С. Муратов - ДИАЛОГ: ТЕЛЕВИЗИОННОЕ ОБЩЕНИЕ В КАДРЕ И ЗА КАДРОМ

• Название: ДИАЛОГ: ТЕЛЕВИЗИОННОЕ ОБЩЕНИЕ В КАДРЕ И ЗА КАДРОМ
• Автор: С. Муратов
• Жанр: Культурология

---

Сочувствие, необходимое одному, не устроит другого, принимающего такую манеру поведения журналиста за напускную вежливость. В этом случае партнера лучше задеть за живое - вынудить защищать свои взгляды и принципы. Провоцирующие реплики заставят его отстаивать свою точку зрения со всей страстью, а в этой страсти раскроются отношение к делу и, быть может, наиболее существенные черты характера.

Готовность интервьюера к беседе - не только знание что спросить, это и понимание как спросить: в какой форме задать вопрос, какую ситуацию предпочесть применительно к характеру своего героя.

Так, участник одной из съемок, бывший кавалерист, ныне директор совхоза, оказался человеком темпераментным настолько, что во время беседы к нему опасно было подойти на расстояние вытянутой руки - зашибет. Казалось, дай ему шашку - он тут же станет орудовать ею на полный взмах. Чтобы прервать его, журналист спросил: «Вот у вас, я знаю, уже двадцать два выговора, а как на вас новые действуют?» Тот запнулся. Посмотрел с недоумением. Помолчал. А потом протянул ладонь. «Вот видишь - мозоли. Когда землю копаешь, сначала бывает больно. А потом забываешь. Рука становится нечувствительной. Вот так же и эти выговоры». Ответ родился на глазах у зрителей, что сообщало ему особую выразительность.

Когда человек начинает с предупреждения, что привык выступать публично, такое заявление, скорее всего, способно насторожить многоопытного документалиста. Он понимает, что хотя перед ним, вероятно, и прекрасный специалист, знаток своего дела, но у зрителя может возникнуть ощущение наигрыша.

Приступая к работе над проблемной картиной, А. Каневский обратился за помощью к известному профессору-экономисту. «Я согласен участвовать в вашем фильме при одном условии,- категорически заявил профессор.- Обещайте, что вы не станете на мне испытывать ваши фокусы». «Какие фокусы?» - не понял режиссер. «Ну, эти режиссерские трюки - скрытые камеры, микрофоны, спрятанные под лацканами пиджака… Могу вас уверить, что я говорю свободно и умею излагать свои мысли без стимуляторов». Режиссер согласился и… поступил по-своему.

На съемке в павильоне студии находились две камеры. Одна - фронтально стоящая и рокочущая (как и полагается отечественной аппаратуре), другая располагалась сбоку и бесшумно включалась в периоды смены кассет на первой камере. «Вы очень интересно сейчас говорили,- обращался в паузах режиссер к профессору.- Но я не совсем разобрался в одной детали…» «Да это же так просто!» - поворачивался к нему собеседник и пересказывал свою мысль теперь уже яснее и популярнее. Затем ситуация повторялась: звучал монолог для открытой камеры, а в промежутке - объяснение для сидящего рядом непосвященного слушателя. Когда материал был проявлен, режиссер пригласил профессора в кинозал. «Я нарушил данное мною слово и теперь отдаю себя в ваши руки. Вам решать, какой из двух вариантов оставить в фильме». После просмотра наступила долгая пауза. Наконец профессор развел руками: «Ваша взяла…»

В обоих дублях собеседник был убедителен. Но если, обращаясь к фронтальной камере, он говорил привычным голосом лектора с кафедры (сам преподавал в институте), то во втором варианте дистанция общения была подкупающе доверительной, а речь - куда ближе к обыденной.

Любопытный эксперимент был однажды проведен на факультете психологии МГУ. Нескольких десятиклассников попросили внимательно прочитать научную статью и пересказать ее содержание. Одни должны были пересказать сначала любому товарищу, а потом - всему классу, другие - наоборот. И вот результат: выступление перед классом оказывалось более выразительным - мимически, словесно, интонационно,- когда ему предшествовала беседа наедине. Рассказчик, учитывая возможные реплики и сомнения, использовал риторические вопросы, подбирал наиболее убедительные примеры - его речь была диалогизирована . Во втором же случае звучал монолог, ориентированный, скорее, на нормы официальной письменной речи22. (Вспомним, что и роммовский комментарий к «Обыкновенному фашизму» родился из многочисленных рассказов режиссера, сопровождавших рабочие просмотры отобранного им материала.)

За короткой беседой в эфире могут стоять недели журналистского поиска. Четырехчасовому (впоследствии сокращенному до пятидесяти минут экранного времени) разговору с вольнонаемником Конго-Мюллером предшествовал год работы! Документалисты предусмотрели более сотни вопросов и несколько сот возможных ответов, не говоря уже о предполагаемых переходах от темы к теме. Готовясь к этой встрече, авторы телефильма уподобились пешеходу, который в ясную солнечную погоду выходит из дому не иначе как с зонтиком - на случай если вдруг хлынет дождь. «Операция Ко-Мю» была разработана до мельчайших деталей - до угощения в изысканном ресторане (жаркое из косули и нежная лососина) и дефицитной контрамарки для фрау Мюллер на музыкальное ревю «Моя прекрасная леди», идущее как раз в те часы, когда ее супруг должен был беседовать с журналистами. Даже пристрастие майора к анисовой водке, этому излюбленному напитку современных ландскнехтов, было заблаговременно учтено в предложенном ему широком ассортименте спиртного.

«Приступая к беседе, мы знаем о человеке, который сидит перед камерой, буквально все, иногда даже больше, чем он сам помнит о себе». Это утверждение В. Хайновского и Г. Шоймана, как и их признание, что над фильмом «Смеющийся человек» они работали один год и четыре часа,- не риторический оборот.

Стоит ли удивляться, почему так бурно реагируют профессиональные журналисты на невинный вопрос: «Что делают телеинтервьюеры, когда они не берут интервью?»

ДЬЯВОЛ И ЗАПОВЕДИ ИНТЕРВЬЮЕРА

По моему мнению, все душевнобольные повреждены в рассудке чертом. Если же врачи приписывают такого рода болезни причинам естественным, то происходит это потому, что они не понимают, до какой степени могуч и силен черт.

Лютер

Интервьюер обращается к деревенскому деду:

- Куда вы ездите за покупками?

- В большой поселок езжу, на поезде.

- А сколько времени тратите на дорогу?

- Сколько электричка идет.

- Но вам еще до станции пять километров идти?

- Иду.

- А сколько времени идете?

- А сколько все идут.

- А когда последний раз ездили?

- Позавчера.

- В котором часу из дому вышли?

- А корову выгнал - и пошел.

Интервьюер, разумеется, горожанин. Он меряет время часами и минутами, что его собеседнику и в голову не приходит.

Социолог, комментирующий этот диалог, подчеркивает, что искусство спрашивать требует от интервьюера умения как бы выйти из круга понятий, в которых он вырос.

Студент видит мир иначе, чем его мать-домохозяйка, чем отец - машинист тепловоза или соседка - продавщица продовольственного магазина. У каждого из них свое восприятие жизни. И если мы хотим обрести контакт с собеседником, вопрос необходимо поставить правильно и задать единственно верным тоном.

«Кого ты больше любишь - папу или маму?» - небрежно интересуется взрослый у малыша. Трехлетний Никита забивается в угол и отказывается разговаривать с невоспитанным гостем. После некорректного вопроса иного интервьюера в угол телестудии не забьешься. Но собеседник может уйти в себя. Отделываясь от ведущего обезличенными ответами, он лишь присутствуете кадре, поддерживая видимость разговора. Журналист обескуражен. Он долго готовился к этой встрече, а собеседник неразговорчивый. Чертовское невезение!

Дабы не потворствовать этому искусительному стремлению объяснять свои промахи исключительно происками потусторонних сил, вероятно, и разработаны многочисленные принципы ведения интервью и требования к формулировкам вопросов. Учебные пособия и методические инструкции, рекомендуемые интервьюеру, содержат десятки правил. Беда в одном: чтобы не нарушать их, надо обладать воистину дьявольской памятью.

Вот почему мы коснемся здесь только некоторых из этих заповедей.

Заповедь первая: ясность и краткость.

Если собеседник не понял вопроса, виноват интервьюер, а не собеседник. Задавая вопрос, он не учел образовательного уровня своего партнера, привычного ему лексикона, обусловленного профессией или возрастом.

Хороший вопрос формулируется по возможности на языке собеседника. «Оставьте редкие выражения поэтам, а глубокие - философам! - восклицает автор старинного руководства по красноречию.- Сказать об ораторе, что он глубок,- значит нанести ему страшное оскорбление».

Как и у всякого правила, у этого есть исключение - тот случай, когда язык собеседника имеет мало общего с языком телезрителя.

На экране - интервью о проблемах пассажирского транспорта. Речь идет о новых маршрутах, о часах пик, об очередях на автобусных остановках - словом, о вещах, которые касаются едва ли не всех, поскольку большинство из нас - пассажиры. Собеседник в ответ на вопрос журналиста достает указку: «Несмотря на принципиальные меры по обеспечению пассажирского потока в данном районе…» Сыплются цифры - слишком много, чтобы успеть их осмыслить. Сменяются карты - слишком быстро, чтобы успеть их рассмотреть. Ведущий же, вместо того чтобы перевести разговор на язык пешеходов и пассажиров, сам уподобляется собеседнику: «Поясните, Владимир Иванович, как вводятся новые типы подвижного состава…» (А речь-то идет об обычных автобусах!)