Карл Маркс - Собрание сочинений, том 21

• Название: Собрание сочинений, том 21
• Автор: Карл Маркс
• Жанр: Философия

В двадцать первый том Сочинений К. Маркса и Ф. Энгельса входят произведения Энгельса, написанные с мая 1883 по декабрь 1889 года.

---

Но как объединить силы всей нации? Три пути оставались возможными после того, как попытки 1848 г., почти все без исключения носившие туманный характер, потерпели неудачу, и в силу именно этой неудачи туман несколько рассеялся.

Первый путь был путем подлинного объединения, посредством уничтожения всех отдельных государств, то. есть это был открыто революционный путь. Такой путь только что привел к цели в Италии; Савойская династия присоединилась к революции и таким образом присвоила себе итальянскую корону. Но на столь смелый шаг наши немецкие савойцы, Гогенцоллерны, и даже их наиболее решительные Кавуры a la Бисмарк были абсолютно неспособны. Все пришлось бы совершить самому народу, — и в войне за левый берег Рейна он, конечно, сумел бы сделать все необходимое. Неизбежное отступление пруссаков за Рейн, длительная осада рейнских крепостей и предательство южногерманских государей, которое затем, без сомнения, последовало бы, — этого было бы достаточно, чтобы вызвать такое национальное движение, перед которым разлетелся бы в прах весь этот династический порядок. И тогда Луи-Наполеон первым вложил бы шпагу в ножны. Вторая империя могла воевать только с реакционными государствами, по отношению к которым она выступала как преемница французской революции, как освободительница народов. Против народа, который сам был охвачен революцией, она была бессильна; к тому же победоносная германская революция могла дать толчок к низвержению всей Французской империи. Это был бы наиболее благоприятный случай; в худшем же случае, если бы владетельные князья оказались во главе движения, левый берег Рейна был бы временно отдан Франции, активное или пассивное предательство монархов было бы разоблачено перед всем миром, и создалось бы критическое положение, из которого для Германии не оставалось бы другого выхода, кроме революции, изгнания всех государей и установления единой германской республики.

При существовавших условиях на этот путь объединения Германия могла бы вступить только в том случае, если бы Луи-Наполеон начал войну за установление границ по Рейну. Но этой войны не произошло — по причинам, о которых будет сказано ниже. А вместе с тем и вопрос о национальном объединении переставал быть неотложным жизненным вопросом, который следовало разрешить немедленно, под страхом гибели. Нация могла до поры до времени ждать.

Второй путь заключался в объединении под главенством Австрии. Австрия с готовностью сохранила в 1815 г. свое положение государства с компактной, округленной территорией, навязанное ей наполеоновскими войнами. Она не претендовала более на свои прежние отделенные от нее владения в Южной Германии и довольствовалась присоединением старых и новых территорий, которые можно было географически и стратегически связать с уцелевшим еще ядром монархии. Обособление немецкой Австрии от остальной Германии, начатое введением Иосифом II покровительственных пошлин, усиленное полицейским режимом Франца I в Италии и доведенное до крайних пределов ликвидацией Германской империи[481] и образованием Рейнского союза, фактически сохранялось еще в силе и после 1815 года. Меттерних создал между своим государством и Германией настоящую китайскую стену. Таможенные пошлины не пропускали материальной немецкой продукции, цензура — духовной; невероятнейшие паспортные ограничения сводили личные сношения до крайнего минимума. Внутри страна была застрахована от всякого, даже самого слабого, политического движения абсолютистским произволом, единственным в своем роде даже в Германии. Таким образом, Австрия оставалась совершенно чуждой всему буржуазно-либеральному движению Германии. В 1848 г. рухнули, в большей своей части, по крайней мере, духовные преграды между ними; но события этого года и их последствия отнюдь не могли способствовать сближению Австрии с остальной Германией; наоборот, Австрия все более и более кичилась своим положением независимой великой державы. И поэтому, хотя австрийских солдат в союзных крепостях[482] любили, а прусских ненавидели и осмеивали, и хотя на всем преимущественно католическом Юге и Западе Австрия все еще была популярна и пользовалась уважением, никто все-таки серьезно не думал об объединении Германии под австрийским главенством, кроме разве нескольких коронованных правителей из мелких и средних германских государств.

Страница рукописи «Роли насилия в истории»

Да иначе и не могло быть. Австрия сама ничего другого не хотела, хотя втихомолку и продолжала лелеять романтические мечты об империи. Австрийская таможенная граница стала с течением времени единственной материальной преградой, уцелевшей внутри Германии, и тем острее она ощущалась. Политика независимой великой державы не имела никакого смысла, если она не означала принесения в жертву интересов Германии специфически австрийским, то есть касающимся Италии, Венгрии и т. д. Как до революции, так и после нее Австрия оставалась самым реакционным государством Германии, наиболее неохотно вступавшим на путь современного развития; к тому же она была единственной сохранившейся специфически католической великой державой. Чем больше послемартовское правительство[483] стремилось восстановить старое хозяйничанье попов и иезуитов, тем более невозможной становилась его гегемония над страной, на одну-две трети протестантской. И, наконец, объединение Германии под главенством Австрии было бы возможно только в результате разгрома Пруссии. Но если это последнее событие само по себе и не означало бы несчастья для Германии, то все же разгром Пруссии Австрией был бы не менее гибелен, чем разгром Австрии Пруссией накануне предстоящей победы революции в России (после которой этот разгром сделался бы ненужным, так как тогда Австрия стала бы ненужной и сама должна была бы распасться).

Короче говоря, германское единство под сенью Австрии было романтической мечтой, что и обнаружилось, когда германские мелкие и средние государи собрались во Франкфурте в 1863 г., чтобы провозгласить австрийского Франца-Иосифа германским императором. Король прусский просто не явился, и эта комедия жалким образом провалилась[484].

Оставался третий путь: объединение под прусским верховенством. И этот путь, которым действительно пошла история, возвращает нас из области умозрений на твердую, хотя и довольно грязную почву практической «реальной политики»[485].

Со времен Фридриха II Пруссия видела в Германии, как и в Польше, лишь территорию для завоеваний, территорию, от которой урывают, что возможно, но которой, само собой разумеется, приходится делиться с другими. Раздел Германии при участии иностранных государств и в первую очередь Франции — такова была «германская миссия» Пруссии, начиная с 1740 года. «Je vais, je crois, jouer votre jeu; si les as me viennent, nous partagerons» (я, кажется, сыграю вам на руку; если ко мне придут козыри, мы поделимся) — таковы были прощальные слова Фридриха французскому послу, когда он отправлялся в свой первый военный поход[486]. Верная этой «германской миссии», Пруссия предала Германию в 1795 г. при заключении Базельского мира, заранее согласилась (договор от 5 августа 1796 г.) уступить левый берег Рейна французам за обещание территориальных приращений и действительно получила награду за свое предательство империи по решению имперской депутации, продиктованному Францией и Россией[487]. В 1805 г. она еще раз совершила предательство, изменив своим союзникам, России и Австрии, едва только Наполеон поманил ее Ганновером — на такую приманку она шла всегда, — но так запуталась в своей собственной глупой хитрости что была втянута в войну с Наполеоном и понесла под Иеной заслуженное наказание[488]. Продолжая находиться под впечатлением этих ударов, Фридрих-Вильгельм III даже после побед 1813 и 1814 гг. хотел отказаться от всех западногерманских форпостов, ограничиться владениями в Северо-Восточной Германии, отойти, подобно Австрии, как можно дальше от германских дел, — что превратило бы всю Западную Германию в новый Рейнский союз под русским или французским протекторатом. План не удался: вопреки воле короля ему были навязаны Вестфалия и Рейнская провинция, а с ними и новая «германская миссия».

С аннексиями теперь временно было покончено, не считая покупок отдельных мелких клочков земли. Внутри страны постепенно снова расцвели старые юнкерско-бюрократические порядки; обещания ввести конституцию, сделанные народу в момент крайнего обострения положения, упорно нарушались. Но при всем том значение буржуазии все больше возрастало и в Пруссии, так как без промышленности и торговли даже надменное прусское государство было теперь нулем. Медленно, упорствуя, гомеопатическими дозами приходилось делать экономические уступки буржуазии. Но, с другой стороны, эти уступки давали Пруссии основание рассчитывать на то, что ее «германская миссия» будет поддержана, когда она в целях устранения чужих таможенных границ между обеими своими половинами предложила соседним немецким государствам создать таможенное объединение. Так возник Таможенный союз, который до 1830 г. оставался лишь благим пожеланием (в него вошел тогда только Гессен-Дармштадт), но в дальнейшем, по мере некоторого ускорения политического и экономического развития, экономически присоединил к Пруссии большую часть внутренних областей Германии[489]. Непрусские приморские земли оставались еще вне Союза и после 1848 года.