Николай Романецкий - Тринадцать мнений о нашем пути

• Название: Тринадцать мнений о нашем пути
• Автор: Николай Романецкий
• Издательство: Крот
• Жанр: Публицистика
• Год: 2009

Беседы с писателями-фантастами на животрепещущие темы развития цивилизации. На вопросы отвечали: Б.Н. Стругацкий, Э.Геворкян, К.Еськов, С.Логинов, О.Дивов, А.Житинский, А.Измайлов, А.Лазарчук, Е.Лукин, С.Лукьяненко, С.Переслегин, Г.Прашкевич, В.Рыбаков.

Книга получила АБС-премию 2010 года в номинации «Критика и публицистика».

---

Первые звоночки, между прочим, уже прозвучали. Любого человека, мало-мальски смыслящего в эпидемиологии, должна была крайне насторожить позапрошлогодняя история с азиатским «птичьим гриппом». Есть все основания полагать, что реальная ситуация там была на порядки серьезнее того, что просочилось в СМИ — просто авторитарные азиатские правительства успешно блокировали информацию, не допустив всемирной паники (что, может, и правильно)… Понятно, что цивилизация наша от такой пандемии не погибнет совсем — как не погибла Европейская цивилизация от Великой чумы (которая, кстати, видимо, была и не чумой вовсе — а чем-то таким же вот, совсем новым и незнакомым). Но может лучше всё же озаботиться загодя защитными мерами, а? Чем выкидывать деньги, к примеру, на фантастические (в худшем смысле) прожекты противоастероидной защиты Земли?..

Александр Житинский: И сейчас, и всегда главная опасность для человека — глупость и недомыслие.

Андрей Измайлов: Человечество. См. ответ № 3.

Андрей Лазарчук: Кометно-астероидная, я думаю. Со всем остальным оно справится.

Святослав Логинов: Пока серьёзной угрозы для человечества нет. Мы ещё слишком разные, а земля достаточно большая, так что отмирание отдельных ветвей, как, например, европейской цивилизации, человечеству в целом гибелью не грозит. Не так давно подобная опасность существовала (я имею в виду угрозу тотальной ядерной войны), но сейчас эта беда отодвинулась, инстинкт самосохранения, к счастью, оказался сильней политических амбиций.

Евгений Лукин: Само человечество. Как всегда.

Сергей Лукьяненко: Исламский фундаментализм и американо-европейская политкорректность.

Сергей Переслегин: Опасность не преодолеть постиндустриальный барьер и откатиться в неофеодализм.

Геннадий Прашкевич: В разобщенности.

Вячеслав Рыбаков: По-моему, я только о ней все время и говорю. Но в двух словах ее очень трудно сформулировать. Торжество утилитаризма, скажем так. Привычка управлять машинами, переросшая в стремление управлять, как машинами, друг другом и вообще миром: захотел — включил, захотел — выключил и положил на полочку до лучших дней… Кажется тебе, что чужая машина барахлит (хотя она просто-напросто иная и работает иначе) — ты, как мастер-ломастер, без колебаний лезешь ее чинить… а потом стоишь и удивляешься: сколько лишних деталей валяется на земле после ремонта! Экологический кризис — отсюда же: я покорил природу, блин! Угроза современных войн — отсюда же: делай, как я, недочеловек хренов, если уж сам не допер до того, что надо делать, как я! И так далее…

Борис Стругацкий: Главная опасность сегодня — возврат тоталитаризма — и в нашей стране, и в мире. Если начнется «мировая война с терроризмом» или если возникнет энергетический кризис, тоталитаризм вернется, и это будет ужасно.

46. Вопрос: Возможное наступление энергетического кризиса, о котором говорят сейчас, неизбежно приведет к усилению социальной напряженности. Не произойдет ли в результате возврат от демократии к тоталитаризму?

Олег Дивов: Энергетический кризис будет подступать медленно и поначалу едва заметно. Угроза не окажется резкой, внезапной. Значит, и особого повода закручивать гайки не видно. Как я уже сказал, по-настоящему опасны внезапные цепные обрушения. Тогда слишком велик соблазн для начала поставить на каждом углу мужика с пулеметом, чтобы народ не дергался, а потом думать, как дальше жить.

Александр Житинский: Не успеет произойти такого возврата.

Андрей Измайлов: В подлинно демократических странах (со стажем) — не приведёт и не произойдёт. Чай, не первый кризис уже на нашей памяти. Опытным путём выяснилось — не приведёт и не произойдёт. Или имеется в виду именно и только Россия? А разве мы хоть годик-другой жили при (подлинной) демократии? А возврат к тоталитаризму — разве мы не при нём, родимом, живём (ну, с рюшечками, вуальками, воланчиками — для пущей красоты-маскировки)? Так что «возврат» — не тот термин. Да и без всякого энергетического кризиса.

Андрей Лазарчук: Давайте определимся с терминами. Демократия — это один из способов формирования и функционирования государства, подразумевающий наличие развитой обратной связи государства и общества, а тоталитаризм — это механизм контроля государства над личностью, подразумевающий модификацию не только поведения, но и мышления. Как видим, одно не исключает другого. Более того, без разумной толики тоталитаризма демократия не продержится и одного избирательного цикла (курим Платона: «Демократия имеет только одну хорошую сторону: ее очень легко свергнуть»).

Без тоталитаризма может уверенно существовать только автократическое, «дисциплинарное» государство.

Так называемые «тоталитарные» государства — это, как правило, молодые демократии, внезапно для себя выскочившие из состояния автократии и потому охреневшие. Они злоупотребили контролем над мышлением граждан, считая его универсальным средством, и тем самым не позволили развиться остальным механизмам регуляции. За единичными исключениями это привело к катастрофам.

В демократических либеральных государствах при кризисах контроль над настроениями и мыслями граждан может быть усилен. Но любая мало-мальски порулившая власть (уже и российская) прекрасно понимает (коллективным своим разумом), что ехать, переключая передачи, гораздо проще и легче, чем заклинив коробку и работая только педалью газа.

Святослав Логинов: В конце шестидесятых, когда в СССР стало можно говорить о проблемах сохранения природы, нам во всеуслышание объявили, что, если человечество не сократит добычу и потребление нефти, её мировых запасов хватит на сорок лет. С тех пор прошло почти сорок лет, добыча и потребление нефти возросли многократно, но она почему-то не кончилась. Недавно, впрочем, я прочитал, что разведанных запасов нефти хватит всего на пятьдесят лет (если, разумеется, мы не сократим добычу и потребление). Любопытно было бы посмотреть, что на эту тему станут писать в 2060 году… А энергосберегающие технологии, конечно, вводить надо, и они вводятся. Что касается возможного отката от демократии к тоталитаризму, то эта угроза существует вне всякой связи с энергетическим кризисом.

Евгений Лукин: Ну жил я при тоталитаризме. 41 год. Должен сказать, что при всех его мерзостях нынешняя демократия кажется мне куда омерзительней. Впав однажды в мерихлюндию, решил помянуть своих знакомых, не ушедших, но уведённых из жизни. И вот что вышло: за сорок лет моего жития при советской власти убили двоих. Начал я считать убиенных за пятнадцать лет демократии — и пальцев не хватило. Разуйся я, их не хватило бы и на ногах. Причём в мартиролог не были включены самоубийцы, а их тоже около десятка. Никто не погиб в Афганистане и Чечне, никто не пал жертвой теракта, всех умертвили точно такие же российские граждане. Вот и думай тут, что лучше…

Теперь об энергетическом кризисе. Тоталитаризм — далеко не единственное из его вероятных последствий. Возможен также и распад России на суверенные державки. И опять-таки вопрос, что лучше.

Сергей Лукьяненко: Произойдет, но не только по этой причине.

Сергей Переслегин: Социальная напряженность возрастает безо всякого энергетического кризиса. Современные государства, на мой взгляд, не являются демократическими (хотя форму соблюдают все). Тоталитаризм уже использован историей и доказал свою недостаточную эффективность.

Вячеслав Рыбаков: Уже происходит. Старый тоталитаризм не очень-то возможен, во всяком случае — скоропалительно. Зато новый, либерально-демократический, основанный не на прямом насилии, а на промывке мозгов, на том, что люди как бы сами хотят, — это уже налицо. Навек мне врезалось в память ухоженное и тупое лицо пожилой американки, уверенной в своей правоте, как железный нарком Ежов… В одной их новостных телепрограмм проскочило во время войны в Ираке. «Нам уже давно следовало туда войти и навести там порядок!» Так и хотелось спросить ее: что ты несешь, дура, ты хоть понимаешь? Что такое «войти»? Что такое «порядок»?

Борис Стругацкий: Я не придерживаюсь такой, совсем уж пессимистической, точки зрения. Однако совершенно ясно, что если человечество не найдет к середине XXI-го века выход из надвигающегося энергетического кризиса, его ждут времена нового тоталитаризма. И продлятся эти времена ровно до тех пор, пока энергетический кризис не будет разрешен. И, следовательно, если он не будет разрешен никогда, времена эти продлятся навсегда. Во что мне не хочется верить, да я и не верю в это. Интеллектуальный ресурс человечества, как мне представляется, далек от исчерпания, а значит, выход рано или поздно найден будет. Кроме того, Новый Тоталитаризм будет в любом случае сильно отличаться от старого, привычного (по «1984»). Преимущества свободного труда перед трудом подневольным никакой энергетический кризис отменить не в силах, а значит, среди сонма тоталитарных государств печального будущего всегда будут выделяться и лидировать те, где труд более свободен (а значит, более свободна трудящаяся личность). Именно эти продвинутые государства и найдут выход из кризиса. If any, разумеется.