Никита Хрущев - Время, Люди, Власть. Воспоминания. Книга 2. Часть 4

• Название: Время, Люди, Власть. Воспоминания. Книга 2. Часть 4
• Автор: Никита Хрущев
• Жанр: Публицистика

До и после мирного договора с Австрией Встреча с Аденауэром На женевской встрече лидеров четырех держав Визит в Великобританию Начало визита в США От Нью-Йорка до Айовы Вашингтон и Кэмп-Дэвид Визит во Францию Четырехсторонняя встреча в Париже Посещение Организации Объединенных Наций Джон Кеннеди и Берлинская стена Карибский кризис В Скандинавских странах

---

Видимо, переводчица говорила это ему с определенной интонацией в голосе, отдавая должное уважение и высказывая преклонение перед той принцессой. Такие традиции еще существуют в Англии, и я думаю, что это было не какое-то заготовленное театральное представление. Действительно, та женщина была осчастливлена, что она, простая переводчица, сидит за одним столом с принцессой, а молодой человек из России ничего не понимает и на него слово "принцесса" не производит никакого впечатления. В нашей программе было предусмотрено посещение крупного атомного научного центра в Харуэлле. Нас принимал там один из ведущих атомщиков Великобритании, сейчас забыл его фамилию. Потом он приезжал к нам и был гостем Курчатова. Курчатову было очень интересно заглянуть к нему. Они друг о друге знали, но личного контакта у них, по-моему, прежде не было. Показали нам все учреждение, показали и лаборатории. Об их работе рассказывал именно этот ученый, тема рассказа была очень сложной, интересной в деталях лишь для Курчатова, хотя для него вряд ли имелось что-то новое в том, о чем рассказал их ученый. Интерес заключался в другом: установить контакты. Надо подойти к этому событию с позиций того времени.

Мы поехали за границу, взяли с собой ученого-атомщика, прибыли в научный центр, осмотрели его. Это значит, что мы должны ответить взаимностью, пригласить к нам английского ученого и показать ему наши атомные центры. Для нас это был тогда почти непреодолимый шаг: сколько десятилетий мы воспитывались в том духе, что империалисты - наши враги, все они подсматривают, подглядывают, а сами ничего не показывают. Вот они глянут, все увидят, узнают, да еще наших людей завербуют и внедрятся к нам! Конечно, в этом много правильного. Но доводить дело до абсурда, запугать самих себя и абсолютно потерять веру в свой народ, который борется за построение коммунизма, имеет свое самолюбие, свою национальную гордость и собственное достоинство, недопустимо. Сталин же в это не верил. У него была лишь вера полицейского характера: держать и не пущать, ты никуда ни шагу, и к тебе никто. Поэтому считалось, что обмен опытом воровство.

Правда, воруют все. Другие страны тоже воруют, если не могут купить лицензию и предоставляется возможность украсть. Я говорю не в порядке осуждения такого метода контактов. Но лучше поддерживать контакты на основе обмена лицензиями. Это проще и полезнее воровства. Иной раз, когда покупают ворованное, то не всегда приобретают то, что нужно. Подчас вор бывает довольно условным и продает секреты по заданию своей разведки. Знаю случай, когда Гречко еще командовал нашими войсками в Восточной Германии, мы купили в Западной Германии американскую ракету. Когда ее привезли и дали нашим ученым на исследование, то оказалось, что налицо самая настоящая липа. Американец, с которым мы поддерживали контакт, был разведчиком и разгадал нашего человека, понял, что перед ним агент, и подсунул ему "ракету". Иден, устраивая нам обед в его резиденции на Даунинг-стрит, заранее предупредил, что на обеде будет Черчилль. Там присутствовало ограниченное число лиц: Иден, Черчилль, Макмиллан, Ллойд и тот консерватор, фамилию которого я забыл и о котором нам все время говорили, что он настроен крайне антисоветски. Мы с ним вновь встречались, когда он приезжал в Советский Союз. Этот человек оказался ничем не хуже других консерваторов, а относился к нам соответственно своим убеждениям, своим взглядам на коммунизм и советскую страну. Не хуже, да и не лучше других. Сейчас он умер, но тогда он был надеждой консерваторов. Считалось, что он может стать в дальнейшем премьером.

Зашли мы в кабинет Идена, небольшой зал. На стене я увидел портрет царя Николая II. Я пристально глядел на него, и все, конечно, заметили, что я обратил внимание на портрет. Говорю: "Удивительное сходство с нашим бывшим царем Николаем II". Идеи ответил мне, что это один из английских королей, двоюродный брат Николая, поэтому они очень похожи друг на друга. Больше я не стал проявлять любопытства, ведь это могло быть им неприятно, потому что его двоюродный брат был убит в Екатеринбурге. Они тоже не возвращались к этому разговору. Рассадили нас по положенным местам за обеденным столом. Я оказался рядом с Черчиллем. Он был уже стар. Рядом со мной сидел грузный дряхлый старик. Мы перебрасывались отдельными, ничего не значащими фразами, ели. Нам подали устриц, и он спросил меня: "Вы когда-нибудь ели устриц?". "Нет, господин Черчилль". "Вы последите, как я буду их есть. Я их очень люблю". "Хорошо, буду учиться". Начал он есть устриц, а я за ним проделывал все, что видел, использовал лимон. Он проглотил своих устриц, я тоже. И он спросил: "Как понравилось?". "Совсем не понравилось". "Ну, это без привычки". "Понимаю, что без привычки, но не понравилось". Других разговоров с Черчиллем у меня не было, если не считать того, что он затронул вопрос о Сталине. О нем он отозвался хорошо: "Я с уважением относился к господину Сталину во время войны".

Говорил он и о процессах в нашей стране в связи с осуждением культа личности. Сказал, что мы смелые люди, если решились на такой шаг. "Это большая ломка в сознании людей, а люди обычно очень консервативны. Чтобы не обжечься, все это надо проводить осторожно и постепенно, а не вдруг". Я согласился с ним. Видимо, Черчилль так осторожно вел себя с нами потому, что не хотел создавать видимость, что он продолжает руководить правительством и вмешиваться в его дела. Раз Идеи премьер-министр, то все деловые вопросы должны обсуждаться с ним. Второй раз я встретил Черчилля в парламенте. Не встретил, а увидел его. В программе нашего пребывания значилось, что мы будем присутствовать на заседании парламента в качестве гостей. На хоры, где поставлены скамьи для публики, могут заходить все желающие, не мешая работе парламента. К нам был прикреплен молодой по возрасту консерватор, очень хорошо говоривший по-русски.

Он демонстрировал нам свое глубокое знание русского языка, хорошо выражаясь словами ломовых извозчиков. При этом довольно хорошо выговаривал наши слова, и у него имелся довольно большой набор выражений такого характера. Этим он, видимо, демонстрировал нам и знание русского языка, и свою простоту. Мы же ему никаких замечаний, конечно, не сделали. Он привел нас в парламент, мы сели на скамью и наблюдали, как ведутся прения. Не помню сейчас, какой затрагивался вопрос. Черчилля не было сначала на том заседании, только потом он появился. Наш сопровождающий, который выполнял роль гида, сказал: "Смотрите, вон Черчилль". В парламенте у каждого имеется определенное место, и Черчилль уселся на свое место. Гид предупредил: "Он не более пяти - десяти минут сможет так просидеть, а потом сейчас же уснет". Действительно, Черчилль вскоре откинул голову на бок, и видно было, как он спокойно спал на заседании парламента. Наш крейсер стоял в Портсмуте. Мы сказали командиру крейсера, чтобы он получше организовал охрану и делал все, что положено в таких случаях.

Вдруг нам докладывают, что какой-то человек появился из-под воды у борта крейсера. Когда наши матросы его заметили, он скрылся под воду, и больше его не видели[53]. Мы заявили нашим хозяевам, что наши матросы наблюдали такое явление, и спросили, как это надо понимать. Не помню, какое было дано объяснение. Но мы не придали значения этому случаю, хотя не исключали, что пловцы могут прикрепить к крейсеру магнитные мины, а это может дорого нам обойтись. Так объяснили событие наши люди, которые занимались военными делами. Поэтому мы подумали о возвращении домой самолетом. Но Ту-104 только еще проходил испытания и был небезопасен, а лететь на Ил-14 после фурора, который произвел Ту-104, нам казалось неприличным. Я не верил в возможность какой-либо провокации. Взорвать крейсер с главой чужого правительства - это ведь война! Англичане никогда такого не допустят. И мы решили возвращаться домой на крейсере. В печати много сообщали об этом случае. Оказывается, это был какой-то особый их разведчик-водолаз в звании, кажется, майора. Он погиб, и в печати много писали о том, что мы его, видимо, захватили в плен и увезли в Москву. Потом было объявлено, что обнаружили его труп. Мы так точно и не знаем, кто там был. Но что это был разведчик, у нас не имелось сомнений. Его появление наша разведка объясняла тем, что англичан, возможно, интересовали винты крейсера и формы некоторых деталей корпуса корабля, которые определяют его скорость. Мы не придали особого значения этому инциденту, хотя и говорили о том, что они нас позвали в гости, а сами шарят по карманам.

Да, разведка занималась своим делом. Их интересовало, что представляет собой наш корабль, и они не удовлетворились тем, что увидел военный атташе, который находился на корабле. Его действий мы не ограничивали, и он мог ходить, куда хотел. Кое-куда он ходил, но проявлял немного интереса: видимо, не желал, чтобы мы заподозрили, что он занимается шпионажем. В Англии перелетали мы из города в город на английском самолете. У них имелся четырехмоторный самолет фирмы "Бристоль", типа нашего будущего Ил-18. Тогда у нас Ил-18 еще не было, а летали двухмоторные самолеты, хорошие, с поршневыми двигателями. Их самолет по тому времени был более современным, и я с Булганиным обменивался мнениями: не прощупать ли англичан, не продадут ли они нам такой самолет? Мы в ходе разговоров забрасывали такую "удочку", но нам ответили, как обычно отвечают в таких случаях, что надо вести переговоры с фирмой. Мы поручили установить контакт с фирмой и провести переговоры, но это ни к чему не привело. Видимо, фирма "Бристоль" продала бы нам такие самолеты, если бы была уверена, что мы купим не пару штук, а целую серию и поставим их у себя на авиалинии. Однако они знали, что мы купим лишь один или два самолета как образцы, потому что Антонов и Ильюшин[54] уже строили к тому времени свои похожие самолеты. Таким образом, перспективы для фирмы, что она может получить серьезного покупателя, не существовало. А продать самолет как образец фирма, безусловно, не хотела, чтобы не выдать своих секретов. Во время нашего пребывания в Лондоне с нами установили контакт и лейбористы.