да не из их рода теперь. Была она в расшитой понёве и узорном повое; заприметила младшая Наумовна, что скоро закричит в новой избе первый Власович.

… Вот и ушла Ярослава со двора, стала теперь Гореслава старшей сестрицей. Отец со дня на день Радия с веном ждал.

В один денёк погожий сидела Наумовна со Стояном под ёлочкой — шатром на брёвнышке и рубаху вышивала; братец же что — то из веточки сосновой вырезал. Утром она Радия повстречала в поле, когда коров Желане выгонять помогала. Охотник из леса шёл и не приметить девку не мог. Слово за слово да зашёл разговор о сватовстве. Гореслава молча его выслушала, а после ответила:

— Коли батюшка скажет за тебя идти — пойду.

Понял парень, что не люб он, вспылил:

— Да кого же ты ждёшь, непутёвая?

— Я всегда ждала кого — то, Радий, только не приедет он.

— Есть, что ли, кто?

— Есть, да ты не бойся, далече он отсюда, не долетит.