Ольга Романовская - Дама с единорогом

• Название: Дама с единорогом
• Автор: Ольга Романовская
• Жанр: Фэнтези

Скучна и одновременно опасна жизнь конца 13 века на границе с непокорным Уэльсом. Но что эта балансирующая на острие клинка повседневность по сравнению с простыми человеческими дилеммами: кого любить и кого ненавидеть, кого считать союзником, а кого предателем, пойти наперекор устоям или до конца дней сожалеть о своем малодушии? Выбор сердца гораздо сложнее и гораздо опаснее любой засады, потому что мы сами расставляем себе ловушки и отрезаем пути к отступлению.

---

— Наоборот, я почёл бы этот поступок советом голоса разума. Жениться на добродетельной красивой женщине…

— Красота, красота… Это всё тлен, паутина, сбивающая с истинного пути! Ах, святой отец, если бы я могла, то ушла в монастырь!

— Ни в коем случае! — невольно вырвалось у Бертрана. Он хотел зажать рот рукой, но вовремя понял, что этим подпишет себе смертный приговор. — Вы заботливая мать, добрая христианка; без Вас я буду, как без рук. Кто же будет помогать мне в деревне?

— Да я не за себя боюсь, — вздохнула женщина. — Я боюсь, что эта красота погубит не меня, а человека, который ей плениться.

— С Вашей добродетелью Вам нечего опасаться.

— Но люди, святой отец, люди! Не все они, к сожалению, могут противостоять дьяволу.

Почувствовав, что разговор переходит в опасную для него область, священник поспешил откланяться. Эмма попрощалась с ним, как обычно, но это не успокоило его совесть. Бертран был близок к тому, чтобы наложить на себя епитимью, когда столкнулся у лестницы с Мэрилин. Поглощённый своими тяжёлыми мыслями, священник не заметил её и нечаянно сбил с ног.

— Как Вы неосторожны, святой отец! — ойкнула девушка, потирая ушибленную лодыжку. Сухие травы, которые она несла в руках, рассыпались по полу. Пристыженный Бертран кинулся их собирать. Будто случайно рука Мэрилин на миг коснулась его руки, а потом отпрянула.

— Благодарю! — улыбнулась девушка, когда на полу не осталось ни одной травинки. — Но, может, святой отец, Вы поможете мне встать? Боюсь, я не смогу встать сама: я ушибла ногу.

— Где же?

— Вот здесь, — показала Мэрилин, слегка приподняв юбки так, чтобы он увидел полоску её чулка. Вопреки её ожиданиям, на Бертрана это не произвело ожидаемого впечатления. Он просто помог ей встать и ещё раз извинился за свою неосторожность.

— Погодите! — Мэрилин предприняла последнюю попытку удержать его. — Помните, я обещала Вам отдать что-нибудь бедным? У меня тут есть несколько вещей… Вы не посмотрите, подойдут ли они Вам?

Священник покорно поднялся вслед за ней в личные покои хозяев — ту часть замка, где он ещё не был. Мэрилин привела его в свою спальню, где приторно пахло вереском и фиалками. Фиалки были повсюду, даже за распятие был заткнут засушенный цветок.

Встав на колени с тем расчётом, чтобы священник мог оценить все прелести её фигуры, Мэрилин отомкнула сундук и вытащила оттуда ворох старой, поеденной молью одежды.

— Как Вы думаете, это не слишком для них? — Она указала на пожелтевшую от времени и частых стирок рубашку. — Я ведь понятия не имею, что они носят.

— Думаю, это подойдёт, — пробормотал Бертран. Он никогда ещё не видел, что женщины скрывают под одеждой, и теперь, зная, что покрывается краской, старательно отводил глаза от разбросанных по полу рубашек.

Заметив его смущение, Мэрилин мысленно улыбнулась. Собрав всё в узел, она протянула вещи священнику. Решив разыграть партию до конца, она невинно сказала:

— Мне нужен Ваш совет, святой отец. Матушка утверждает, что модницы открывают ворота греху. Но можно ведь в меру открывать то, что создано Богом? Если он создал человека как совершеннейшее из всех своих созданий, то и всё в нём совершенно, а раз так, то нет ничего дурного в том, чтобы радоваться этому совершенству.

— Ваша мать права, — строго ответил отец Бертран, мельком скользнув глазами немного ниже горловины её платья. — Женщины не знают меры и легко переходят границы разврата. Вам же, юная сеньора, я напомню, что тело — юдоль низменных пороков и греха, а не совершенство, о котором Вы мне говорили. Совершенна лишь душа, а плоть, её темница, — суть игрушка дьявола. Кто же говорит иное — еретик, и должен быть предан в руки церковного суда. Подумайте об этом пока не поздно, сеньора!

ГлаваXIX

Тело Монтгомери было вымыто, тщательно завернуто в покров и погружено на телегу — граф решил похоронить его на родине. Служка из ближайшей церкви стоял возле заднего колеса и монотонным голосом распевал псалмы.

— Да заткнешься ты, щенок! — прикрикнул на него Норинстан и обратился к стоящему рядом священнику:

— Чтобы все было честь по чести. Я пожертвую крупную сумму Вашему приходу, если тело моего племянника будет доставлено домой в целости и сохранности.

— Я могу позаботиться только о душе, а не о теле, — возразил священник.

— Придется позаботиться о том и о другом. С Вами поедет один из моих пажей…

— Ваша милость не доверяет мне?

— В наше время не стоит доверять даже самому себе, — усмехнулся Роланд. — Итак, тело Монтегю должно быть погребено рядом с телами его предков, а заупокойные молитвы должны читаться сорок дней и ночей.

— Боюсь, мы не довезем покойничка, — подал голос возница. — Смердеть будет.

— Не больше, чем от тебя. — Граф резко обернулся к нему и смерил гневным взглядом. — От тебя разит серой за милю.

По воздуху поплыл запах благовоний. Священник перекрестился и сотворил короткую молитву. Мимо прошла процессия монахов в тёмных куколях. У них был свой скорбный груз.

— Ещё один, — пробормотал Роланд, проводив глазами похоронную процессию. Заметив, что священник мнётся с ноги на ногу, он кинул ему увесистый кошелёк — Это за упокой души моего племянника и за то, чтобы он был похоронен так, как ему положено. Святой воды не жалей!

Священник пробормотал что-то про свой долг пастыря, но деньги взял. Собственно, граф и не сомневался, что он возьмёт, главное, чтобы священник надлежащим образом молился за Монтегю, а не распивал на пару со своим сопляком-помощником вино за чужой счет.

Глухо ударил монастырский колокол, извещая о заупокойной службе. Интересно, сколько граф Вулвергемптонский отписал монастырю? Немало, наверное, если его племянника хоронят в соборе. В прочем, зачем ему теперь деньги, наследников ведь не осталось.

Решено было отправить покойного в последний путь сразу же после службы. Роланд возражать не стал, устало проводив глазами засеменившего к церкви священника. Идти на ещё одну заупокойную службу ему не хотелось, особенно на эту. Но, пересилив себя, граф всё же пошлёл.

У тела Монтегю остались дежурить мальчик-служка и один из пажей Норинстана.

Роланду было не по себе. Он стоял в стороне, надеясь, что его опоздание припишут заботам о племяннике. И это была чистая правда, нашлось бы немало свидетелей, подтвердивших, что последние сутки граф Норинстан посвятил обустройству чужой загробной жизни.

Его мучили сомнения: может, не стоило убивать мальчишку? Видит Бог, он не желал причинить столько горя Оснею! И не желал убивать этого мальчика, но, с другой стороны, Роданн сам виноват. Пожалуй, стоит сделать какой-то подарок монастырю. Или договориться с монахами, чтобы они поминали в своих молитвах Вальтера Роданна? Нет, это вызовет подозрения, да и Монтегю сейчас молитвы важнее. Покой его души будет порядочно ему стоить.

Постаравшись забыть о деньгах и Монтегю, граф попытался сосредоточиться на происходящем. Продвинувшись вперёд, он встал так, чтобы видеть и Оснея, и специально сооруженный похоронный помост. Было душно; свечи неимоверно коптили. Глаза слипались после бессонной ночи, но он все же заставлял себя стоять прямо и не сводить взгляда с прикрытого покровом тела.

— И ведь это не последние похороны, — подумалось ему. — Многие удобрят своими костями чужую землю. Когда я шёл сюда, могильщики рыли ещё одну яму…

И вместе со всеми несколько раз троекратно повторил:

— Господи помилуй. Христос помилуй. Господи помилуй.

От слов о грозном судии и книге с росписью всех грехов человеческих ему вновь стало не по себе. Спокойствие вернула мысль о том, что этот день пока далек, а надлежаще прочитанные покаянные молитвы и, на худой конец, индульгенция способны качнуть чашу весов в другую сторону. В конце концов, это было его единственным крупным прегрешением, искупить которое можно было истреблением язычников, по чёрной гордыне своей не желавших признавать единственно существующего Бога.

И все же ему было тяжело. Совесть тяжким грузом давила на сердце, предательски шептала, что отныне до конца дней своих он будет видеть перед глазами этого мальчика. "Убийца, убийца! — шипела она. — Гореть тебе в Аду!". Граф гнал от себя эти мысли, но они возвращались. Подойди к нему сейчас Осней, он признался бы ему во всем.

Но служба кончилась, и к нему вернулось былое спокойствие, уверенность в том, что он сумеет искупить свой грех.

Когда они вышли из церкви, небо окончательно заволокло низкими тучами. Дул холодный порывистый ветер. Осней изъявил желание взглянуть, какие почести будут отданы погибшим солдатам, и они вышли на задворки монастырского кладбища, где на пригорке, со всех сторон открытом ветрам, вплотную друг к другу лежало несколько десятков человек. Местные жители рыли для них могилы — длинные узкие ямы, куда сбрасывали безродных. Остальных хоронили под сенью церковной стены, в черте кладбища.