Петр Григоренко - Сборник статей

• Название: Сборник статей
• Автор: Петр Григоренко
• Жанр: Биографии и Мемуары

---

Если бы соблюдалась нормальная процедура, то вообще зачем бы мне было попасть в Институт им. Сербского? Ведь экспертиза, проводившаяся в Ташкенте, на прямой вопрос следователя - нужна ли стационарная экспертиза? - записала:

"Григоренко в стационарном обследовании не нуждается, так как его личностные особенности и психическое состояние достаточно полно рисуются материалами дела, данными наблюдения в следственном изоляторе, а также данными, полученными его обследованием в амбулаторном порядке.

Сомнений в психическом здоровье Григоренко при его амбулаторном обследовании не возникло. Стационарное обследование в настоящее время не расширит представление о нем, а наоборот, учитывая возраст, резко отрицательное его отношение к пребыванию в психиатрических стационарах, повышенную его ранимость, - осложнит экспертизу " (курсив мой - П.Г.).

Ташкентская экспертиза в составе заслуженного деятеля науки Детингофа Ф.Ф., главного психиатра Средне-Азиатского военного округа полковника м/с Кагана Е.Б. и экспертов, врачей-психиатров Славгородской и Смирновой нашла нужным высказать свое отношение и к моей невменяемости 1964-65 гг. В акт экспертизы записано: "Не исключено, что Григоренко под влиянием создавшейся у него в 1964 г. неблагоприятной психогенной ситуации и, имея отдельные своеобразные черты характера, перенес болезненную реакцию, расцененную в Институте им. Сербского как "паранояльное развитие"...

Почему же при таких записях в акте экспертизы, назначенной и организованной Ташкентским следствием, последнее вдруг направляет меня на новую экспертизу? По закону следствие может так поступить, но для этого оно обязано мотивировать свое решение. В деле никаких мотивировок нет. Да и откуда им взяться? Выводы акта Ташкентской экспертизы настолько основательны и всесторонне обоснованы, что опровергать их не рискнул даже Институт им. Сербского. Он составил свое заключение так, как будто до этого никакой экспертизы не было.

Но объективная экспертиза в политических делах и не требуется. Здесь нужна такая, "как надо" для госбезопасности. Еще во время первого моего пребывания в Институте им. Сербского я взялся предсказать заключения экспертиз всем бывшим со мною в отделении 11 человекам. И ни одной ошибки не сделал.

Невменяемость, я считал, получат трое - те, кого судить не за что и которые не признают себя виновными сами. Остальные, я считал, пойдут под суд. Так и случилось, хотя среди последних был один явный дебил. И в нынешнем моем случае не мотивировки были нужны - требовалось команду выполнить. Последовал окрик - "нам такого заключения не надо", и меня спецконвоем на самолете доставили за 3000 км и там дают невменяемость.

А что делать, если все мое уголовное дело с точки зрения объективного обвинения - макулатура чистейшей воды: 21 том макулатуры, включая туда и все мои газетные вырезки. Но все это идет в суд. И нет сомнения, суд тоже сработает безотказно. Это столь же отлаженная машина, как и психэкспертиза. Осечки не будет. Адвокат, даже когда удается найти не следующего слепо указке властей, может ходатайствовать о чем хочет - судья не удовлетворит ни одного, если это может помешать вынесению нужного определения, которое уже заранее известно: оно аналогично заключению экспертизы.

Вот мой суд в Ташкенте. 21-й том дела, в котором 300 якобы криминальных документов, но на суде упоминаются только три, и ни один не рассматривается, как положено рассматривать в суде. В ходе следствия допрошено 108 свидетелей, а на суде присутствует всего пять, и среди них ни одного, который мог бы дать существенные показания. Все основные свидетели на суд не вызваны, т.к. все они свидетельствуют в мою пользу. Правда, и пять присутствовавших не дали против меня показаний ни по линии моего уголовного дела, ни по линии невменяемости. В деле два диаметрально противоположных заключения о моей психической вменяемости, но суд полностью игнорирует заключение, в котором я признан вменяемым. Именно игнорирует, а не опровергает. Ходатайство моего замечательного, высококвалифицированного, умного и мужественного адвоката Софьи Васильевны Каллистратовой о назначении третьей психиатрической экспертизы (в суде) судом отводится. Отводятся и все другие ее ходатайства. За один день "проворачивается" столь огромное дело. По сути не исследована ни уголовная его часть, ни вопрос о вменяемости.

Да этого и сделать невозможно. Суд не может одновременно решать и то и другое. По-серьезному можно разбирать только одну из дилемм - вменяем или невменяем. Если последнее, значит, дальше и говорить нечего - уголовное дело надо прекращать, а "преступника" отдать в руки врачей и родных, а не КГБ или МВД. Если вменяем, начать разбирательством уголовное дело, с участием обвиняемого.

Этот ясный и справедливый путь в нашем законодательстве запутан и замутнен. А в мутном легче протащить, легче замаскировать под законное осуждение нормального человека на содержание в тюрьме для психически больных. Да, именно этот смысл в статьях УК и УПК, касающихся "принудительных мер медицинского характера". Уголовное дело в таких случаях в суде не исследуется, т.к. осуждать, мол, не требуется, а в сути медицинского заключения суд и не пытается разобраться. Ввиду этого в данном случае вершится суд трех-четырех врачей, а вернее, суд того, кто командует этими врачами.

В таких условиях возможны различные злоупотребления. Поэтому в спецпсихбольницах политические не единственно нормальные. Есть там и такие, чью вину в совершении тяжкого преступления (например, зверского убийства) следствие доказать не смогло, но не сомневается, что совершил это он. Или же, наоборот, сомневается, но улики против данного обвиняемого сошлись столь неопровержимо, что ему грозит расстрел. По-человечески следователю бывает трудно решиться на способствование расстрелу человека вполне вероятно невинного. Спецпсихбольница в таких случаях прикрывает недоработку следствия, получая в "награду" психически нормальных пациентов.

Есть и укрывающиеся за наказание за совершенное преступление. Я знал двух таких: один, благодаря высокому покровительству, за тяжкое преступление (растление малолетних) отделался восьмью месяцами спецпсихбольницы. Другой работник КГБ за избиение милиционера в пьяном виде был самими органами упрятан в Черняховскую СПБ на длительную экспертизу. Закончилась она признанием его вменяемым. Одновременно он был и освобожден из-под стражи по объявленной к тому времени амнистии.

Иногда спецпсихбольницу превращают во временное узилище. В Ленинградской спецпсихбольнице я встретился с азербайджанцем-контрабандистом. Его хотели взять с поличным, но он перехитрил своих преследователей. Добычей последних оказались два пустых чемодана. Тогда из этого "мудреца" стали выбивать признание: жестоко избивали, травили специально обученными собаками. Признания не добились, но искалечили так, что показать его в суде оказалось невозможным. Тогда его "присудили" к спецпсихбольнице. И здесь взялись за интенсивное лечение его страшных ран и переломов. Свыше года ушло на то, чтобы привести его в относительно нормальный вид. После этого провели новую экспертизу и выписали для продолжения следствия. Дальнейшая его судьба мне не известна.

В числе нормальных пациентов спецпсихбольниц есть, видимо, и какое-то количество платных осведомителей, а может, и штатных работников КГБ. Во всяком случае с одним таким я встретился в Ленинградской СПБ. Сначала я услышал об этом человеке от больных. Меня предупреждали, чтобы я не сказал чего лишнего при Василь Васильиче. Предупреждениям этим я не придал значения. Посчитал такие разговоры обычными бредовыми идеями. Еще сильнее утвердился я в этом своем мнении, встретившись с самим Василь Васильичем. Он без обиняков назвался старшим лейтенантом КГБ, а это по тамошним меркам явный признак завихрения в мозгах. В нашем корпусе кого только не было: и "императоры", и "короли", и "генералы", и даже "генералиссимус". Так что "старший лейтенант" меня удивить не мог. Но он вполне осмысленно рассказывал, что командирован сюда в звании лейтенанта на четыре года вскоре после окончания училища КГБ (кажется, через 2 года). Здесь уже получил старшего лейтенанта, а по окончании срока оденет капитанские погоны. Выслуга лет ему здесь идет, как на фронте - год за три. Он говорил, что может дать на меня такую характеристику, что я никогда отсюда не выберусь, а могу выйти, если он захочет, и через полгода. Я в душе смеялся, но слушал серьезно. Однако он вскоре понял, что я ему не верю, и это его сильно задело. Он сказал. "Ну хорошо! Не верите? Тогда смотрите, что я буду творить. Но, несмотря ни на что, меня в эту комиссию выпишут. И уеду я сразу после комиссии, не ожидая суда, т.к. свой срок службы здесь я уже закончил. Уже и человек на мое место прибыл."

Я по-прежнему не верил, но не мог не поражаться - почему только ему одному сходят безнаказанно любые хулиганские поступки. За три дня до комиссии он такое учинил над медсестрой, что после этого, казалось, ни о какой выписке нельзя было и думать. Его же лишь легонько наказали: посадили под замок (до этого он один во всем отделении свободно ходил по коридору и посещал другие камеры) и назначили два укола сульфазина (фактически их вряд ли сделали). Комиссия же выписала его без осуждения. Лишь пожурили слегка: "Что ж это Вы, Василь Васильевич, так нехорошо поступаете..." На что он ответил: "Поступил. Очень уж тошно стало в этих стенах". Через два дня он действительно уехал. Перед отъездом, уже переодетый в гражданское, вышел в прогулочный дворик, когда наше отделение гуляло (это никому из выписывающихся не разрешают), подал мне руку и сказал: "Ну что, теперь верите? Здесь и не такое творится. Но Вам я ничем не навредил". Когда я попросил своего лечащего врача объяснить этот странный случай, он только промычал что-то невнятное